Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Биографические сведения о Полибий приходится признать
скудными. Сам он обращается к фактам своей жизни лишь в связи с изложением
каких-либо событий во «Всеобщей истории». Разбросанные по всему тексту
отрывочные упоминания и заметки, будучи сгруппированы и подвергнуты
скрупулезному анализу, в определенной степени позволяют восстановить жизненный
путь историка, Косвенным образом он может быть восполнен или дополнен
сообщениями других античных авторов, в том числе Страбона, Тита Ливия,
Павсания, Плутарха, черпавших информацию из произведений (по большей части
утраченных) Полибия.
Значение систематического изложения фактов биографии
историка ясно видно из его же слов: «Я не только был очевидцем большинства
событий, но и участвовал в них и даже направлял их» (III,4,13)[1]
Весьма примечательно и следующее высказывание, е котором подчеркивается интерес к происходящем)
9
Полибия-исследователя: «Дело в том, что я жил в то же время,
когда описываемые события совершались, и больше всякого другого вникал в их
подробности» (ХХIХ,5,3).
О времени рождения Полибия в литературе высказано много
различных мнений[2].
Так, В. Г. Васильевский называет 205 г. до н.э.[3].
Большинство же авторов лишь приблизительно определяют время его рождения 210—200
гг. до н.э.
Полибий происходил из знатного аристократического рода
городской общины Мегалополя, расположенного в Ахайе, в центре Пелопоннеса. Его
отец Ликорт неоднократно занимал важнейшие должности в Ахейском союзе, куда
входил этот полис: начальника союзной конницы и стратега, фактически
обладавшего всей полнотой исполнительной власти в союзе (XXIII,16). Кроме того, он избирался в
посольства, назначался начальником вспомогательного войска союза (ХХIII,12,7; XXIV,6,3—4; ХХII,3,6). Полибий характеризует его как
видного политического деятеля, придерживавшегося линии на политическое
возвышение Ахейского союза, подчинение ему всего Пелопоннеса (II,40,2).
Вероятно, Полибий — благодаря знатному происхождению—
получил весьма основательное образование, прошел все типичные для
эллинистической Греции стадии воспитания и обучения: до 7 лет — домашнее
воспитание, с 8 до 16 — мусическая и гимнастическая школы, затем гимнасий — с
16 до 20 лет и, наконец, эфебия[4].
По тому, как Полибий писал об обучении Филопемена, своего
кумира, можно представить, чем были наполнены его юношеские годы: «Он слушал
рассуждения философов и читал их сочинения, впрочем не все, а лишь те, которые,
как он думал, могут способствовать нравственному совершенствованию» (Х,21,3;
24,7; Ливий, XXXV,28;
Плутарх. Филопемен, IX),
Правда, в литературе еще в прошлом веке высказывались крайне пессимистичные
оценки философской образованности и эрудиции Полибия. Такая точка зрения
встретила серьезную критику. Ф.Г. Мищенко, например, полагал, что Полибий получил
блестящее образование и был образованнейшим эллином своего времени.
Об образованности Полибия свидетельствуют ис-
10
пользуемые им произведения историков, философов, поэтов. Он
обнаруживает хорошее знание поэзии Гомера; анализирует некоторые ее аспекты (ХII,25,1— IX,16,1; XII,27,9; XXXIV,2—4), использует фрагменты из
«Илиады» и «Одиссеи» (111,94,4; 2,38,10; XV,12, 9), цитирует Гесиода (V,2,6—7; V,13,2;
VI,1,121 Еврипида (I,35; V, 106,4; ХII,26,5).
Значительно реже встречается имя Платона. Примечательно, что
почти все упоминания о нем связаны с анализом политико-правовой тематики (VI,5,1; 45, 1; 47,7—10; 48,1;
XI 1,28,2). В
сохранившемся тексте «Всеобщей истории» имеются лишь единичные упоминания об Аристотеле.
В полемике с другими историками Полибий обращался к произведению Аристотеля (не
сохранившемуся), содержавшему описание конституций 158 полисов («Политии»), При
этом он придерживался точки зрения Аристотеля, выводы которого считал «более
правдоподобными» (ХII,7,4).
Знаком Полибий сучением Академии (ХП,26с, 1—5; ХХХIII,2) и последователей Аристотеля —
перипатетиков Дикеарха (XXXIV,5,1;
11—16), Пританида (V,
93,8), Феофраста (ХП,11,5).
Постоянно находятся в поле зрения Полибия и произведения
авторов более позднего времени; полемике с их взглядами он уделяет много
внимания. Среди них: Антисфен, Зенон, Сосил, Тимей, Фабий, Феопомп, Филарх,
Эфор. Имена Геродота и Фукидида упоминаются лишь дважды, в связи с
незначительными вопросами (XII,2;
V11I,13,3).
Исходя из содержания «Всеобщей истории», можно сделать вывод
об общей, в том числе философской и политической, эрудированности ее
автора. Полибий используеу труды Гераклита (IV,40,3; XI
1,27,1), Деметрия Фалерского, Стратона Лампсакского. Давая негативную характеристику
некоторым политиче-ским деятелям, он применяет термин «афилософос», т.е. чуждый
философии (ХХ1,25,6; XXXV,
15,5). Зна-ние Полибием трудов Платона и Аристотеля, их последователей
подтверждается и тем, что наряду с исторической он обсуждал философскую
проблематику. Так, он критиковал безграничный скепсис современной ему Академии,
во главе которой тогда находился Карнеад. В этой критике Полибий удерживался от
крайней позиции, указывая на то, что и у противников стоической школы есть
дельные мысли и полезные советы.
11
По свидетельству Полибия, в Ахейском союзе существовал
возрастной ценз, согласно которому граждaнe, не
достигшие 30-летнего возраста, не могли принимать участия в политической жизни
союза, в том числе избирать и быть избранными в его органы (XXI,24,l—6; XXIV,6,7). Однако это не помещало Полибию в 181 г. до н.э. стать
членом посольства союзa
в Египет, хотя «ему не вышел законный возраст» (XXIV.5)[5].
Начало политической карьеры Полибия совпало c историческими событиями,
которые круто изменили дальнейшую его судьбу. В 169 г. до н.э. он был избран на
пост союзного гиппарха (начальника союзной конницы). По значению это была
вторая должность в Ахейском союзе, служившая ступенью к должности союзного
стратега (V,95,7; X,22,9; XXVIII,7,9). Его деятельность на этом
посту освещается во «Всеобщей истории» в связи с описанием политических событий
тех лет. Вот её основные моменты[6].
Полибий принимал самое активное участие в политической жизни Ахейского союза,
по его собственному выражению, «направлял события». Он прилагал усилия к тому,
чтобы наладить отношения с союзниками Рима (XXVII,18,7): произносил речи в народном собрании, предпринял
дипломатическую поездку в римский военный лагерь в Македонии с предложением
военной помощи и т.д. (XXXVIII,
12,1—3). Политические проблемы Полибий решал, исходя из интересов Ахейского
союза и учета римской политики (XXVIII,13).
Рассказывая о своей деятельности, он замечает, что ставил интересы государства
выше личных (XXIX, 1,3).
В Ахейском союзе того времени сложились соперничающие
политические группировки, одну из которых возглавлял его отец — Ликорт. Суть
разногласий заключалась в том, как относиться к Риму и его политике на
Пелопоннесе и Балканах. Ликорт и, по-видимому, Полибий держались курса на
сохранение нейтралитета Ахейского союза и тем самым его независимости. Их
противники, возглавляемые Калликратом, стремились к союзу с Римом и, по мнению
Полибия, желали скорейшего установления контроля римлян над Ахейским союзом.
О борьбе политических группировок в Архейском союзе того
времени можно судить по речи Калликра-
12
та перед римским сенатом: «В наше время во всех народных
государствах есть две партии, из лоюрыл одна учит, что необходимо подчиняться
идущим or римлян
указаниям и почитать превыше законов, договоров и всего подобного волю римлян.
Другая партия выдвигает вперед законы, клятвы, договоры и убеждает народы не
нарушать их без крайней нужды. Это последнее мнение, преобладающее в народе,
гораздо больше отвечает чувствам ахеян...» (XXIV,! 1, 2-5).
Учитывая крайне отрицательное отношение Полибия к Калликрату
и его последователям, можно говорить о его приверженности партии, которая
опиралась на антиримски настроенные широкие слои населения. Противопоставление
клятв,, договоров, законов союза воле римлян отражало патриотический характер
политических лозунгов этой группировки. Примечательно, что Полибий фиксирует
свое отношение к излагаемому исторически, учитывая положение вещей описываемого
времени. Это дает возможность увидеть эволюцию его социально-политической
позиции.
Как отмечалось в исторической литературе, «своеобразная
метаморфоза — превращение одного из ведущих деятелей Ахейского союза в
искреннего сторонника установления римского протектората в Греции и восточном
Средиземноморье — не может быть объяснена субъективными и тем более низменными
причинами»[7].
В подходе к этой проблеме необходимо учитывать острую социально-политическую
борьбу как в Ахейском союзе, так и в Греции.
После победы Рима в III Македонской войне (168 г. до н.э.) Греция фактически лишилась
независимости. Специальная комиссия десяти (коллегия децемвиров) по поручению
сената с помощью про-римски настроенных греческих политических деятелей провела
мероприятия по подавлению «духа партий и прочного утверждения тех, которые
имеют в виду только власть римлян» (Ливии, XIV,31—32). Калликрат и его сторонники
получили возможность расправиться со своими политическими соперниками. 167—166
гг. до н.э. стали переломными в личной судьбе Полибия. По формальному обвинению
в симпатиях к царю Македонии Персею он в числе тысячи влиятельных ахейцев был
интернирован в Рим для
13
следствия и суда (Полибий, ХХХ,13,6—11; Ливии, XIV,32; Павсаний, VII,10).
Так завершился первый период жизни и деятельности Полибия —
ахейский, период становления его как политического деятеля. Учитывая
происхождение, воспитание, круг общения и характер деятельности Полибия, в
целом можно заключить, что его политические симпатии уже в этот период были
аристократическими. Необходимо отметить также патриотизм его поведения и
деятельности.
Большинство исследователей особо отмечают римский период
жизни Полибия, приходящийся на 167— 155 гг. до н.э. По прибытии в Италию в
числе тысячи ахейских интернированных Полибий остается в Риме, остальных
распределяют по городам и селам Этрурии (Павсаний, VII,10,11). Формально считалось, что
ахейцы находятся в Риме для судебного разбирательства сенатом их антиримской
деятельности. Однако приблизительно в 164 г. до н.э. по поводу ходатайства
ахейского посольства сенат окончательно определил их положение как заложников
(ХХХ1,6,1). Сам Полибий однозначно юпределяет цели, преследуемые сенатом:
«Отнять у ахейского народа всякую надежду на освобождение задержанных сограждан
и привести его к беспрекословной покорности в Ахайе Калликрату и его
единомышленникам, а в прочих государствах — тем гражданам, которые слыли за
друзей римлян» (XXXI,8,8).
Сохранился фрагмент книги XXXII «Всеобщей истории», в которой автор упоминает о своем
знакомстве с Публием Корнелием Сципионом Эмилианом Младшим, приходившимся
родным сыном Луцию Эмилию Павлу Македонскому — победителю Персея. В свое время
он был усыновлен Публием Корнелием Сципионом Африканским Старшим (ХХХ1,26,4). И
Корнелии и Сципионы — представители нобилитета. Юный Сципион в глазах Полибия
как бы соединял могущество двух именитых родов в одном лице. При жизни отца он
воспитывался не только в «староримском» духе: «Его окружали учителя грамматики,
философии и красноречия, мало того, скульпторы, художники, объездчики, псари,
наставники в искусстве охоты — все это были греки» (Плутарх. Эмилий
Павел,VI).
В какой-то степени закономерной кажется встреча
14
римского юноши, тянущегося к знаниям, и образованного грека
— очевидца недавних событий в Элладе. Уместно будет напомнить слова Плутарха об
Эмилии Павле: «Он после победы над Персеем в Македонии разрешил сыновьям,
большим любителям книг, забрать себе библиотеку царя» (Плутарх. Эмилий
Павел, XXVIII). Поводом
для знакомства послужили книги и беседы Сципиона и Полибия о них. Между ними
завязываются отношения, в дальнейшем перешедшие в дружбу. По просьбе Сципиона и
его старшего брата Фабия Полибию было разрешено остаться в Риме (ХХХII, 5,15).
Выяснение взаимоотношений Полибия и Сципиона весьма
затруднено состоянием источников. В литературе, за некоторыми исключениями,
этот вопрос не получил должного освещения. Что могло сблизить эллина, если и не
из числа подвергшихся репрессиям политических противников, то по меньшей мере
заподозренных в нелояльном отношении к Риму, и юношу из знатного рода нобилей?
Бесспорно общезначимой ценностью для Полибия и Сципиона при
всех их социальных и индивидуальных различиях была блистательная политическая
карьера. Успех мог быть достигнут нравственным воспитанием и самовоспитанием таких
черт характера, как самообладание, неподкупность и т.п. Полибий предложил себя
Сципиону в наставники, но не в учителя, поскольку «для преподавания иных наук
не будет недостатка в людях» (XXXIII,10,7),
и был принят им.
Краткий очерк нравов римского общества вообще и молодежи в
частности, приводимый Полибием в связи с характеристикой Сципиона (11,11,2),
служит одновременно иллюстрацией его теоретических положений о роли и значении
нравов для стабильности государства. Согласно Полибию, добиться славы человека
морального и благопристойного трудно, но не в условиях тогдашнего Рима, где уже
наметился упадок нравов (11,11,4). Молодежь предавалась порочным развлечениям,
расточительствовала, пьянствовала (11,11,5—6). Причины сложившегося положения,
по его мнению, прежде всего в благополучии Рима как государства, достигшего
политического господства и материального избытка, породивших роко-
15
вую восприимчивость римлян к дурным наклонностям эллинов.
Полибий стремился показать, что его дружба с Сципионом
принесла плоды в первую очередь самому воспитаннику, выделявшемуся из среды
сверстников таким достоинством, как воздержанность. Возможно, благодаря своему
наставнику и под его влиянием Сципион позже совершает поступки, с точки зрения
римской морали доблестные. Автор «Всеобщей истории» сулит читателю в дальнейшем
встречу с поступками и событиями «необычайными» и предлагает толковать их,
исходя из личности Сципиона, а не из счастливого стечения обстоятельств (XXXII,16, 3-4).
Круг знакомств Полибия в Риме не ограничивался членами дома
Сципионов. Он сблизился с другими неримскими политическими деятелями, по тем
или иным причинам находившимися в Риме. Учитывая возраст его знакомых, характер
взаимоотношений и некоторые другие моменты, есть основания утверждать, что он
был поверенным в их делах[8].
Полибий входил в так называемый «кружок Сципиона».
Знакомство с именами членов кружка, с их родословной и характером политической
деятельности показывает, что это были аристократы, связанные отношениями
родства, дружбы, совместной политической деятельности. Сципиону Эмилиану и его
единомышленникам с детства прививалась любовь к греческой культуре. Знание
греческого языка способствовало расширению образованности римского общества и
считалось признаком хорошего тона. Изучением греческой философии и риторики
завершалось «высшее образование». Определенный комплекс прогрессивных
культурных идей и представлений имел в Риме значение и силу, своих сторонников.
Филэллинство, характеризуемое в литературе как идейно-политическое течение,
несомненно, было распространено в той части нобилитета, куда входили сторонники
Сципиона Эмилиана[9].
Большинство из них были последователями стоицизма, учениками Панэтия.
Политические симпатии отличались консерватизмом и отвечали «катонову идеалу» древнего
римлянина, «сурового, но справедливого, врага роскоши и изнеженности»[10].
Высказывалось мнение, согласно которому По-
16
либий признавался главным идеологом сципионовского кружка.
Однако для такого вывода мы не наводим достаточного основания. На наш взгляд,
более важно отметить другое: Полибий, живя в Риме, был активен не только в
политической, но и в интеллектуальной сфере. В этом плане имеет значение
высказанное П. Педеком предположение о том, что свое раннее произведение —
биографию Филопемена —Полибий написал в Риме специально для Сципиона Младшего[11].
Не входя в дискуссию относительно того, кому предназначался труд историка,
отметим, что Полибий имел возможность вести в Риме активную исследовательскую
работу. Известно, что во «Всеобщей истории» использовано большое количество
документальных материалов. Как свидетельствует сам историк, в его распоряжении
были тексты договоров, находившихся в табулярии курульных эдилов на
Капитолийском холме[12]
(111,26,1; Ливии, XXVI,24,
114; XXXVIII,33). О
том, что документы изучались им лично, говорят сохранившиеся в тексте «Всеобщей
истории» официальные формулировки, указания автора на архаичность языка
документов. Положение друга дома позволяло Полибию пользоваться и архивом
Сципионов. Ему были доступны архивы других государств, например Родоса[13].
Примечательно, ч го большинство использовавшихся документов (договоров,
постановлений, писем) касалось отношений Рима с другими государствами
(Карфагеном, Родосом, Иллирией и т.д.) — как в ранний период истории Рима, так
и в недавнем прошлом (1,62,8—9; 111,22,4; V,25,2; VII,9;
XV,18; XXI,46).
Основательными представляются суждения большинства
исследователей о том, что «Всеобщая история» была задумана и писалась в Италии.
При этом некоторые авторы переносят окончание работы над ней на более позднее
время, когда Полибий находился в Греции[14].
Помимо биографии Филопемена и «Всеобщей истории», Полибием написан ряд
произведений, о которых сохранились лишь упоминания. Они были посвящены
экваториальным обитаемым землям, истории нумантийской войны, военной
организации римской армии и тактике военных действий. Нет оснований утверждать,
что все они написаны в Риме. Возможно, некоторые созданы в Греции, куда Полибий
окончательно возвратился в 146 г, до н.э.8
17
после путешествия по Средиземному морю и Атлантическому
океану[15].
Сам автор «Всеобщей истории» не оставил каких-либо конкретных упоминаний об
этой экспедиции. Возможно, информация о ней изложена в утраченной XXXIV книге, полностью
посвященной географическим и топографическим вопросам. Сохранилось лишь
высказывание общего характера: «Мы подвергались опасностям странствований по
Ливии, Иберии и Галатии, также по морю, ограничивающему их с наружной стороны,
главным образом для того, чтобы исправить ошибки наших путешественников в этой
области и сделать известными эллинам и эти части земли» (111,59,7—8). Этот
отрывок дополняется сообщением Плиния (V,9—10): «В то время, когда Сципион Эмилиан начальствовал в
Африке, Полибий, автор анналов, принял от него флот, чтобы узнать эту часть
мира, и, объехав ее, сообщил, что от этой горы (т.е. Атласа) на запад — леса,
полные зверей, которых порождает Африка, до реки Анатис на 485 миль...» и т.д. (Плиний,
V,9—10). Исходя из
имеющихся данных, большинство исследователей склоняется к мысли о том, что
Полибий проходил в Атлантический океан через Геракловы Столбы и путешествовал
на юг и на север вдоль африканского побережья (XXXIV, 15,7).
Имеется свидетельство о пребывании историка в Египте,
Александрии, Гадесе, Керне, в Атлантическом океане (XXXIV,9,5—8; 14,1—7; 15,9). Таким
образом, в определенной степени маршрут экспедиции проясняет ее цели. Если
считать, что перед Полибием Сципионом Эмилианом была поставлена задача сбора
информации о существовавших у Атлантических берегов золотых и оловянных
рудников и их рынков, то легко предположить, что историк использовал это
путешествие и для научных целей. Он придавал огромное значение географическим
данным для исторического исследования.
К моменту завершения III Пунической войны (146 г. до н.э.) Полибий вернулся из атлантической
экспедиции и стал свидетелем падения Карфагена. В рассказе о полном разрушении
захваченного города основное внимание он уделил излюбленному своему герою —
Сципиону Эмилиану. Глядя на пылающий Карфаген, Сципион испытывает
противоречивые чувства, Победитель, жалеющий поверженных врагов,
18
размышляет о превратностях судьбы, жертвой которых они
стали.
«Будет некогда день, и погибнет священная Троя.
С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама»,—
вспоминает Сципион строки «Илиады». Возможно, и его родину
ожидает подобное будущее (XXXIX,
6,2).
В 146 г. до н.э. Рим не только одержал победу над
.Карфагеном, но и укрепил свое господство в Греции, подавив патриотические
выступления Ахейского союза и разрушив Коринф. Полибий прибыл в страну после
разрушения Коринфа и «видел собственными глазами, как солдаты играли в кости на
картинах, брошенных наземь» (XXXIX,
13). Политическая реорганизация Греции была поручена прибывшей из Рима в 145 г.
до н.э. сенатской комиссии десяти уполномоченных. В ее работе принял участие и
Полибий (XXXIX,14,15,16).
Результатами деятельности комиссии явились следующие преобразования: все, а не
только сочувствующие Ахейской федерации, союзы были распущены; демократические
конституции городов упразднены, установлена форма правления на основе
имущественного ценза; на побежденных наложены крупные контрибуции и штрафы в
пользу Рима и некоторых греческих городов (Павсаний, VI 1,16,6; VIII,6), При этом каждый полис сохранял
право собственности на свою территорию, самоуправление и суд[16].
Какова же была роль Полибия в деятельности комиссии? Как
явствует из текста XXXVIII
книги, он видел свою задачу как патриота в следующем: «Долг эллина — оказывать
в трудных обстоятельствах всяческое содействие эллинам, то защищая их или прикрывая
их слабости, то смиряя гнев властителей; все это мы исполняли добросовестно на
деле, когда требовалось» (XXXVIII,6,7—8).
Сохранившиеся фрагменты XXXIX
книги говорят о том, что это не пустая фраза: Полибий действительно вел себя не
столько как побежденный, но как верный союзник Рима, сознающий свою
ответственность перед родиной и стремящийся предотвратить излишний вред.
Отношение Полибия к завоеванию Греции Римом может показаться
противоречивым. В объяснении причин происходящих событий он стремится исходить
19
из исторической необходимости возвышения Рима,
предполагающей подчинение ему не только Греции, но и всего остального «мира». В
то же время он не закрывает глаза на реальную ситуацию в стране и с горечью констатирует
явления экономического и политического застоя, вызванного частыми войнами,
беспрерывной междоусобной враждой. Однако действительного противоречия здесь у
Полибия нет. Он считал утрату самостоятельности благом для своей родины, ибо
победа Рима означала и подавление того широкого демократического движения за
отстаивание политической независимости Ахейского союза, которое
признавалось им как наибольшая опасность для родины. Поэтому Полибий воздавал
хвалу «изворотливой и ловкой судьбе», боровшейся против деятелей, возглавивших
патриотическое выступление широких масс. «Заслуга судьбы», по его словам,
состояла в том, что она позволила «быстро сломить силы эллинов и дать
неприятелю победу над ними. Благодаря этому гнев и ярость римлян не распалялись
больше, не приходили римские войска из Ливии, равным образом правители
эллинов... (демократически настроенные.— С. М.) не имели возможности,
воспользовавшись победой, проявить на согражданах всю свою гнусность... Мы бы
не были спасены, если бы не были сокрушены» (XXXIX,! 1,9—12).
Полибий чувствовал ответственность за дальнейшую судьбу
родины. Характерен в этой связи такой эпизод: некий римлянин хотел уничтожить
изображения Филопемена, который, «являясь основателем патриотической партии,
был враждебен к римлянам» (ХХХ1,4,3). Полибий решительно выступил в защиту
памяти «последнего эллина», и по решению консула и комиссии памятники были
сохранены. По ходатайству Полибия не были отправлены в Рим скульптурные
изображения Ахея (основателя ахейского племени) и Арата (ХХХIХ,14,11). Он также отказался получить в
дар от римлян конфискованное имущество лидеров антиримских выступлений. Более
того, он просил своих друзей не покупать ничего из этого имущества (XXXIX, 15,1—3). Такой дар^мог
сослужить Полибию плохую службу — скомпрометировать его в глазах
соотечественников, чего он явно не желал.
После отбытия сенатской комиссии Полибию было поручено
наблюдение за ходом политической реорга-
20
низации и разрешением возникающих вопросов. Известно, что он
«написал законы, относящиеся к отправлению общественного правосудия» (XXXIX, 16,6), т.е., видимо,
обладая правом законодательной инициативы, проводил законы через олигархические
органы полисов, выступал судьей в разрешении возникающих споров о законах,
совершал инспекционные поездки по городам Эллады. Возможно, это не
исчерпывающий перечень возложенных на него полномочий, но ясно, что они не
могли дублировать полномочий наместника провинции, наделенного высшей военной,
политической и судебной властью. Деятельность Полибия, по собственному его
мнению, увенчалась успехом: в короткое время он достиг того, что «жители
полюбили дарованное устройство, а законы не порождали больше никаких трудностей
как в частных отношениях, так и в государственных» (ХХХ1Х,16,2—3).
Видимо, для отчета об этой деятельности Полибий ездил в Рим,
о чем сообщает так: «Мы возвратились из Рима по исполнении этого дела, как бы
увенчавши нашу предшествующую государственную деятельность достойная награда за
расположение наше к римлянам. Посему рошу и молю всех богов о том, чтобы и в
последующей жизни сохранить себя неизменным в том же самом настроении» (XXXIX, 19, 1-2).
Оставаясь аристократом по убеждениям, противником
демократических преобразований, идеологом Правящей верхушки, Полибий был
убежден в благотворности для Греции гегемонии Рима, сводящей к минимуму
опасности, с которыми связан подъем демократического движения: при помощи
римлян упрочивалось положение греческой аристократии, сохранялось социальное
спокойствие в греческих полисах. Социально-политическая действительность,
крупнейшие события эпохи привели Полибия к мысли об особом месте Рима в
современном ему эллинистическом мире Дальнейшее изложение позволит лучше понять
метаморфозу взглядов Полибия, причины, по которым он превратился в сторонника
Рима, его порядков и т.д.
Деятельность Полибия была положительно оценена некоторыми
слоями греческого общества. В отдельных городах ему воздавали высшие почести
как бри жизни, так и после смерти (ХХХIХ,16,4). Павса-
21
ний сообщает о стеле на центральной площади Мегалополя с
рельефным изображением «знаменитого мужа Полибия, сына Ликорта» и надписью, из
которой можно узнать, что он много путешествовал, стал союзником римлян, что
ему удалось смягчить их гнев против Эллады, что он написал «Всеобщую историю» и
т.д. (Павсаний, VIII,30,4).
Неподалеку от Мегалополя, в храме Владычицы, изображение Полибия венчала
надпись, гласящая: «Эллада не пострадала бы вовсе, если бы следовала во всем
указаниям Полибия; потом, когда ошибка была сделана, он один помог ей» (Павсаний,
VIII,31,1).
Изображения Полибия имелись также в храме Мантинеи (рельеф), в Паллантии в
храме Коры (статуя), на площади Тегеи (стела) (Павсаний, VIII,3,1; 44,5; 48,6).
По свидетельству Лукиана, Полибий, упав с лошади, заболел и
умер в возрасте 82 лет.
[1] Римская цифра — порядковый номер книги «Всеобщей ис тории», последующие арабские — главы и параграфа.
[2] Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Спб., 1898, т. XXI, с. 280—282. Бузескул В. П. Введение в историю Греции. Пг., 1910, с. 180; Mommsen T. Romische Forschungen. Berlin, 1864, v. 1, s. 538; Beloch I. Romische Geschiente zum Beginn der punischen Kreige. Berlin — Leipzig, S. IV, 2, 228; обзор мнений иностранных авторов более позднего времени см.: Watbank F. W. Op. cit., p. 1—2.
[3] Васильевский В.Г. Указ, соч., с. 41.
[4] См., например: Уссинг Ж. Воспитание и обучение у греков и римлян. Спб., 1899, с. 63 и сл.; Журакоеский Г. Е. Очерки по истории античной педагогики: М., 1963, с. 277 и сл.; Чолач В. В. Система возрастных групп в Древней Греции. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд ист. наук. Л., 1981.
[5] Характерен в этой связи эпизод биографии Полибия, о котором сообщает Плутарх. Мессена, один из полисов — членов Ахейского союза, объявила о своем выходе из союза (ок. 183 г. до н.э.). Союзное войско во главе со стратегом Филопеменом направилось к Мессене, чтобы силой вернуть ее в союз. В ходе военных стычек 70-летний Филопемен, некогда бесстрашный, неукротимый воин, был ранен и пленен (XXIII, 1,3). Ликорт, отец Полибия, бывший в это время гиппархом (командиром конницы) союза, вновь собрал войско и захватил Мессену. Филопемен, однако, был уже казнен. Плутарх передает, что перед тем, как умереть, он осведомился о Ликорте и, узнав, что тот «с товарищами» остался жив, сказал: «Хорошо, у нас дела еще не совсем плохи» (Плутарх. Филопемен, XVIII). Высокая честь нести погребальную урну с прахом Филопемена из Мессены в Мегалополь была оказана Полибию.
[6] Нами не обнаружено данных, свидетельствующих о том, что Полибий был союзным стратегом. См.: Тарасенко В. С. Из истории образования Этолийского и Ахейского союзов.— УЗ Калининского пединститута. Калинин, 1963, т. 35, с. 203.
[7] Бокщанин А. Г. Парфия и Рим, ч. I. М., 1960, с. 36.
[8] Примечателен такой эпизод, относящийся к 162 г. до н.э. Во «Всеобщей истории» содержится подробный рассказ о бегстве сирийского царевича Димитрия из Рима. Стремясь занять царский трон на родине, Димитрий дважды обращался к сенату с просьбой о разрешении покинуть Рим и всякий раз получал отказ. По совету Полибия он решился бежать (XXXI, 19, 4—5). План побега тщательно разработал и руководил его осуществлением также Полибий, особое внимание уделив конспиративности действий (XXXI, 20, 21). Задуманное удалось вполне — отсутствие Димитрия обнаружилось через сутки после побега. Такова внешняя сторона событий. Хотя при этом не упоминается ни один римлянин, невозможно понять логику поведения Полибия, если не предположить что он действовал с ведома, а скорее с санкции, определенных римских кругов. Эго подтверждается, в частности, тем, что в Сирии до побега Димитрия у власти находились антиримски настроенные правители. В такой ситуации имело смысл поддержать притязания Димитрия, дабы иметь в Азии проводника римской политики. Данный тезис в определенной мере подтверждается поведением Димитрия после его воцарения (он отправлял в Рим посольства с богатыми дарами), а также реакцией сената на эту акцию. На заседании по поводу побега не было назначено ни погони, ни расследования; никто не был обвинен в пособничестве Димитрию. Было избрано посольство в Сирию, чтобы «наблюсти, что вышло из побега Днмитрия» (XXXI, 23. 9—10). Позже эти послы, находясь в Сирии, признали Димитрия царем, приняв его обещание подчиняться Риму (XXXII, 4, 3).
[9] Утченко С.Л. Указ, соч., с. 72, 79, 81 и сл.
[10] Утченко С.Л. Указ, соч., с. 72, 79, 81 и сл.
[11] Pedech P. Op. cit., p. 378.
[12] Немировский А.И. У истоков исторической мысли, с. 131.
[13] Немировский А. И. У истоков исторической мысли, с. 133.
[14] См., например: Мищенко Ф. Г. Указ, соч., с. VIII.
[15] Циркин Ю. Б. Путешествие Полибия вдоль атлантических берегов.—ВДИ, 1975, № 4, с. 109—110.
[16] Моммзен Т. Указ, соч., т. II, с. 51; Кудрявцев О. В. Ахайя в системе римской провинциальной политики.—ВДИ, 1952, № 2, с. 79—99.