Предыдущий | Оглавление | Следующий

6. Берлинский период

В октябре 1818 г. Гегель при содействии прусского министра К. Альтенштейна получает место профессора в Берлинском университете. Это было профессорское место Фихте, которое после его смерти в 1814 г. никем не занималось. Приглашая Гегеля в Берлинский университет, прусские власти учитывали как его высокий философский авторитет, так и умеренные политические взгляды, лояльность к властям. Для

6. Берлинский период         31

прусского правительства был, конечно, большой смысл использовать все эти качества философа для наставления и умиротворения студенческой молодежи, которую власти не сумели приручить[1].

Во вступительной речи к лекциям 22 октября 1818 г. Гегель во многом повторяет положения из своего выступления в Гейдельберге, однако теперь он уже восхваляет Пруссию, великую борьбу ее народа в единении со своим королем за свободу, против «враждебной бездушной тирании»[2].

Политические настроения Гегеля в этот период хорошо отражены в его письмах. Как и прежде, студенческую оппозицию он квалифицирует как «политические махинации буршеншафта»[3]. При этом Гегель не упускает случая взвалить часть вины на одобрительно относившихся к буршеншафту профессоров, в особенности на своего соперника профессора Фриза, уволенного в 1817 г. с преподавательской работы.

Но Гегель не был, конечно, солидарен и с реакционными противниками буршеншафта. Его удручала вся обстановка деятельности так называемой Майнцской комиссии (специальная комиссия для расследования дел буршеншафта во всей Германии). В ряде случаев Гегель даже брал под защиту преследуемого полицией члена буршеншафта. Так, в июле 1819 г. он обратился в прусское министерство юстиции с положительной аттестацией своего бывшего студента по Гейдельбергу и Берлину Г. Асверуса, причастного к делам буршеншафта. Гегель принял участие также и в судьбе К. Каровэ, слушателя его по Гейдельбергу, репетитора его лекций в Берлинском университете, одного из руководителей буршеншафта.

В письме от 30 октября 1819 г. Г. Крейцеру Гегель, в частности, пишет: «Мне скоро будет 50 лет, из них 30 я прожил в эти вечно неспокойные времена страхов и надежд и надеялся, что хоть теперь придет конец всем этим страхам и надеждам. Но теперь я вижу, что всему этому не будет конца, и в мрачные минуты кажется, что все идет хуже и хуже»[4].

В берлинский период творчество Гегеля достигает своего зенита. Вместе с тем усиливаются консервативные черты его политических воззрений. В начале октября 1820 г. выходит из печати «Философия

32         Глава 1. Формирование и развитие философски-правовых взглядов Гегеля

права»[5] – одно из самых значительных произведений в истории политико-правовой мысли. Вышедшую книгу Гегель спешит послать не только министру Альтенштейну, но и канцлеру Пруссии Гарденбергу.

Другие лекции в Берлинском университете (по философии истории, истории философии, истории религии и эстетике) Гегелем не были изданы в качестве отдельных работ. Это посмертно сделали его ученики (Э. Ганс, Г. Гото, Ф. Мархейнеке и др.). Наибольший интерес среди этих произведений, с точки зрения проблем государства и права, представляет «Философия истории», освещающая всемирно-исторический прогресс в сознании свободы.

Последней прижизненной публикацией Гегеля была статья «Английский билль о реформе 1831 г.». Статья отражает гегелевскую установку на такое постепенное вживание нового в уже существующее, которое исключило бы опасность революционного взрыва. Гегель выступает против проекта реформы, которая, по его мнению, предусматривает слишком значительное расширение избирательного права. После такой радикальной реформы, считал Гегель, народ станет самостоятельной политической силой, вызывая у недовольных соблазн использовать его. Он высказывает опасение, что при слабости монархической власти недовольная итогами выборов в парламент оппозиция может опереться на народ, слишком широко вовлеченный биллем о реформе в активную политическую жизнь. А это «привело бы не к реформе, а к революции»[6].

Берлинский Гегель, в отличие от юного Гегеля, уже не ждет революции, а предостерегает от нее. Угроза возможной революции, использованная им как аргумент в пользу прогрессивных изменений и в работе о вюртембергской конституции 1798 г., превращается теперь в довод против поспешного прогресса.

Но берлинские работы Гегеля не только консервативны. В недрах гегелевской системы живет, хотя и в свернутой форме, дух диалектики, изменений, критики. Идея свободы, как сказал бы Гегель, признана в ее необходимости. А в ту эпоху эта идея развивалась под определяющим влиянием французской революции, всемирно-историческое значение

6. Берлинский период         33

которой признает и поздний Гегель[7]. Время реставрации Бурбонов – не более как «пятнадцатилетний фарс»[8]. Ревизовать достигнутые результаты предшествующего исторического развития, в том числе и Французской революции, невозможно. И профессор прусского Королевского университета отмечал день падения Бастилии бокалом шампанского.

По сути дела Гегель и в конце своего творческого пути остался верен антифеодальным и антидеспотическим настроениям своей юности, верен навеянным Французской революцией идеям свободы и прав человека. Углубилось понимание этих проблем, изменилась их трактовка. Сами политические настроения философа эволюционировали в сторону консерватизма. Показательно в этом плане сопоставление его работ о Вюртембергской конституции (1798 г.) и об английском билле о реформе (1831 г.).

Правда, и здесь не следует впадать в упрощенчество и конструировать некую прямолинейную схему наращивания во взглядах Гегеля охранительно-консервативных тенденций. Так, применительно к названным работам необходимо учесть, что Вюртемберг конца 90-х гг. XVIII в. имел феодальные политико-правовые порядки, тогда как Англия 30-х гг. XIX в. была буржуазной конституционной монархией. Революция, допускаемая и уместная в первом случае, опасна и вредна во втором – таковы крайние полюса гегелевского радикализма и консерватизма, вполне естественные для умеренного буржуазного идеолога. Допуская революцию в виде крайней радикальной меры против старого феодального произвола, Гегель вместе с тем с консервативно-охранительных позиций берет под свою философскую защиту буржуазный строй, его институты и порядки; его радикализм носит антифеодальный характер, консерватизм – буржуазный.

Гегелевское философское оправдание действительности – социально-политической и государственно-правовой – подразумевает, как это хорошо видно из всего творчества Гегеля и особенно из его «Философии права», ее буржуазный характер. Только такое допущение позволяет Гегелю философски раскрыть эту действительность как идею сво-

34         Глава 1. Формирование и развитие философско-правовых взглядов Гегеля

боды и права. Именно буржуазному строю соответствуют развитые Гегелем понятия свободы и права: обоснованию такого соответствия логического и исторического посвящены по существу все философские устремления Гегеля при анализе смысла, результатов и перспектив всемирно-исторического прогресса свободы.

Буржуазная (по своему конкретно-историческому содержанию) действительность, о которой идет речь в «Философии права» и всей его политической философии, существенно отличается от тогдашней полуфеодальной немецкой (в том числе – прусской) действительности (в обычном, негегелевском, употреблении этого слова). Однако эти две различные «действительности» критически не противопоставляются друг другу. И это не может быть объяснено простым приспособленчеством философа к прусским порядкам, прямым отходом в «Философии права» от той критики Пруссии, которая имелась в «Конституции Германии». Прежде всего следует иметь в виду, что в ходе реформ Штейна и Гарденберга (начало XIX в.) изменилась и сама Пруссия, вступившая на путь буржуазных преобразований.

Преувеличивая несколько меру прогрессивно-буржуазных преобразований в Пруссии, Гегель вместе с тем никак не идеализировал существовавшие прусские порядки и не копировал их в своих философско-правовых концепциях. Он определенно отмечал необходимость дальнейшего прогресса страны на путях буржуазных реформ.

Показательно в этом плане его письмо (октябрь 1820 г.) прусскому канцлеру Гарденбергу. Направляя ему только что вышедшую из печати «Философию права», Гегель даже в своем «верноподданейшем» обращении к канцлеру счел нужным отметить: «Я знал, что в моем изложении предмета, рассмотрение которого требуют от меня мои служебные обязанности, главной целью является научный разбор и теоретическая форма, что научные устремления мои направлены на удаление из философии всего того, что незаконно узурпировало это наименование, и, далее, на доказательство полного взаимосогласия философии с теми основоположениями, в которых испытывает нужду природа государства вообще, наиболее же непосредственно на доказательство полного взаимосогласия философии со всем тем, что отчасти обрело, отчасти же столь счастливо обретет в дальнейшем при просвещенном правлении Его величества короля и под мудрым руководством Вашего сиятельства Прусское государство, принадлежность каковому именно посему не может не быть поводом для особенного удовлетворения»[9].

1. Предмет гегелевской философии права        35

Как видим, удовлетворенность Гегеля Пруссией даже в таком щепетильном случае (все же письмо канцлеру!) была условная, с оговоркой.

Берлинским периодом завершается жизненный путь Гегеля. 14 ноября 1831 г. он умер. Учение же Гегеля начинало свое всемирно-историческое шествие, свою новую жизнь в истории философской, социально-политической и правовой мысли.

Предыдущий | Оглавление | Следующий