|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Не наша задача в этой работе разбирать кардинальные просчеты
и ошибочные положения Маркса и Энгельса в оценке государственности и вообще в
вопросах государства. Заметим только, что Маркс за 40 лет своей политической
деятельности применил термин «диктатура пролетариата» трижды. Несколько раз
применил его в своих работах Энгельс. И все это у Маркса – за 40, а у Энгельса
– за 50 лет политической и публицистической деятельности. Представляется, что у
Маркса и Энгельса «диктатура пролетариата» скорее метафора, чем научный термин.
Во всяком случае определение этого понятия основоположники марксизма нигде не
дают. В «Капитале» и в основном политическом сочинении Маркса «Гражданская война
во Франции» этот термин отсутствует. Он широко введен ортодоксальными и фундаменталистскими
последователями Маркса и особенно Лениным. Но, как отмечалось, противоречит
нормальной логике и всей политической истории, что целый класс может осуществлять
государственную власть.
Напротив, в работе «Государство и революция» диктатура
пролетариата – исходный и главный тезис. В маленькой по объему книге – в сотню
с небольшим страниц – этот термин в сочетании с термином «пролетарское
государство» повторяется, по нашим подсчетам, тридцать семь раз (а если
добавить слова: «политическое господство пролетариата», «политическая власть
пролетариата», то много больше полусотни), а общее число этого термина, примененного
Лениным во всех его пятидесяти пяти томах «полного» собрания сочинений приближается
к трем тысячам. По Ленину, смена буржуазного государства пролетарским невозможна
без насильственной революции. И это – рефрен всей брошюры «Государство и революция»,
хотя в одном месте
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 135
Ленин допускает оговорку, что пролетарское государство
(государство диктатуры пролетариата) может сменить буржуазное «по общему
правилу, лишь насильственной революцией» (33, 22). Но в целом «Государство и
революция» – это апология насильственной революции, апология насилия. Ленин
тщательно выписывает положения Маркса и Энгельса о насильственном
ниспровержении буржуазии и ни словом не обмолвился о их взглядах на возможность
мирного преобразования общественной жизни, хотя высказываний об этом основоположников
марксизма, особенно в последний период их жизни и деятельности, достаточно
много. Отметим еще и еще раз, что в ленинской мифологии государства идея
диктатуры пролетариата есть основной, главный исходный тезис.
Идея диктатуры пролетариата есть идея революционного
отрицания всех досоциалистических государственных структур и прежде всего
буржуазной государственности. Она означает, как правило, уничтожение прежних,
сложившихся ранее политико-правовых учреждений, отмену ранее действовавших
принципов организации и деятельности прежних институтов государства в виде,
например, парламентаризма и разделения властей, старой политической и правовой
культуры. Задачу преемственности в области прежних государственных институтов
пролетарская или социалистическая революция не ставила, хотя на практике, в
процессе создания своего государства она не могла отказаться от испытанных
ранее методов функционирования государственно-правовых структур. Она не ставила
перед собой и задачи сохранения всего богатства государственно-правовой
культуры, выстраданной цивилизованным человечеством (в виде
либерально-демократических начал).
Пролетарская революция и идеи диктатуры пролетариата
содержат в себе мощный заряд разрушения. Не случайно в «Государстве и революции»
Ленин обрушивается на буржуазное государство и особенно на такую его форму, как
демократическая республика. Он исходит из представления, что при чрезвычайном
разнообразии государственных форм все буржуазные государства являются, в
конечном счете, диктатурой буржуазии. Хотя, говорит Ленин, демократическая
республика является наилучшей для пролетариата формой государства при капитализме,
однако не следует «забывать, что наемное рабство есть удел народа и в самой демократической
буржуазной республике» (33, 20). Этот нигилизм по отношению к буржуазной
демократической республике Ленин проводит последовательно во всей своей работе
«Государство и революция». «Всевластие «богатства», – писал он, – и потому вернее
при демократической республике, что оно не зависит от отдельных недостатков
политического механизма, от плохой политической оболочки капитализма.
Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка
капитализма, и потому ка-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 136
питал, овладев через (Пальчинских, Черновых, Церетели и К°)
этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько
верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в
буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти» (33, 14). Но хотя
Ленин в принципе отрицательно относится к буржуазной политико-правовой
культуре, он вынужден признать, что демократическая республика означает
ближайший подход к диктатуре пролетариата. Она, говорит Ленин, конечно, не
устраняет господства капитала, а значит, угнетения масс и классовую борьбу. Но
она «неизбежно ведет к такому расширению, развертыванию, раскрытию и обострению
этой борьбы, что, раз возникает возможность удовлетворения коренных интересов
угнетенных масс, эта возможность осуществляется неминуемо и единственно в
диктатуре пролетариата, в руководстве этих масс пролетариатом» (33, 71).
Ленин не скрывает своего негативного отношения к буржуазному
парламентаризму, ибо, по его мнению, парламент – это учреждение, в котором лишь
болтают со специальной целью надувать «простонародье». В условиях буржуазной
парламентарной республики, по Ленину, даже при наличии более или менее полного
демократизма, этот демократизм сжат рамками капиталистической эксплуатации и
потому остается демократизмом для меньшинства. И Ленин резюмирует: «Свобода
капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова
была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев» (33,
87). Такое отождествление свободы в греческих республиках со свободой в
буржуазно-демократической республике просто удивительно. Ленин закрыл глаза на
современные ему реалии буржуазной демократии. Для этой демократии у него одни
только черные краски. Это – демократия для «ничтожного меньшинства», демократия
только для богатых, ограниченная демократия для бедноты, которая выталкивается
из «политики, из активного участия в демократии». И Ленин ссылается на слова
Маркса о том, что при капиталистической демократии «угнетенным раз в несколько
лет позволяют решать, какой именно из представителей угнетающего класса будет в
парламенте представлять и подавлять их!» (33, 88). Поэтому буржуазное
государство как особая машина подавления большинства меньшинством
эксплуататоров есть государство в собственном смысле слова. Запугивая
обывателя, Ленин утверждает, что для подавления большинства эксплуатируемых
нужно крайнее свирепство, зверство подавления, нужны моря крови. Это Ленин
увидел в Швейцарии, прожив в ней полтора десятка лет?!
Аналогично и отношение Ленина к такому институту буржуазной
демократии, как всеобщее избирательное право. Сославшись на положение Энгельса,
что всеобщее избирательное право «в теперешнем
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 137
государстве» является орудием господства буржуазии, Ленин
черными мазками описывает этот выстраданный народами институт. «Мелкобуржуазные
демократы, – писал он, – вроде наших эсеров и меньшевиков, а также их родные
братья, все социал-шовинисты и оппортунисты Западной Европы... разделяют сами и
внушают народу ту ложную мысль, будто всеобщее избирательное право «в теперешнем
государстве» способно действительно выявить волю большинства трудящихся и
закрепить проведение ее в жизнь» (33, 14). Все это грубый просчет Ленина,
который не смог выйти за пределы марксистских догм прошлого столетия. А то, что
«теперешнее государство» может дать много, свидетельствует победа
демократических сил на выборах в Учредительное собрание над большевиками. И
вовсе не «теперешнее государство», а государство так называемой диктатуры
пролетариата объявило белое черным, не посчитавшись с волей большинства народа
России, разогнало Учредительное собрание, совершив после октября 1917 г. второй
государственный переворот.
Ленин сочувственно цитирует положение Маркса в его
«Гражданской войне во Франции», что преимущество Коммуны состояло в ликвидации
разделения властей, что она была не парламентарной, а работающей корпорацией,
законодательствующей и исполняющей законы в одно и то же время (33,45). В
процессе справедливой в то время критики отдельных негативных сторон
буржуазного демократизма Маркс и Энгельс, а вслед за ними и Ленин, который к
тому же писал свой труд почти полвека спустя, не сумели верно оценить ряд
демократических принципов и институтов буржуазного парламентаризма, в том числе
и разделение властей. Справедливости ради следует отметить, что в ранней
статье, написанной Энгельсом 25 июня 1842 г., он дает в целом высокую оценку
разделению властей. Но вообще основоположники марксизма в своих исследованиях
государства прошли мимо концепции разделения властей, не сумели правильно
оценить этот важный демократический институт. Это видно из положения Энгельса,
полагавшего, что принцип разделения властей «на самом деле есть не что иное,
как прозаическое разделение труда, примененное к государственному механизму в
целях упрощения и контроля» (МЭС, 5, 203). Ленин же вообще не высказывается
прямо о разделении властей, идея которого обсуждалась широко на страницах
западноевропейской и особенно русской государствоведческой литературы конца XIX – начала XX вв. И общие ссылки на
Парижскую коммуну в «Государстве и революции» не высвечивают эту демократическую
прогрессивную концепцию.
Итак, Ленин, высказывавшийся за переход всей власти в центре
и на местах к Советам, отверг категорически парламентские формы и институты в
труде «Государство и революция». Он отверг и все, что с ними связано, –
демократические права и свободы. Большевики во
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 138
главе с Лениным считали парламентаризм пройденным этапом,
исторически себя изжившим. Именно Советы рассматривались большевиками как
универсальная форма демократии, которая, по их мнению, должна была прийти на
смену парламентским структурам не только в России, но и на Западе. Не случайно
в апреле 1917 г. Ленин писал: «...Не парламентарная республика, – возвращение к
ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и
крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху» (31, 115). Заслугу Парижской
коммуны Ленин видел в том, что она заменила буржуазный парламентаризм новыми
представительными учреждениями, в которых парламентарии должны сами работать, сами
исполнять свои законы и проверять то, что получается в жизни. В результате,
писал Ленин в «Государстве и революции», представительные учреждения
сохраняются, но парламентаризма, как особой системы, как разделения
законодательного и исполнительного труда, здесь нет.
Но не только парламентаризм, по Ленину, является свойством,
присущим буржуазной государственности. Другой ее ипостасью является
централизованная государственная власть, унаследованная буржуазией от
абсолютизма. Для этой государственной машины характерны два важнейших
учреждения: чиновничество и постоянная армия, обращенные против народных масс.
И Ленин приходит к выводу, что прежде всего против этих учреждений должна быть
направлена разрушительная сила пролетарской революции. Эта революция может быть
только насильственной, хотя Ленин в одном месте «Государства и революции»
допускает отдельное исключение. «Мы уже говорили, – писал Ленин, – выше и
подробнее покажем в дальнейшем изложении, что учение Маркса и Энгельса о
неизбежности насильственной революции относится к буржуазному государству. Оно
смениться государством пролетарским (диктатурой пролетариата) не может путем
«отмирания», а может, по общему правилу, лишь насильственной революцией».
Значит, «по общему правилу», а не всегда! Может быть, это описка? Скорее всего,
Ленин не думал ни о каком исключении. Во всяком случае, несколько ниже
приведенных строк он уже категорически утверждает: «Смена буржуазного
государства пролетарским невозможна без насильственной революции» (33, 22). У
Ленина, и это видно из всего текста «Государства и революции», да и всех
остальных работ, именно апология насильственной революции, апология,
заимствованная из «Манифеста Коммунистической партии». Буржуазное государство,
говорит Ленин, должно быть уничтожено в ходе насильственной революции
пролетариата и заменено государством пролетарской диктатуры.
Диктатура пролетариата – орудие установления нового,
социалистического строя общественной жизни. Пролетариат при помощи своего
государства, которое должно прийти на смену уничтоженной им буржуазной
государственности, осуществляет подавление сопротив-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 139
ления свергнутых им непролетарских социальных слоев и вообще
«уничтожает», как отмечалось, буржуазию. Такова схема Ленина. Можно поэтому
сказать, что идея пролетарской диктатуры выражает пафос большевистского учения
о государстве. Изъять этот исходный тезис большевизма – значит распроститься с
данным учением. Ленин не задумывался над тем, что понятие «пролетарское
государство» – бессмыслица даже с точки зрения марксизма. Ведь по Марксу и
Энгельсу, рабочие, уничтожающие частную собственность и обращающие средства
производства в собственность общественную, перестают быть пролетариями. Поэтому
«пролетарское государство», равно как и государство «диктатуры пролетариата»,
является нонсенсом*.
Маркс, Энгельс, а в особенности Ленин апеллировали к тем
социальным слоям, которые находились в тотальном отчуждении от общества,
порвали все духовные связи и, будучи духовно опустошенными и озлобленными,
готовы были идти на беспредел. Они считали, что все, находящееся вне пределов
социализма, не имеет права на существование. Человек может быть независимой
личностью, если он обладает частной собственностью. Отрицание частной
собственности, и об этом мы еще раз скажем, привело, и не могло не привести, к
внеправовой ситуации. Еще в работе «Что делать?» сам Ленин писал: «Мы сказали,
что социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. История
всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами
рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т.е.
убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами,
добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих
законов и т.п. Учение же социализма выросло из тех философских, тех экономических
теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов,
интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс,
принадлежали и сами, по своему со-
*И в дальнейшем, в силу традиции, мы будем
пользоваться терминами «диктатура пролетариата», «пролетарское государство»,
ибо не можем подыскать термина, адекватного тому государственному строю (разве
что «тоталитарный»), который должен, согласно марксизму-ленинизму, сменить
предшествующий. Скажем только вновь, что классовый признак в типологии
государства ничего не проясняет. Никакой класс, ни большой, ни малый, не может
сам осуществлять государственную власть Это может сделать только определенная
небольшая группа лиц, захватившая власть и прикрывающая ее флером «народных»
или «классовых» интересов. Термины «диктатура пролетариата», «пролетарское
государство» не представляются научными – в обществе их никогда не было. Этими
терминами облекали свой тоталитарный, террористический, попросту бандитский
политический режим те, кто десятилетиями управлял огромной страной и навязывал
такой же режим сопредельным странам. Во всяком случае термина «пролетарское
государство» у Маркса и Энгельса вообще нет, а термин «диктатура пролетариата»,
как отмечалось, повторяется у обоих всего несколько раз за 40–50 лет
политической и публицистической деятельности
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 140
циальному положению, к буржуазной интеллигенции» (6,30–31).
Ха-(рактерное для вождя большевизма признание, который в дальнейшем
будет не просто с подозрением относиться к интеллигенции вообще, и буржуазной в
особенности, а предвзято и просто оплевывать ее. Но важнее всего иное
признание: что рабочий класс самостоятельно не в состоянии выработать
собственной социал-демократической идеологии. Поэтому нелепо и необъяснимо с
точки зрения логики, что класс, не способный самостоятельно выработать свою
идеологию, должен выступить как освободитель всех иных классов и осчастливить
человечество.
В «Государстве и революции» Ленин цитирует следующее
положение Энгельса, высказанное им в «Анти-Дюринге»: «Пролетариат берет
государственную власть и превращает средства производства прежде .всего в
государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как
пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые
противоположности, а вместе с тем и государство как государство» (33, 16). Следовало
бы Ленину прокомментировать это положение в духе марксизма, что, превращая
средства производства в государственную собственность, пролетариат уничтожает
себя как пролетариат, ибо по смыслу пролетариат есть класс, лишенный всякой
собственности. Но тогда бессмысленно говорить и о пролетарском государстве или
о государстве «диктатуры пролетариата».
С точки зрения оценки Ленина как «теоретика» интересно, что
в подготовительной работе к труду «Государство и революция» – «Марксизм о
государстве» он пишет: «Найти и справиться, говорили ли Маркс и Энгельс до
1871 г. о «диктатуре пролетариата ?» Кажется, нет» (33, 159). Выход Ленин
находит в положениях «Манифеста Коммунистической партии», где говорится о
коммунистической революции, рабочей революции, пролетарской революции.
«...Очевидно, – писал Ленин, – что превращение пролетариата в «господствующий
класс», его «организация как господствующего класса», его «деспотическое
вмешательство в право собственности» и т.д., это и есть «диктaтypa пролетариата»... И далее: «Государство,
т. е. организованный в господствующий класс пролетариат – это и есть
диктатура пролетариата» (33, 199). И Ленин вменяет в заслугу Марксу, что он
учение о классовой борьбе провел последовательно вплоть до учения о
политической власти, о государстве. Ленин не просто в сотни раз превзошел своих
учителей в количественном применении термина «диктатура пролетариата», но и в
попытках обосновать ее отдельные стороны. Поэтому если Ленина нельзя считать теоретиком
государства в собственном смысле слова из-за отсутствия соответствующих теоретических
исследований и суждений, то вполне справедливо отнести его к крупнейшим пропагандистам
идей диктатуры пролетариата, может быть, даже считать его ее «теоретиком» и
теоретиком
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 141
диктатуры вообще. При этом не обходится без обычных для
Ленина противоречий. В одном месте он говорит о диктатуре пролетариата как
власти, которую пролетариат не делит ни с кем, в других местах у него диктатура
пролетариата – это власть пролетариата и беднейших крестьян, в третьих местах –
диктатура пролетариата – это власть, которую пролетариат осуществляет в союзе с
полупролетарскими массами и т.д.
Именно в «Манифесте Коммунистической партии» Ленин открыл
одну «из самых замечательных и важнейших идей марксизма в вопросе о
государстве: именно идею «диктатуры пролетариата». При этом Ленин утверждает,
что так стали говорить Маркс и Энгельс после Парижской коммуны. Но где стали
говорить, когда? Обобщая мысль, что всякое государство, в том числе и
пролетарское, есть организация насилия, Ленин писал далее в «Государстве и революции»:
«Учение о классовой борьбе, примененное Марксом к вопросу о государстве и о
социалистической революции, ведет необходимо к признанию политического
господства пролетариата, его диктатуры, т.е. власти, неразделяемой ни с кем
и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс. Свержение буржуазии
осуществимо лишь превращением пролетариата в господствующий класс...
Пролетариату необходима государственная власть,
централизованная организация силы, организация насилия и для подавления
сопротивления эксплуататоров и для руководства громадной массой
населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле
«налаживания» социалистического хозяйства» (33, 26). Ленин вновь выступает с
проповедью насильственной деятельности пролетарского государства, добавляя к
этому мысль о необходимости пролетарскому государству решать хозяйственные
задачи. Но проповедь насилия у него превыше всего.
Повторяем, идея соглашения классов Ленину ненавистна.
Мелкобуржуазных демократов он называет якобы социалистами за то, что они заменяли
классовую борьбу мечтаниями о соглашении классов, обвиняет их в утопизме и
предательстве интересов трудящихся. Это специальная сторона труда «Государство
и революция», на страницах которого Ленин воюет со своими идейными
противниками. Всюду перед ним образ врага. Это тот образ врага, что и в
фашизме. И он, этот образ, обусловливает насилие и террор по отношению к
инакомыслящим вплоть до их физического уничтожения. Это и имело место сразу же
после октября 1917 г. и достигло своего апогея в 30-е годы в бывшей советской
империи, а затем и в странах так называемого социалистического лагеря, в
бесчисленных судебных и внесудебных расправах. У большевиков, как и у
перенявших ряд их идей фашистов, несмотря на многие, порой глубокие различия,
один бог – террор, те же вожди – апостолы.
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 142
Итак, в «Государстве и революции» Ленин многократно говорит
о необходимости диктатуры пролетариата как неразделяемой ни с кем власти
пролетариата. Это потом он скажет о диктатуре пролетариата как о классовом
союзе с крестьянством и другими социальными слоями при руководящей роли
рабочего класса. А пока в «Государстве и революции» он рассматривает диктатуру
пролетариата как власть, неразделяемую ни с кем. Позднее он отождествит в
«Очередных задачах Советской власти» и в ряде других работ диктатуру
пролетариата с единоличной диктаторской властью, диктатуру вождей с диктатурой
масс и т.д.
Ленин предельно откровенен в объяснении необходимости
пролетарского государства. «Пролетариату, – писал он в этой книге, – нужно
государство как особая организация насилия против буржуазии». Речь,
как видно, идет о прямом обосновании насильственной задачи пролетарского
государства. Если к тому же принять во внимание, что под буржуазией Ленин
понимал всех, обладающих частной собственностью, то приведенное его положение
означало провозглашение всеобъемлющего, тотального террора и насилия. Он далее
писал, что оппортунизм не доводит признания борьбы классов до самого главного –
«до периода свержения буржуазии и полного уничтожения ее. В
действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной
классовой борьбы, невиданно острых форм ее, а следовательно, и государство
этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим
(для пролетариата и неимущих вообще) и по-новому диктаторским (против буржуазии)»
(33, 35). Слова Ленина: «по-новому демократическим» означали не что иное, как
идеологический штамп для привлечения социальных низов. Но на деле речь шла уже о
полном уничтожении класса частных собственников, т.е. явного большинства.
Несообразность части приведенного положения в том, что после создания
пролетарского государства и взятия государством, т.е. «организованным в
господствующий класс пролетариатом» основных средств производства, согласно
большевистской доктрине, уничтожается пролетариат как класс, лишенный
собственности, и ликвидируются неимущие.
Более того, недостаточно признавать лишь борьбу классов.
Только тот марксист, по словам Ленина, кто распространяет признание борьбы
классов до признания диктатуры пролетариата. «Ограничивать марксизм, – писал
Ленин, – учением о борьбе классов – значит урезывать марксизм, искажать его,
сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет
признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом
самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа.
На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание
марксизма» (33, 34). Позднее, несколько месяцев спустя,
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 143
30 декабря 1917г. (12 января 1918г.) Ленин в проекте
резолюции ЦК РСДРП(б) об исключении С.А. Лозовского из партии писал:
«...невозможна совместная работа в рядах одной партии с человеком, не понявшим
необходимость диктатуры пролетариата, признанной нашей партийной программой, не
понявшим, что без такой диктатуры, т.е. без систематического, беспощадного, не
останавливающегося ни перед какими буржуазно-демократическими формулами
подавления сопротивления эксплуататоров, немыслим не только социалистический,
но и последовательно демократический переворот» (35, 214). Это Ленин писал уже
после октябрьского переворота, когда на практике начала осуществляться
насильственная государственная власть большевизма со всем ее беспощадным
насилием. Диктатура пролетариата – государство без стабильных законов и
законности, без правопорядка. Государство в этом случае – это сам диктатор,
вождь, кормчий государства с его несколькими приближенными. Но ведь когда
писалась брошюра «Государство и революция», Россия, по многократным
высказываниям того же Ленина, была самой свободной страной в мире из всех
воюющих стран. В докладе на собрании большевиков – участников Всероссийского
совещания Советов рабочих и солдатских депутатов 4 (17) апреля 1917 г. Ленин
писал, что этот период характеризуется не только максимумом легальности, но и
отсутствием насилия над массами. Это положение Ленин повторяет и в «Задачах
пролетариата в нашей революции (проекте платформы пролетарской партии)»,
написанном 10 (23) апреля 1917 г., и в «Докладе о текущем моменте и об
отношении к Временному правительству» на Петроградской общегородской
конференции РСДРП(б) 14 (27) апреля 1917 г., и в ряде работ, в частности, в
«Детской болезни «левизны» в коммунизме», написанной в апреле – мае 1920 г. К
чему же было тогда, в условиях ненасилия над массами требовать диктатуры
пролетариата, требовать беспощадного насилия и террора по отношению к имущим
социальным слоям? Объясняется это лишь тем, что идея диктатуры пролетариата
выдвинута Лениным в качестве исходного и главного тезиса в большевистском
учении о государстве, а точнее, в ленинской мифологии о государстве. При этом,
по Ленину, несмотря на возможное огромное обилие и разнообразие политических
форм при переходе от капитализма к коммунизму, «сущность будет при этом
неизбежно одна: диктатура пролетариата» (3, 35).
. Ленину, безусловно, были близки суждения Маркса о насилии
как повивальной бабке истории. Он верил в могущество насилия, а после
октябрьского переворота и в годы гражданской войны окончательно поверил в его
действенность, в то, что насилие оправдано всегда в отношении как прямых, так и
потенциальных врагов. Для Ленина насилие – альфа и омега государственной идеи.
Правда, он считал, что с развитием переходного государства насилие будет
постепенно
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 144
исчезать, но сразу после октябрьского переворота проявил
явное стремление ожесточить и обострить насилие беспредельно не только против
«эксплуататорских» классов, но и против крестьян, да и самих рабочих. Поэтому с
полным правом можно сказать, что Ленин – апостол насилия. В идеях некоторых
русских народников, Ткачева, Маркса, Энгельса, а также ряда французских революционеров
Ленин нашел «доказательство» того, что горстка волевых, агрессивно настроенных
людей может захватить государственную власть и удержать ее, установив
насильственно централизованный репрессивный тоталитарный режим.
Пристрастие Ленина к якобинцам уже отмечалось. Возвращение к
этому вопросу связано с оценкой ленинского характера самим Лениным. Так, в
заметке «Почему я вышел из редакции «Искры»?», написанной между 25 и 29 ноября
(8 и 12 декабря) 1903 г., Ленин пишет, что его обвиняют в «самодержавии», в
создании робеспьеровского режима казней (8, 101). В другом месте он писал: «Мне
говорят, что Ленин только и делал, что беспрестанно повторял по адресу
оппозиции: «слушайся и не рассуждай!»... Это не совсем так» (8, 140). Не совсем
так, но все-таки так! Не случайно Ленину дали прозвище «три Д»: демагог,
догматик, деспот. Когда его попросили расшифровать эти три «Д», он их точно
угадал и добавил, что его прозывают «цепной пес» (У истоков Самиздата – к
100-летию со дня рождения Константина Паустовского // Литературная газета, 27
мая, 1992.). Редактируемую им «Искру» Ленин называл «Горой», в противовес
«Жиронде» (5, 273). В работе «Шаг вперед, два шага назад», написанной в феврале
– мае 1904 г., Ленин утверждал, что «разделение на большинство и меньшинство есть
прямое и неизбежное продолжение того разделения социал-демократии на
революционную и оппортунистическую, на Гору и Жиронду, которое не вчера только
появилось не в одной только русской рабочей партии и которое, наверное, не
завтра исчезнет» (8, 330). Естественно, что себя Ленин причислял к якобинцам.
«Якобинец, – писал он в той же работе, – неразрывно связанный с организацией
пролетариата, сознавшего свои классовые интересы, это и есть революционный
социал-демократ. Жирондист, тоскующий о профессорах, гимназистах, боящийся
диктатуры пролетариата, вздыхающий об абсолютной ценности демократических требований,
это и есть оппортунист» (8,370).
К слову сказать, хотя Ленин был далек от вздохов «об
абсолютной ценности демократических требований», он довольно часто проявлял
свой оппортунизм. Так, сначала он выступал за правление большинства и настаивал
на Учредительном собрании, как выразителе его воли. А затем, без всяких
доказательств и вопреки им, заявил, что большинство за ним, разогнал Учредительное
собрание, большинство депутатов которого было против него, и захватил власть
силой. Так, на выбо-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 145
pax
в Учредительное собрание большевики собрали 22,5 процента голосов, т.е. меньше четверти.
Они – и это реальный факт – явно не имели на своей стороне большинства населения.
Представители же эсеров, не считая меньшевиков, собрали 55 процентов голосов,
т.е. имели на своей стороне большинство населения. Поэтому очевидна
несостоятельность утверждений о сознательном социалистическом выборе масс в
октябре 1917 г. в том виде, как понимали социализм Маркс и Энгельс. Разгон
Учредительного собрания, организованный Лениным, до предела обнажил его
якобинскую, диктаторскую сущность. Не случайно Ленин возлагал свои надежды на
меньшинство – пролетариат. В статье «Прикрытие социал-шовинистской политики
интернационалистскими фразами», напечатанной 21 декабря 1915 г., Ленин
утверждал: «...Сыграть роль якобинцев 1793 года может в войне 1914–1915 гг.
только пролетариат, совершающий победоносную социалистическую революцию» (27,
91). Именно пролетариат и себя, как его представителя, отождествлял Ленин с
якобинцами и осуществляемой ими диктатурой. Осуществление после октября 1917 г.
так называемой диктатуры пролетариата, а на самом деле – якобинского террора,
ярым приверженцем которого был Ленин, привело к неслыханным бедствиям в России.
В какой-то мере сбылось пророчество Плеханова в статье, опубликованной три дня
спустя после октябрьского переворота и включенной в сборник «Год на Родине».
Плеханов писал: «Несвоевременно захватив политическую власть, русский
пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую
войну, которая, в конце концов, заставит его отступить далеко назад от позиций,
завоеванных в феврале и в марте нынешнего года», т.е. 1917г.
Диктатура пролетариата по Ленину – это государство
переходного периода от капитализма к коммунизму. Он считал в «Государстве и
революции», что сущность учения Маркса о государстве осознана только тем, кто
осознал, что диктатура одного класса является необходимой не только для любого
классового общества вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию,
но и для всего исторического периода, «отделяющего капитализм от «общества без
классов», от коммунизма» (33,35). Диктатура пролетариата, как государство
переходного периода, есть «переход от государства к негосударству, т.е. «больше
не государство в собственном смысле»« (33, 179). Пролетариату, говорит Ленин в
«Государстве и революции», только на время нужно государство.
Любопытно стремление прикрыть флером благопристойности
государство, которое должен создать пролетариат на обломках буржуазной
государственности. Оказывается, поскольку диктатура пролетариата есть
переходное государство, имеющее задачей создание коммунистического общества,
государство, действующее в интересах якобы
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 146
абсолютного большинства, и продолжающее оставаться машиной для подавления, она «уже не государство в собственном смысле» (33, 90). Лишь при капитализме, утверждает Ленин, мы имели государство в собственном смысле слова, особую машину для подавления одного класса другим и притом большинства меньшинством. Далее говорится, что подавление меньшинства эксплуататоров – «дело настолько, сравнительно, легкое, простое и естественное, что оно будет стоить гораздо меньше крови, чем подавление восстаний рабов, крепостных, наемных рабочих, что оно обойдется человечеству гораздо дешевле» (33, 90). Иначе, как игрой слов, это не назовешь. История бывшей советской империи – это история о многих миллионах расстрелянных, замученных из самых различных слоев. И уже совершенно утопическое заявление, что пролетариату (а на деле – действующей от его имени большевистской элите) лишь на время необходимо государство. Приведя слова Маркса и Энгельса из «Манифеста Коммунистической партии»: «государство, то есть организованный в господствующий класс пролетариат», Ленин заключает, что «эта теория Маркса неразрывно связана со всем его учением о революционной роли пролетариата в истории. Завершение этой роли есть пролетарская диктатура, политическое господство пролетариата» (33, 26).