|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Право делает человека .лицом и определяет его деятельность
как лица.
Под личностью разумеется возможность юридической воли, как
качество субъекта; то же самое понятие мы обозначаем словом «правоспособность».
Право выделяет это всем одинаково принадлежащее качество, ставит его во главе
всего и подчинят ему индивидуальные различия людей. Но так как право подчиняет
принципу равенства
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.367
разнообразный материал, который дается неравенством людей по
полу, возрасту, по физическим качествам, по естественной несамостоятельности,
то вследствие обратного воздействия материала входит в самую юридическую форму.
Право не может игнорировать сказанные естественные отношения, ибо они образуют
именно тот материал, на который оно должно действовать; оно также не должно их
уничтожать ради осуществления абсолютного равенства лиц.
Понятие личности поэтому допускает различные ступени ее,
допускает, таким образом, различные классы лиц с различной правоспособностью;
право, дабы удовлетворить индивидуальным особенностям и воспринять их в себя,
дает известным людям ограниченную личность. Оно господствует над естественным
неравенством, возводя его в неравенство лиц как таковых. Та же самая сила
природы вещей привела право многих народов к тому, что многим людям оно совсем
отказывало в личности.
С другой стороны, право, чтобы придать известным отношениям
юридическую форму соответственно их природе, перешло за пределы естественного
субъекта личности – человека, оно создало другие лица, кроме человека:
юридические лица.
Есть блага, которые назначены не для целей человека как
индивида, но для целей, например, совокупности людей, корпорации. Кого здесь
считать лицом, которому принадлежат эти блага? Всех ли отдельных лиц,
образующих эту корпорацию, или каждого по известной доле? Последнее* не
соответствовало 'бы природе этого отношения, так как эти блага назначены для
целей не отдельных лиц как таковых, но как для членов целого, следовательно,
для самого этого целого. Если сказать, что отдельные лица собственники, то
придали бы этим благам характер иной, не тот, который им следовало бы иметь, да
было бы опасным для достижения общих целей предоставить власть над ними
отдельным лицам. Только и согласно с природой вещей, если эти блага
приписываются целой совокупности лиц, вследствие чего сама совокупность становится
невидимым юридическим лицом, совершенно отличным от физических лиц, его составляющих.
Личность бывает различна, смотря по тем частям права,
которые основываются на различном положении человека и его отношениях,
обусловленных этим обстоятельством; она может быть частною личностью,
публичною, церковною. Правило здесь такое, что человек равномерно соединяет в
себе все эти личности, что только по различию отношений, об юридическом
определении которых идет речь, выступает на вид то одна, то другая личность Но
так как в каждой из этих сторон личности выступает сказанное неравенство лиц,
так как человек, будучи лицом частным публичным или церковным, может иметь
полную или ограниченную правоспособность, то весьма возможно, что, с одной
стороны, он занимает высшую ступень, с другой – низшую, а иногда, может быть,
вовсе лишается личности.
Личность как возможность юридической воли вступает в сферу
деятельности тем, что лицо получает власть над предметом, получает
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.468
на него право. По различию лица – субъекта этого права,
права бывают частные, публичные и церковные.
Право, общая воля, дающая лицу власть над предметом, никоим
образом не удовлетворяется предоставлением ему юридической власти без
физической, оно требует, напротив, соединения той и другой, разделение их,
существование юридической власти, у которой отнята фактическая, и фактическая
без соответствующей юридической власти, есть неправо, которое должно быть
устранено, против которого права должны быть охраняемы, если право вообще
должно иметь свою реальность. Фактическую власть можно охарактеризовать как
осуществление юридической власти; право поэтому тогда считается нарушением,
когда его осуществление вполне или отчасти затрудняется волею других лиц.
Нарушением вызывается защита права. Цель этой защиты – восстановление
осуществления права, встретившего препятствие; потерпевший нарушение должен
быть приведен в состояние, в котором бы он находился, если бы не было этого
нарушения. Защита от нарушений есть существенная потребность для бытия права,
она может быть различна, полная или неполная, но без всякой защиты немыслимо никакое
право.
Восстановление совершается иногда добровольно нарушившим,
когда он сам пришел к убеждению своей неправоты; но если полагаться на это, то
права имели бы в высшей степени шаткое бытие, поэтому должны существовать
особые средства для того, чтобы производить восстановление независимо от
убеждения и доброй воли нарушившего, чтобы можно было вынуждать такое
восстановление. Таким образом, в силу необходимости защиты привходит к понятию
права еще один важный момент: право может быть только властью, выполнение которой
может быть вынуждено, и только в пределах возможности такого принуждения власть
над предметом имеет характер права.
Средством достижения вышеупомянутого восстановления и
осуществления права по отношению к нарушителю прежде всего представляется
собственная сила правомочного, самозащита, но это средство отчасти опасно, отчасти
недостаточно; опасно оно потому, что участвующее лицо обыкновенно неправильно
обсуждает границы своего права и неправа противника, или если в нем не будет
этого недостатка, то интересы и страсти при исполнении могут побудить его
перейти границы. Если, кроме того, право Мнимо потерпевшего оспаривается
противником, так что необходимо прежде всего решение спора, то такое решение
должно исходить от третьего беспристрастного лица. Но вышесказанное средство
также недостаточно, потому что оно предлагает для своего успеха условие, что
правомочный сильнее своего противника.
Было бы решительным несовершенством, если бы реальность
права обусловливалась такими индивидуальными случайностями. Целая часть права –
международное право – страдает этим Недостатком (§ 25, В), оно представляется
несовершенной частью нашего правового строя, напоминающей нам, что наше право
нечто конечное, что есть граница,
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.369
вне которой неправо может усилиться над правом самим и
требуется высшая помощь. Но нельзя оправдать такого начинания, при котором
подобное состояние вносится во внутреннюю жизнь государства, что бывает тогда,
когда публичные права граждан остаются без судебной защиты и с этим вместе
члены одного общественного союза поставляются в своих взаимных отношениях на
степень разъединенных народов.
Ни в одном благоустроенном юридическом быте средство
самозащиты не должно иметь себе покровительства. Ее не следует совсем исключать,
но надобно ограничить, а именно случаями охранения существующего фактического
состояния и отражения его перемены. Ограничивается же она тою защитою, которую
нужно искать у законного органа общей воли. Как защита права вообще (против
преступления), так и защита прав (против относительного права) принадлежат к
важнейшим задачам верховной власти.
Для этой цели с правами соединяется возможность искать
судебной помощи в случаях нарушения их, осуществлять право перед судом и
требовать восстановления состояния, бывшего до нарушения. Действия, посредством
которых заявляется просьба о судебной защите, суть иски и возражения
(эксцепции). Иск (actio)
есть действие, посредством которого мнимо потерпевший в своих правах заявляет
суду подлежащий решению случай и просит его помощи. Истцу (actor), который представляет собою
нападающую сторону в процессе, противостоит ответчик (reus), защищающийся от притязаний истца.
Ответчик может защищаться, просто отрицая притязания истца или делая возражения
(exceptiones), когда он
утверждает, что, если бы даже притязание истца и имело основание, он все-таки
по известным основаниям свободен от него. Если, например, истец как собственник
вещи, находящейся во владении ответчика, требует от него выдачи ее, то
последний может отрицать собственность истца; но ответчик может и допустить эту
собственность и, приводя свое собственное право, уполномочивающее его владение
вещью истца, отклонить требование выдачи. В первом случае он защищается отрицанием,
во втором – возражением. Против такого возражения истец снова может защищать
свое притязание или возражением, называемым репликой, которой со стороны
ответчика может быть противопоставлена публика и т.д.
Эти действия могут быть поняты со стороны их возможности;
для этой возможности искать или возражать употребляются выражения: иск и
возражение. Иск в этом смысле (право иска) есть составная часть права,
посредством которой оно осуществляется, и это право образует основу иска.
Основание возражения есть или право ответчика, или другое обстоятельство,
которым старается он освободиться от притязания истца навсегда или только на
настоящее время. От основания следует отличать повод; поводом к иску служит
нарушение права истца, поводом к возражению – вчинение иска, к реплике –
приведение возражения, эксцепции.
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.370
Каждое право есть власть над предметом; каждое право должно
иметь предмет, который в силу этого права подчинен юридической воле и должен
быть такого свойства, чтобы фактическая власть, соответствующая юридической,
допускала принуждение против нарушения.
Предметы человеческой воли, в особенности допускающие
юридическое подчинение, имеют бесконечное индивидуальное различие. Какое разнообразие
телесных вещей, одушевленных и неодушевленных по их естественному уже качеству,
вещей, предоставленных господству человека и насколько расширяется еще это
разнообразие от искусственной обработки вещей для человеческой потребности!
Во всех этих предметах право выделяет то общее им свойство,
что они составляют предметы юридического подчинения, а поэтому для права они
все одинаковы. Но так как право вообще не уничтожает индивидуального
неравенства предметов, но только господствует над ними, то эти различия имеют
свою силу и обратно воздействуют на право. Юридическая власть получает
различную природу по различию предметов, хотя не всякое индивидуальное различие
их производит влияние на юридическую форму, господствующую над ними.
Природа предметов составляет основание разнообразия права,
как природные различия людей служат основою различия лиц. Это действие природы
на область свободы и есть то, что дает праву характер разумного, необходимую
связь, приводит его в систему. Система права основывается на том определяющем
влиянии, которое производят на них предметы.
Первый предмет для юридической власти составляют части
телесного мира кроме человека, господствовать над которым человек призван
древнейшим правовым изречением (genes
l. 56). Они называются вещами. Это название обозначает свойственный им
всем, как бы они различны ни были, момент полного подчинения их юридическому
господству. Юридическое подчинение их дает права на вещи, называемые
также вещными правами. Право на вещь само по себе одинаково, идет ли речь о
земле или о животном, о растении, камне и т.п. Но это естественное различие
производит влияние на право, насколько оно может быть принято за различие
вещей, следовательно за различие их с той стороны, с которой право
рассматривает их. Поэтому право делает различие между движимыми и недвижимыми
вещами, поземельными участками и строениями, между домашними и дикими животными
и т. д., между тем как для него все равно, к какому естественному классу
принадлежит животное, и пр. Влияние, производимое вещами на право, может
относиться отчасти к возникновению и укреплению прав на эти вещи, отчасти к
самому существу права не только в том смысле, что известные права признаются
только при известных родах вещей, но также, что известные только вещи могут
быть безусловными предметами полного господства со всеми его последствиями, как
это встречается в законодательствах, отказывающих движимой собственности в
полной и безграничной защите. Особенно важно различие, делающее каждую
отдельную вещь способною к юридическому подчи-
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.371
нению в той степени, что она может быть подчинена не только
вполне, но отчасти, т е в отношении той особенной стороны, с которой она имеет для
человека какую-либо ценность, например, со стороны плодов, получаемых от нее,
потребления, которое можно из нее делать. В первом случае о полной власти над
вещью мы говорим эта вещь принадлежит мне (res mea est), эта вещь моя собственная; во втором – нам принадлежит
только одна сторона вещи (например, ususfructus meus est), мы имеем право на чужую
вещь.
Второй предмет права суть лица. Права на лица по
своему предмету имеют другую природу, чем права на вещи Если в правах некоторых
народов иные права на лица получили аналогический вид вещных прав, то это имеет
свое основание только в том, что рассматривали назначение известных лиц по
аналогии с назначением вещей; при дальнейшем ходе такое ассимилирование
переносит лица даже из ряда лиц в разряд вещей; пример этого представляют рабы
в римском праве, а в древнейшее время это же право подвело весьма близко к
этому положению и юридическое частное состояние детей, находящихся под
отцовской властью, ибо они считались частями имущества. Даже новое римское
право, которое весьма ограничивает применение этого принципа, все еще не совсем
его уничтожило. В публичном праве деспотические конституции, вследствие такого
же ассимилирования людей с вещами, уравнили верховную власть – право на лица –
с правом собственности.
Подчинение лица, отличного от имеющего право на него,
никогда не может быть столь полно, как подчинение вещи. При полном над ним
господстве лицо перестало бы быть субъектом юридической свободы, а
следовательно, и лицом. Всякое право на лицо есть только частное господство над
одной известной стороной лица. Все это заключает в себе возможность взаимной
власти: так брачное право есть право супругов друг на друга, содержание
которого составляет брачная жизнь, насколько она допускает юридическую форму;
так, далее, родительскому праву на лицо детей соответствует право детей на
родителей, праву государя на лицо своих подданных – право подданных на лицо
представителя власти, так, наконец, наследник, который в этом своем качестве
имеет право на лицо наследователя, в то же время определяется и подчиняется
последнему. Этот взгляд, вытекающий из невозможности полного подчинения лица,
кажется нам, юристам, чем-то чуждым, единственно потому, что к понятию права на
лицо они прилагают масштаб римской отеческой и аналогичной с нею власти, что,
во всяком случае, односторонне. Этой отдносторонностью они страдают только
вследствие вышесказаного неправильного понимания характера вещей, чем
затемняется право на лицо. Вместо того, чтобы сомневаться в качестве брачного
права как права на лицо, потому что оно принадлежит не только мужу на жену, но
и жене на мужа, следует, напротив, в этой взаимности находить доказательство,
что оно действительно таковое право. Все истинные и чистые права на лица
заключают в себе эту взаимность в том смысле, что правомочный есть вместе
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.372
с тем и объект другого, если не того же самого права, вследствие
этого личность пребывает под таким господством и предохраняется от судьбы вещи,
вполне подчиненного предмета. Без этого понятия никогда именно не достигнуть
правильного понятия публичных прав.
Но существует также право на свое собственное лицо, где воля
непосредственно относится к самой себе. Эта юридическая власть быть лицом,
право личности, есть полная власть над всем назначением лица. Против такого
понимания личности как особого права возражали, что каждое представляет такое
отношение воли к самой себе, ибо каждое право содержит подчинение предмета
воле. Это верно, поэтому в действительности каждое право содержит обнаружение
личности как потенции прав. Как собственник я отношу вещь к моему лицу, и в
утверждении за собою собственности заключается в то же время утверждение
личности, без которой я не мог бы быть собственником. Но доказывает ли это
что-либо против приведенного понимания личности? Это могло бы доказывать в том
случае, когда бы это посредственное отношение воли к себе исключало сказанное
непосредственное; но каждый бы, напротив, должен сделать обратное заключение,
что посредственное отношение требует существования непосредственного. Когда
говорят, что каждое право есть право на свое собственное лицо, следовательно,
для личности нет более места между правами, то это значит: личность есть
юридическая власть в собственности, в обязательствах и праве, но она сама без
собственности и права не есть юридическая власть. В действительности личность,
понимаемая только как возможность прав, была бы бессильным существом,
неудержимо стремящимся к предметам, лежащим вне его, в которых бы и исчезало,
так как оно было бы лишено силы найти в себе хотя бы на один момент
удовлетворение и покоиться в самом себе. Возможность, которая не могла бы быть
возможностью, а необходимо должна была бы переходить в другое состояние, не
была бы свободой. Кто рассматривает личность не как право, тот утверждает, что
она получает свое бытие только в правах на внешние предметы, что она душа,
живущая в этих правах, которая без личности исчезла бы как метеор. Она стоит на
той же самой точке зрения, как тот, кто признает Бога только душой мира, видит
Бога только в природе. Как последний уничтожает личность Бога, так первый –
личность человека и ставит на ее место возможность, которая только в лице
другого представляется его мощью, бытие которой заключается во внешнем
существовании и которую он совершенно несправедливо называет личностью.
Следовало бы иметь в виду, что останется от прочих прав тогда, когда с отнятием
права личности отняли бы главу их: iacet ingens litpre truncus, avulsumque humeris caput,
et sine nomine corpus.
Между вещами и лицами занимает середину еще третий предмет,
из которого возникает особенный класс прав. Одно лицо обязано другому оказать
известное действие, имеющее вещную ценность, например дать какую-либо вещь,
предоставить ее силы. Посредством обязательства (obligatio) одного лица, становящегося
через это долж-
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.373
ником, другое лицо (веритель) получает право (требование),
предмет которого составляет не вещь или стоимость ее, которую должник обязан
доставить, но нечто среднее между ними, действие, имеющее вышесказанное
содержание. Веритель имеет власть на это действие должника, но если только оно
имеет вещную ценность, следовательно, не на личную, но на вещную сторону
действия, так что верителю достаточно получить хотя бы и не само действие, но
стоимость его, которую оно имеет для него при данных обстоятельствах.
Вследствие этого предмет самого требования становится в то же время подлежащим
принуждению; действие же в полном смысле не может быть вынуждено, ибо оно
предполагает желание, к которому никто не может быть принужден, но можно только
от должника отнять вещь, в которой действие находит свой полный эквивалент.
Эти права на действия отличаются от всех других тем,
что они собственно направлены против определенного лица, должника, обязанность
которого соответствует требованию, и поэтому они называются также личными
правами (jura in personam).
Это придает выполнению их и осуществлению особенный характер. Выполнение их
состоит в требовании услуги; оно, таким образом, направляется только против
личности должника, только последний может нарушить право верителя (отказываясь
от действия), поэтому только по отношению к нему может быть осуществлено право.
Иски по обязательствам по всему этому идут против лица, которое определяется
уже существованием самого права, из коего они вытекают, только должник может быть
ответчиком: они суть личные иски (in personam actionis). Совсем другое при вещных
правах; здесь будущий ответчик не определяется уже самим правом, но лишь нарушением,
которое может совершить в лице неизвестное, которого нельзя определить заранее.
Эти иски называют в противоположность первым вещными исками (in rem actionis.) Такой же характер
имеет право личности, далее, права на другие лица, получившие форму, аналогичную
с другими правами, как, например, право отеческой власти, по которому можно
чинить иск не против самого подчиненного, но только против третьего нарушителя.
Но не таковы права на лица, считающиеся чисто личными, например брачное право,
право родительской власти, публичные права на лица. Здесь не исключается
возможность осуществления права против Того лица, которое составляет предмет
его, хотя право может быть нарушено и третьим лицом, следовательно, и иск может
быть вчинен против него, например, супруг может осуществить иском свое брачное
право против родителей жены, удерживающих ее у себя, или, например, община
может вчинить иск против другой общины, которая у ней оспаривает право на лицо
гражданина, или имеющий юрисдикцию может вчинить иск против того, кто
вторгается в сферу его юрисдикции.
Все права, принадлежащие человеку, суть или права на вещи,
или на действия, или на лица.
В заключение остается еще рассмотреть отношение системы прав
к системе юридических отношений. Последняя обусловливается поло-
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб., Санкт-Петербургский
университет МВД России, 1998. С.374
жением лица, а первая – их деятельностью. Система прав берет
свое начало в системе юридических отношений; она отнюдь не ограничивается
только частным правом, ибо есть права, субъектом которых является лицо частное,
публичное и церковное: частные, публичные и церковные права. В частном праве
система прав наиболее развита, но и в публичном праве, включая сюда и
международное право, заключаются все перечисленные классы прав, например права
на вещи – в юридической власти государства над территорией ему соответствующей.
Право состоит в признании свободы, принадлежащей человеку,
потому что он субъект воли, и в охранении всего того, что, несмотря на
индивидуальное неравенство, одинаково свойственно всякому; равенство
посредством господства над неравенством есть настоящий принцип. Оно не
исключает неравенства, но не естественное неравенство как таковое входит в право,
а неравенство людей как таковых, неравенство потребностей и средств к удовлетворению
их, как таковых. Право дробить и превращать его в неравенство лиц, вещей и
т.д., следовательно, в неравенство юридических форм и видов. Оно не признает,
например, различия людей по силе тела и души, но так как фактические
последствия их настоятельно требуют от него признания, то оно поддерживает
понятие равенства тем, что устанавливает различия лиц как таковых
(следовательно, по отношению к их юридической деятельности) и власти одного
лица над другим, вследствие чего оно придает различиям юридический характер.
Чем более право развивается, тем шире оно относится к
требованиям различной природы людей и вещей, тем менее резки и жестки и тем
эластичнее будут формы, которыми оно их облекает, не уничтожая при этом своего
основного принципа. Оно все более будет приближаться к своей идее права,
примиряющего все на предопределенном ему пути, к aequum jus, как римляне называли.
Мы можем назвать право, заключающееся в этой сфере его
особенной природы, чистым правом; для этого употребляется также выражение jus commune. Но это чистое
развитие часто нарушалось: притязания индивидуальной природы человека и вещей
часто заявляли себя так сильно, что они были изъяты от действия общих принципов
права вместо того, чтобы подчиняться им. Отсюда возникли исключения из чистого
права, обозначаемые выражением jus singulare
и называемые privilegia,
beneficia, льготами,
если они предоставляют выгоду известным лицам или вещам в противность jus commune, contra juris rationem.
Характер jus singulare
лежит не во влиянии сказанных индивидуальных отношений, ибо этого влияния не
может и не должно избегать и чистое право, а в роде и способе этого влияния, а
именно в том, что оно осуществляется внешним образом путем исключения, нарушающего
юридические принципы, устраняющего их таким образом вместо
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.375
того, чтобы удовлетворять упомянутым выше притязаниям
надлежащим образованием самих юридических институтов.
Такое явление, что вместо последнего пути принимается первый
– установление jus singulare,
имеет нередко свое основание в недостатке правильного понимания и силы
обладания материалом со стороны законодателя, часто также в особенном характере
известного права, следовательно, в юридических воззрениях самого народа,
наконец, вообще в несовершенстве человеческих дел, исключающем полное
достижение сказанной идеи чистого права, следовательно, и внутреннее
совершенство права.
Объясним установление jus signature примером: в римском праве были воспрещены дарения между
супругами, сингулярное положение, приписываемое обычному праву. Основание этого
положения заключается в том, что несогласно с нравственным существом брака, с
истинным брачным чувством (по которому все, что супруги имеют, должно
рассматриваться общим достоянием), если один из супругов желает обогатиться за
счет другого. В древнейшем праве, где с браком, вероятно, всегда соединялась по
аналогии с отцовской властью власть мужа над женой (эта власть возникала даже
сама собой, если жена прожила год в доме мужа), проявление такого небрачного
чувства сделалось невозможным вследствие юридической формы брачного отношения,
хотя на весьма грубом основании: жена не имела никакого имущества; она не могла
ничего для себя приобретать, все принадлежало мужу в силу его власти, поэтому
дарение между ними уже по чистому праву было немыслимо. Но вскоре наряду с этим
строгим браком возник брак без этой власти мужа; здесь уничтожалось ограничение,
жена могла иметь свое имущество, дарение между супругами сделалось юридически
возможным со всеми невыгодными влияниями, которые могли обнаружить нравственную
природу брака.
Можно бы себе представить, что правовое понятие народа,
выйдя за пределы древней формы брачных отношений, нашло для них новую
юридическую форму, хотя менее строгую, .которая, однако, приняла во внимание
нравственное требование и удовлетворила ему таким образом с точки зрения
чистого права, юридическую форму, сделавшую дарение равным образом невозможным
и по чистому праву. Наши юридические воззрения приводят нас к свободной
общности имуществ между супругами, чем и разрешилась бы эта задача и которой
можно было бы заменить исключительное право мужа на имущество; но это понятие
было чуждо юридическому убеждению римского народа; ему хотелось, с одной
стороны, полного подчинения имущества жены власти мужа, а с другой стороны,
такого состояния, в котором бы брак не имел влияния на имущество, состояние
полной самостоятельности в имуществе каждого супруга, причем не устранялась
возможность дарения по чистому праву.
По этому всему остается только один путь отменить это чистое
право, запрещавшее дарение – допустить сингулярное исключение, преодолеть его
на основании индивидуальных соображений вместо
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.376
того, чтобы придать чистому праву форму, которая бы обняла и
эту потребность и тем самым укрепила бы ее.