Предыдущий | Оглавление | Следующий

Критика теории социалистического государства. Анархический федерализм.

Одной из нередко повторявшихся в произведениях Бакунина тем была полемика с марксизмом. Прежде всего он был не согласен с марксистской теорией диктатуры пролетариата. Он в принципе отрицал возможность осуществления диктатуры пролетариата с помощью государства. Сохранение государства рассматривалось как основа восстановления эксплуататоров и причина неизбежного разложения личностей, оказавшихся у власти после революции. К. Маркс, составляя конспект изданной на русском языке книги "Государственность и анархия", где довольно концентрированно были изложены основные аргументы Бакунина против государства диктатуры пролетариата, обосновывал ошибочность положений своего оппонента. Возможно, К. Маркс намеревался написать работу, посвященную критике анархизма Бакунина, но, по-видимому, в дальнейшем счел это нецелесообразным. Тем не менее, интересен заочный диалог, позволяющий сравнить по ряду вопросов воззрения двух выдающихся представителей социалистической мысли XIX в.

К. Маркс, видимо, искренне верил, что после социалистической революции пролетариату удастся создать свое государство и не допустить того, о чем предупреждал Бакунин[1]. Утопичность взглядов Бакунина на государство и революцию связана, в частности, с его убеждением о возможности уничтожения государства вообще в ходе революции, а также с его определенной недооценкой объективной необходимости политической, государственной формы диктатуры как закономерного этапа исторического развития, в т. ч. революции (вспомним революции в Англии, Франции, России, Китае и т.д.). Однако исторический опыт показал, что далеко не все суждения Бакунина заслуживали остроумного высмеивания их Марксом. И если в общем вопросе о необходимости государства после революции, о неизбежности использования этого орудия для решения задач революции, Маркс несомненно прав, то в ряде более конкретных вопросов значительный интерес представляют рассуждения Бакунина, предупреждающие о возможных опасностях, которые таит в себе использование такого мощного средства регулирования общественной жизни как государство.

Выступая против положения марксизма о том, что пролетариат становится господствующим классом, Бакунин спрашивал, – "над кем он будет господствовать? Значит останется еще другой пролетариат, который будет подчинен

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.141

этому господству, новому государству"[2]. "Поскольку существуют другие классы, в особенности класс капиталистический, – отвечал Маркс автору, – покуда пролетариат с ним борется (ибо с приходом пролетариата к власти еще не исчезают его враги, не исчезает старая организация общества), он должен принять меры насилия, стало быть, правительственные меры"; К. Маркс подчеркивал необходимость после революции "насильственного ускорения" процесса социальных преобразований[3]. Историческая реальность XX в., опыт СССР показали, что после революции в социально-классовых отношениях возникает немало проблем, что недопустимо принижение, ущемление прав крестьянства (во многом насильственная коллективизация, вызвавшая голод, фактическое закрепощение лишенных на десятилетия паспортов крестьян и т.д.), других социальных групп.

Критически размышляя над идеей диктатуры пролетариата, Бакунин недоумевал: "Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?... Весь народ будет управляющим, а управляемых не будет. Тогда не будет правительства, не будет государства, а если будет государство, то будут и управляемые, будут рабы"[4]. Маркс парирует "Неужели, например, в профессиональном союзе весь союз образует свой исполнительный комитет?... А при бакунинском построении "снизу вверх" разве все будут "вверху"? Тогда ведь не будет никакого "внизу"[5].

Маркс прав, говоря о закономерности существования в революционном государстве не только горизонтальных, но и вертикальных организационных структур. Но Бакунин, как представитель иного типа политического сознания, даже понимая это (о чем свидетельствует его практическая деятельность и т.п.), отрицательно относился к государству вообще. Косвенное отрицание представительства Бакуниным также не было последовательным (и Маркс это верно подметил): представительство действительно присутствовало и в анархических проектах будущей политической организации. Анархизм предлагал лишь другую форму представительной власти. Кроме представительства политическое сознание человечества еще не изобрело других форм оптимального выражения, "снятия" общей воли без нарушения сложившейся системы разделения труда, нормальной общественной жизни.

Эта проблема имеет и другие грани. В постановке вопроса Бакуниным была своя логика. В формально-логическом отношении его вопрос имел основание: отождествление послереволюционного государства с диктатурой пролетариата несколько упрощало более сложный социально-классовый

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.142

характер государства. Кроме того, не существует полного совпадения интересов политически господствующего класса и государственной политики, законодательства. Всегда имеются некоторые отличия между ними, что связано и с относительной самостоятельностью государства, и с необходимостью выражения государством определенных общесоциальных и хотя бы минимально – интересов других классов, социальных групп. В процессе обретения воли класса (или классов) статуса государственной воли, определённая ее трансформация происходит и под влиянием сложной динамичной системы географических, экономических, политических, духовных и других внешних и внутренних факторов. Имеются и чисто "технологические" моменты трансформации государственной воли в процессе её становления, связанные с несовершенством аппарата управления, низкой политической культурой и т.п. В процессе осуществления государственной диктатуры неизбежна также разная степень и разнообразные механизмы подключения к ней различных лиц, групп как среди господствующего класса, так и из числа его классовых союзников. Это ставит проблему более активных и пассивных участников диктатуры, более и менее надежных её сторонников и т.д. В этом смысле идея "диктатуры пролетариата" действительно требовала уточнений. Не совсем точен Маркс, фактически отождествляя служащих государственного аппарата (имеющих всё же определённую специфику) и выборный актив общественной организации. Властные полномочия, место в системе общественных отношений, специфические корпоративные, ведомственные и иные интересы несколько обособляют управленцев как социальную группу.

По Бакунину, работники, поставленные у управления, "перестанут быть работниками и... будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природою человека"[6]. На это Маркс замечал, что поставленные управлять "перестанут быть работниками" "не больше, чем теперь фабрикант, который не перестает быть капиталистом потому, что стал членом муниципального совета"[7]. Очевидно, что эти полемические замечания заочной "теоретической дуэли" мыслителей были лишь "пристрелкой" к проблеме. И анархически трактуемая Бакуниным "природа человека", и жесткая трактовка Марксом неизменности позиции капиталиста, как представителя интересов лишь своего класса, не описывали и не объясняли всех сторон затронутых проблем. Но нельзя не

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.143

признать, что анархический (в лице Бакунина) и этатический (в лице Маркса) полюса сознания высвечивали разные аспекты проблемы в общественном политическом сознании, стремящемся всесторонне осмыслить проблемы государства и права. Утопическое по существу, анархическое сознание играло при этом определенную критическую и предупреждающую роль. В дальнейшем "жизнь показала обоснованность таких опасений" Бакунина о самопредставительстве обособленной касты чиновников-бюрократов[8].

Бакунин был категорически против превращения государства в "единственного собственника", в "единственного капиталиста, банкира, организатора, управляющего всем национальным трудом и распределителем его продуктов"[9]. Эту идею, признаваемую им идеалом "новейшего коммунизма", он генетически выводил из учений Г. Бабефа и Луи Блана. Превращение государства в "единственного собственника", считал он, не может содействовать народному освобождению. История действительно показала негативные последствия государственного монополизма в различных сферах. "Деформация социалистической собственности, – пишет B.C. Нерсесянц, – ее "огосударствление" и отчуждение от членов общества, ее "ничейный" статус и т.д. исторически привели к тому, что подлинным хозяином народного достояния фактически оказался аппарат власти административно-командной системы"[10]. Государство, выступив в СССР как монополист в производстве и в распределении благ, привело к снижению доли общего фонда заработной платы в национальном доходе, например, в промышленности до 37,7% (1987 г.) по сравнению с 60-70% в других странах и 58,1% в СССР в 1928 г.[11]

Справедливо выступая против идеализации государственной собственности и монопольного государственного регулирования экономической, иных сфер общественной жизни, Бакунин неточен в определении исторического места данных явлений. Начиная отсчет лишь с конца XVIII в., он не учитывал, что государство в истории уже не раз (в разных исторических контекстах, формах) брало на себя масштабную экономическую роль. Из истории известно, что особое значение государственной собственности и роли государства в регулировании общественной жизни отмечается уже в деспотических государствах Древнего Востока с их развитыми ведомствами: общественных работ (строительство и поддержание оросительных систем, дорог, мостов, крепостей, дворцов, храмов и т.д.), финансового, военного, а также с огромной государственной собственностью и

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.144

разветвленным бюрократическим аппаратом. Таким образом, в истории не раз возникали активные в социально-экономическом отношении государственные образования, сосредоточивавшие в своих руках основную собственность. Это явление не есть лишь изобретение какой-либо теории, какого-либо злого умысла, чьей-то ошибки, но имеет глубокие исторические причины и может принимать разные формы. Оно свидетельствует, кроме всего прочего, о глубинных связях общества и государства.

Значительный резонанс в истории политической мысли получили идеи Бакунина, выдвинутые в полемике с Марксом, о значении государства для возникновения господствующего класса, о превращении управленцев в эксплуататоров. Несколько упрощая историческую роль государства и абсолютизируя классово-эксплуататорский характер этого неоднозначного явления, Бакунин считал, что государство "не может просуществовать ни одного дня, не имея, по крайней мере, одного эксплуатирующего и привилегированного класса". Он делал вывод, что если сохранится "какое-нибудь государство", то "по необходимости" образуются и эксплуататоры[12]. На этом основании им отрицалось и пролетарское государство. "Государство работников, – писал он в 1872 г. – ... по-моему, составляет утопию, т.к. всякое централистическое государство и правительство не мыслимо без аристократии и эксплуатации, хотя бы со стороны правящего класса. Не забудем, что государство значит господство, роковым и непременным образом равнозначаще эксплуатации"[13]. По Бакунину, предполагаемое марксизмом использование государства для освобождения пролетариата означало желание, чтобы народ передал государство – "вечную тюрьму народных масс" – "в полное распоряжение своих благодетелей, опекунов и учителей – начальников коммунистической партии...".[14]. Они, продолжал он, "сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения; создадут единый государственный банк, сосредоточивающий в своих руках все торгово-промышленное, земледельческое и даже научное производство, а массу народа разделят на две армии: промышленную и землепашественную под непосредственною командою государственных инженеров, которые составят новое привилегированное науко-политическое сословие"[15]. В то же время он не раз отмечал наличие специфических интересов бюрократии, ее связь с экономически и политически господствующими классами, критиковал чиновничество за произвол, казнокрадство, бюрократизм. Бакунин являлся одним из первых критиков бюрократии, одним из

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.145

предшественников современных теорий бюрократии, "нового господствующего класса". В анархической литературе он также был основоположником ветви анархических концепций бюрократии, развившихся позже, в начале XX в.[16]. "Для оценки влияния, оказанного Бакуниным на ход развития современной политической теории, – замечает В.Г. Графский, – существенным является тот факт, что с его отдельными положениями были вынуждены полемизировать такие авторитеты, как М. Вебер и Г. Моска. Бакунинскую критику бюрократического перерождения социал-демократических партий в значительной мере использовал Р. Михельс"[17].

В 1939 г. итальянский марксист Б. Рицци издал во Франции книгу "Бюрократизация мира", где писал, что в СССР сформировался "новый господствующий класс бюрократии". Б.Н. Кочерга прав, отмечая, что авторство этой идеи принадлежит Бакунину и что оценки Б. Рицци имели также непосредственную связь с позицией Л Д. Троцкого[18]. Троцкий писал о сталинизме как "квинтэссенции бюрократизма"[19]. В апреле 1930 г. в обращении в ЦК ВКП(б) Х.Г. Раковский, один из видных критиков складывающейся бюрократической системы, характеризовал созданный Сталиным режим как "владычество и междуусобную борьбу корпоративных интересов различных категорий бюрократии[20].

После "легализации", по выражению Б.Н. Кочерги, проблемы "советская бюрократия" в нашей литературе появились работы, рассматривающие бюрократию как "новый господствующий класс[21]. Думается, есть основание признать определенную связь данных современных теорий с идеями Бакунина. Не случайно, видимо, и формирование идеологии неформального молодежного движения в СССР в первые годы перестройки начиналось с самостоятельного изучения теоретических работ и К. Маркса, и М.А. Бакунина, П.А. Кропоткина и других[22].

Основной оппонент Бакунина – Маркс, как известно, резко критиковал бюрократию в эксплуататорском обществе. "Бюрократия, – писал он, – имеет в своем обладании государство...: это и есть ее частная собственность"[23]. По Марксу, бюрократия составляет "особое замкнутое общество в государстве"[24]. Подчеркивал Маркс и общность экономического интереса бюрократии, владельцев земельной собственности и капиталистов в антагонистическом обществе – общность их стремления сохранить порабощение труда и пожинать плоды этого[25]. При социализме, полагал Маркс, все изменится коренным образом. В критике бюрократии при капитализме у Маркса и Бакунина мно-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.146

го общего. Бакунин кроме того отрицал какое-либо изменение роли служащих государственного аппарата в условиях государственного социализма. Его отрицание государства, а с ним и бюрократии, основывалось на недооценке социальной ценности государства и профессионального управленческого труда, объективно необходимых на весьма длительной (в том числе и в перспективном планер ступени исторического развития. В этом отношении показательна эволюция взглядов В.И. Ленина, провозглашавшего в 1917 г. в "Государстве и революции" уничтожение чиновничества, но уже в мае 1921 г., имея в виду позицию аиархо-синдикалистской группы "рабочая оппозиция" (А.Г. Шляпников и другие), предлагавших "покончить с бюрократизмом", "искоренить его" и т.д., писал: "...Нельзя "прогнать" бюрократизм..., нельзя "стереть с лица земли". Можно лишь медленным, упорным трудом его уменьшать"[26]. Сложный характер природы государства (и классовый, и общесоциальный, интегрирующий, организующий и т.д.) не учитывался Бакуниным.

Для Бакунина государство – насильник, преступник, оно лишено у него правового компонента. В этом смысле он чужд теории правового государства. Для него государство по сути своей неправовой институт[27]. С этим также связано его отрицание бюрократии. Но сведение государства к голому насилию не объясняет разветвленной разнообразной системы форм (источников) права, так или иначе связанных с государством (нормативные правовые акты, правовые обычаи, прецедентное право, правовые договоры и т.д.). Государство не только устанавливает, фиксирует, но и имеет свою норму свободы, нарушение этой меры свободы (права) внутри и во вне государства чревато опасностями для общества, им сдерживается, предупреждается, причем не без помощи возможностей, рычагов того же самого государства. Правовой момент – интегрирующий страну, защищающий право присутствует и в государственном суверенитете. "Этим, – пишет В.Д. Зорькин, – государственная власть отличается от любой другой, в том числе и от разновидностей патологической власти (например, банды). Это обстоятельство имеет существенное (если не решающее) значение в легитимировании власти. Даже отъявленные узурпаторы и тираны всегда стремились изобразить себя поборниками права и правды. В этом смысле авторитарная, антиправовая власть вынуждена выступать под чужим флагом"[28]. Для Бакунина как раз и не было различия между государством и патологическими формами власти. Нормальная власть в его понимании лежала за пределами государства.

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.147

Одной из традиционных основ анархизма является идея о развращающем и разлагающем воздействии власти на человеческую нравственность. "Нет ничего более опасною для личной нравственности человека, – писал Бакунин, – как привычка повелевать. Самый лучший, самый просвещенный бескорыстный, великодушный, чистый человек неизбежно испортится при этих условиях"[29]. Говоря об отрицательном воздействии власти, Бакунин выделял два вопроса: "Первый. Может ли человек сохранить всецело свою личную нравственность в среде и в условиях безнравственных? Второй. Власть и привилегии, не разлучные с нею, не составляют ли главной сути и постоянно действующей причины общественной безнравственности? "[30]. На первый из вопросов M. А. Бакунин отвечал отрицательно, а на второй, в сохранившихся частях работы "Интриги господина Утина" (1871 г.), ответа нет. Но он, конечно, был положительный. То, что государственная власть – отрицательная среда, деформирующая нравственность, принималось Бакуниным за аксиому. Интересно, что позже , П.А. Кропоткин, признавая "разлагающее воздействие государственности", в беседе с В.И. Лениным 9 мая 1919 г., организованной и записанной В.Д. Бонч-Бруевичем, допускал возможность исключения из этого правила для молодой Советской республики[31]. Бакунин каких-либо исключений на этот счет не делал.

Несмотря на то, что Бакунин переводил некоторые произведения К. Маркса и Ф. Энгельса, он отождествлял взгляды К. Маркса и Ф. Лассаля по вопросу о "народном государстве", хотя, как известно, Маркс критиковал эту лассалевскую идею. Но если Маркс выступал против лозунга "народного государства" как утопии в условиях капитализма, то Бакунин вообще отрицал возможность когда-либо создать народное государство. Кстати, и в переводе М.А. Бакунина "Манифеста Коммунистической партии" некоторые положения, будучи преломлены через призму его представлений о марксизме, приобретали иной смысл. В качестве примера можно привести перевод идеи о диктатуре пролетариата. Если в переводе "Манифеста" 1882 г. (группы "Освобождение Труда") говорится: "завоевание пролетариатом политической власти"[32], что адекватно передает смысл оригинала, то в переводе Бакунина это место звучит иначе: "завоевание политической

власти через посредство пролетариата[33]. Как видно, мысль Маркса и Энгельса о захвате власти самим пролетариатом переводилась как завоевание власти с помощью пролетариата, то есть не пролетариатом. Но было бы ошибочным считать, что перевод Бакунина во всем уступал переводу Г.В. Плеханова. По

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.148

ряду моментов первый перевод даже точнее второго. Например, по каким-то причинам в переводе 1882 г. отсутствует целый абзац, касающийся диктатуры пролетариата, а в переводе 1869 г. он приводится и довольно точно[34].

В истории общественно-политической и философской мысли первоначальное восприятие явлений оказывается, как правило, классическим для последующего осознания теми же социальными слоями тех же явлений. Это классическое осмысление составляет и вкладывает как бы основной "капитал" в "акционерное общество" политического течения. Классические идеи со временем дополняются, обрастают, конкретизируются новыми, но составляют основу, стержень всех последующих идеологических наслоений. В этом смысле классическими для анархического сознания оказались рассмотренные доводы М.Л. Бакунина. Используются они и в современном анархизме[35].

Важной стороной взглядов Бакунина, на которой следует остановиться при разборе его политических взглядов анархического периода, являются федеративные идеи. Один из наиболее развернутых федеративных проектов изложен Бакуниным в работе "Международное тайное общество освобождения человечества" (1864 г.)[36]. Здесь он выделял общинный, провинциальный, национальный и международный уровни федерации. Предполагалось, что каждое звено международной федеративной организации должно иметь судебный, законодательный, а также исполнительный орган (президент во втором и третьем звеньях и Высшая международная Директория в масштабах международной федерации). Основным элементом мыслились законодательные органы, формируемые делегированием представителей нижних звеньев. Законодательные органы должны были избираться и контролировать как исполнительные, так и судебные органы соответствующего уровня, а также контролировать и санкционировать нижестоящие законодательные органы. Бакунин подробно описывал компетенцию органов различных звеньев[37].

Особенность федеративного идеала Бакунина – его неориентированность относительно основных социальных сил: групп, классов. Проектируемая им власть – власть индивидов и ассоциаций, объединенных в иерархическую федеративную организацию, сформированную "снизу вверх". Бакунин признавал, что после революции должны остаться лишь классы "промышленного" и "сельскохозяйственного" пролетариата, но ничего не писал о соотношении, их воли, интересов, о политике, деятельности планируемых органов власти. Его позитивная про-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.149

грамма оказывалась абстрактной схемой, утопией. Впрочем, сам Бакунин предлагал смотреть на ею план "как на что-то вроде политической фантазии", имеющей цель подчеркнуть необходимость общественного устройства "снизу вверх, от периферии к центру"[38]. Эта идея общественной организации "снизу вверх" присутствовала и в его более поздних работах.

Характеризуя идеи федерализма, следует учитывать конкретную историческую обстановку и конкретное проявление в сознании объективной потребности федеративного устройства для развития наций, отдельных территорий. В условиях XIX в., когда в двойном гнете находились многие нации и народности, населявшие Россию, сама по себе идея о федеративном устройстве, основанная на самоуправлении и праве наций на самоопределение, являлась глубоко прогрессивной. В этом смысле идеи федерализма в воззрениях М.А. Бакунина и более поздние идеи П.А. Кропоткина заслуживают особого внимания. В то же время в анархическом сознании объективная необходимость федеративной государственной организации трансформировалась в моделирование безгосударственной федерации. Бакунин был склонен рассматривать свой федеративный план как универсальную схему применительно ко всем историческим условиям, всем странам. Абсолютизация федеративного устройства – также характерная черта воззрений M. А. Бакунина.

Предыдущий | Оглавление | Следующий