Предыдущий | Оглавление | Следующий

ГЛАВА ПЕРВАЯ. АНАРХИЧЕСКОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ И ПРАВОВОЕ СОЗНАНИЕ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

1. АНАРХИЗМ: ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ И ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ

Слово "анархия" часто встречается в научной, публицистической, художественной литературе и употребляется в нескольких онтологически и гносеологически взаимосвязанных смысловых значениях. Можно согласиться с французским исследователем анархизма Даниэлем Гереном, что этот термин "столь же стар как и цивилизация"[1]. Например, пифагорийцы наихудшим злом считали анархию (безвластие)[2]. Использовал это понятие и Аристотель в "Политике", отмечая, в частности, что "в демократиях беспорядочность и анархичность государственного строя вызывают презрение к нему со стороны состоятельных людей" и что в некоторых местах "демократы были побеждены из-за недисциплинированности и анархии..."[3].

В известном словаре В.И. Даля (1860-е гг.) слово "анархия" определялось как греческое по происхождению, означавшее "отсутствие в государстве или общине главы, устроенного правления, силы, порядка; безвластие, безначалие, многобоярщина". А "анархист" как "заступник, покровитель, любитель безначалия, смут, крамол"[4].

В литературе конца XIX – начала XX вв., в период активного развития в России анархического типа политического сознания выделялось несколько подходов к пониманию анархизма. В них отражались политические позиции либералов, социал-демократов, анархистов и других. Эти подходы не были однозначными, имели свои вариации, но содержали и некоторые общие моменты.

Для представителей либерализма характерен широкий подход к феномену анархизма и рассмотрение его в тесной связи с осмыслением природы революции, внутренней логики исторического развития общества, его политических институтов, политического сознания.

Отрицательную связь между анархией и природой государства видел профессор Б.А. Кистяковский. Он рассматривал государство как средство преодоления анархии: правовое государство (юридический характер государства) как средство устранения анархии из правовой жизни, а социалистическое – как способное ликвидировать анархию в хозяйственной сфере[5]. Юрист и философ, князь E.H. Трубецкой отмечал опасность последствий

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.17

анархии (в смысле беспорядка) для утраты в общественном сознании иерархии ценности государственных форм: люди, "изголодавшись по порядку и власти" бросаются "в объятия всякой власти, как бы плоха она ни была"[6]. Профессор П.И. Новгородцев считал анархизм утопией, отмечая при этом близость "конечного идеала" марксизма "к анархическим идеям" и не возражал против трактовки Г. Кельзеном марксизма как "тяготевшего к анархическо-индивидуалистическому воззрению"[7]. Признавая, что "отщепенство русской интеллигенции от государства" имело "роковые последствия" для государственного развития, он несколько наивно полагал, что залог возрождения России в утверждении убеждения, "что отщепенство от государства – этот духовный плод социалистических и анархических влияний – должно быть с корнем исторгнуто из общего сознания..."[8]. Однако анархические идеи имеют определенную объективную основу.

Важную черту анархизма как утопического сознания отмечал в 1918 г. профессор-юрист И.А. Покровский. Это учение, считал Покровский, для своей реализации предполагает "поистине святых людей", а без них вырождается в "войну всех против всех". Он обратил внимание на нетождественность высокогуманистического потенциала учения примитивному его восприятию в массе анархистов и примкнувших к ним лиц как раскрепощения звериного индивидуального эгоизма и эгоистических аппетитов. "Не вникая в глубину учения, – писал Покровский, – где все-таки содержатся кое-какие против этого коррективы, невежественный ум усваивает из него упрощенные, боевые лозунги и усматривает в них только одно – освобождение своего эгоизма от всяких ограничений"[9].

Теоретик "легального марксизма", один из лидеров конституционных демократов П.Б. Струве, в известном сборнике "Вехи" рассматривал события смуты начала XVII в. в истории России как борьбу и победу государственного начала над противогосударственным анархическим началом[10]. С общеисторической точки зрения, думается, есть основание в подобной трактовке, хотя хронологические рамки "бунгашного" времени шире[11]. Созвучны были взглядам Струве и мысли юриста, философа и публициста С.Н. Булгакова, рассматривавшего революцию как понятие отрицательное и не имеющее своего самостоятельного содержания. Просветительская деятельность интеллигенции, пробуждая в народе "грозные, неорганизованные стихийные силы", "возвращает Россию к хаотическому состоянию, ее обессиливающему и такими трудностями и жертвами преодолевавшемуся ею в

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.18

истории"[12]. По такой логике революция и анархия оказываются однозначными явлениями.

Своеобразную трактовку феномена анархизма дал юрист, профессор Саратовского и Московского университетов С.Л. Франк. Он видел в анархизме и анархичности (1918 г.) своего рода взрывчатый материал в виде скапливающихся страстей и инстинктов для разрушения общественных институтов и "здравого государственного смысла"[13]. Позднее, в книге "Крушение кумиров" (1923 г.), С.Л. Франк, констатируя отказ сотворить себе кумира и из государства, и из анархии, замечал, что "идеал анархии – быть может, самый опасный из всех кумиров"[14]. Прослеживая крушение "кумира революции", он заметил, что прозвучавшая впервые после 1905 г. ироническая формула "левее здравого смысла" (кстати, вполне приемлемая для фиксации утопического компонента теории анархизма), была симптомом крушения революционного мировоззрения.

Один из организаторов партии конституционных демократов П.Н. Милюков обращал внимание на анархизм славянофилов, А.И. Герцена, хотя и признавал, что практически он начинается в революционном движении с M А. Бакунина. Милюков отмечал такие, по его мнению, важные черты явления, как связь с популярностью индивидуалистических течений, "занесенность" новейшего анархизма из заграницы, из Лондона (очевидно, имелся ввиду прежде всего П.А. Кропоткин, проживавший в Англии), наличие в среде русской интеллигенции анархического течения. В то же время он признавал несправедливым обвинения "Вех" в "безгосударственности" и "анархизме" всего революционного движения[15].

Философ-идеалист профессор Петроградского университета СА. Аскольдов рассматривал "революционизм, анархизм и деспотизм" как "три порыва в жизни общественных организмов, которые при всем своем внешнем несходстве внутренне между собою связаны и непосредственно порождают друг друга". Революция, по его мнению, есть созидательный порыв, но исходящий "не от центра, а от периферической множественности и будящей ее хаотические силы"[16]. Анархию он признавал порывом "множественности, который не хочет знать никакого целого, никакого закона, созидающего органическую жизнь, и выражает лишь эгоистическую самость элемента в отдельности"[17]. Только к этому "порыву" свести рассматриваемое явление было бы не точным, но онтологический момент хаоса действительно присутствует и в политической жизни, и в политическом сознании.

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.19

Как духовное явление, связанное с народной психологией, рассматривал анархизм известный философ НА. Бердяев. Особую роль России в разработке теории анархизма он объяснял особенностями русского характера. Анархизм Бакунина признавался "крайней формой народничества" и "славянСко-русским мессионизмом", а появление первых элементов анархизма связывалось с религиозным расколом. Отмечая, что в русском революционном движении анархисты играли второстепенную роль, Бердяев считал, что феномен анархизма имеет определенный религиозный компонент, что анархизм – "русское отвержение соблазна царства этого мира"[18]. Он обращал внимание на определенную взаимообусловленность явлений этатизма и анархизма, на инстинктивную природу анархизма. "Русский этатизм, – писал он, – имел всегда обратной стороной русский анархизм. Коммунистическая революция воспользовалась в свое время анархическими инстинктами, но она пришла к крайнему этатизму, подавляющему всякое проявление русских анархических инстинктов"[19].

Известный немецкий правовед Р. Штаммлер отчетливо понимал неоднозначность связи анархизма с явлениями порядка и беспорядка. Он считал ошибочным рассматривать анархизм лишь как отрицание порядка, замечая, что "теория анархизма требует порядка в человеческом общежитии и стремится к гармонии в общественной жизни; но должен существовать другой порядок, а не государственный, и притом принуждение должно быть совсем упразднено"[20].

Немецкий исследователь анархизма профессор П. Эльцбахер, в свое время состоявший в переписке с Кропоткиным, пожалуй, первым обратил внимание на необходимость комплексного и обязательно правового исследования феномена анархизма. "Тот, кто хочет основательно изучить анархизм, – писал он, – должен ... хорошо знать право, общественную экономию и философию. Анархизм рассматривает юридические учреждения по их экономическим влияниям, и все это с философской точки зрения"[21].

Таким образом, в трактовках анархизма представителей либеральной политической и правовой мысли отмечаются некоторые важные стороны явления, в частности, его онтологическая связь с эпохой и процессами разрушения одних форм жизни для созидания других, определенная функциональная роль анархизма как элемента системы и звена механизма социальной дестабилиза-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.20

ции. Эта весьма важная сторона феномена не подчеркивалась столь отчетливо в работах представителей других политических течений. Однако для либеральных объяснений анархизма характерно недостаточное внимание к его социальной основе и своеобразный взгляд "издалека", без специального исследования собственно теории анархизма как разновидности революционного политического и правового сознания, некоторое смешение анархизма с другими течениями революционной мысли.

В самом анархизме сложились неоднозначные подходы к трактовке понятий "анархия", "анархизм". Тенденция к углублению самопознания анархизма наметилась в начале XX в. Это было связано с началом формирования внутри анархического типа политического сознания новых форм крупных идейных комплексов и со стремлением теоретиков анархизма сверить Ориентиры, ценности анархического сознания с данными науки этого времени, с быстро меняющейся социальной реальностью. П.А. Кропоткин, пожалуй, первым в анархической литературе попытался связать природу анархизма со сложными процессами, происходящими в природе и обществе, с бесконечностью микровзаимодействий, предопределяющих стихийность Вселенной и общества. Он рассматривал анархизм как синтетическую философию природы и общества, исходящую из их непрерывной изменчивости, стихийности, как результат неуловимой игры бесконечного множества микросил в микромире, определяющих все последующие уровни организации макромира. "Анархия, – писал он, – есть миросозерцание, основанное на механическом понимании явлений '(более точным, считал он, было бы слово "кинетическом" – С.У.). Ее тенденция – основать синтетическую философию, которая охватывала бы все явления природы, включая сюда и жизнь человеческих обществ и их экономические, политические и нравственные вопросы..."[22].

Важными параметрами смыслового значения понятия "анархия" в анархическом сознании является его соотношение с учением социализма (анархия как учение) и с историческим местом анархии относительно социализма (анархия как мыслимый в теории анархизма общественный строй). В обоих случаях анархия рассматривалась как альтернатива социализму или следующая за ним ступень общественной эволюции. "Идея анархии, – писал Я. Новомирский, – вот то учение, которое идет на смену социализму подобно тому, как социализм когда-то сменил либерализм"[23]. По мысли А.Л. Гордина, анархизм как высшая ступень социального развития, новый шаг вперед по пути исторической интеграции человечества, исторически лежит после социализма

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.21

(государственного коммунизма) и означает "создание новой политико-экономической организации, охватывающей весь мир" [24]. В другом месте Гордин называл анархию "социализмом в либерала ном виде"[25]. Н. Проферансов высказал гипотезу, что анархизм "скоро, быть может, в одно из ближайших десятилетий станет новой исторической формацией" [26].

Социальная основа виделась его теоретиками прежде всего в рабочей среде (анархо-коммунизм, анархо-синдикализм и др.), а также в крестьянстве, ремесленниках, кооператорах (П. А. Кропоткин, А.М. Атабекян и др.), или даже в союзе всех угнетенных и эксплуатируемых в социальном, возрастном, половом и других отношениях (как считали, например, А. Л. и В. Л. Гордины, выдвигая теорию пананархизма).

Нередко в анархической литературе предпринимались попытки обозначить анархизм с точки зрения адекватного этому учению мировоззрения, внутреннего состояния личности, которые мыслились как определенная установка на бесконечное творчество, сомнение, совершенствование, стремление к гармонии. Новомирский, например, отождествлял анархизм с "абсолютно свободным творчеством личности"[27]. "Анархия, – восторженно писал Л. Черный, – это воплощение человека, радость жизни, свободы мысли, торжество личности" и т.д. [28] И.В. Богословский называл анархизм "живой религией" [29]. С психологической точки зрения не раз характеризовал анархизм и А.А. Боровой. "В основу анархического мировоззрения, – писал он, – может быть положен лишь один принцип – безграничного развития человека и безграничного расширения его идеала. ...Сущность анархизма – в вечном беспокойстве, вечном отрицании, вечном искании"[30].

А.А. Боровой, пожалуй, лучше других анархистов выразил такую характерную черту самосознания анархизма, как понимание им себя своеобразным итогом, пределом развития человеческой мысли. Анархизм мыслился как "наследник всех прошлых освободительных стремлений человека и несущим ответственность за их сохранность"[31].

В то же время в теории анархизма уже в период кризиса его классической формы в начале XX в. все яснее понималось многообразие форм, вариаций идей анархизма, наличие в нем даже борющихся между собой течений политической мысли[32].

В анархической литературе обращалось внимание на провоцирующую анархическое сознание роль определенных форм власти предлагалось рассматривать анархизм как идеологию, имеющую своим источником "эмпирическую реакцию на абсолютизм власти", или как "самосознание восставшего эмпиризма,

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.22

присущее любой политической системе, всякой институализации общественных отношений"[33]. Это наблюдение также фиксирует одну из характерных черт феномена анархизма и его генезиса. Однако, отмечая некоторые черты собственной природы, анархической психологии и т.д., анархизм обнаруживает определенную самоидеализацию, недостаточную самокритичность и тенденциозное восприятие "государственнического" политического сознания.

Социалист-революционер И.З. Штейнберг подчеркивал социально-психологическую стихийную природу анархизма. "Анархизм, – писал он, – это стихия, это вольный дух человека, ищущий себе воплощения в системе, т.е. и в разных системах (но сами по себе асистематичные). Анархизм – это не социально-организованная или социально-техническая категория, а только категория социально – психологическая: он – принцип трансформации сознания и воли человека, последнее преображение души его. Именно эту стихию лево-народничество в себя и вбирает"[34]. Справедливо отмечая спонтанный момент анархизма, связь этого свойства С трансформацией сознания и воли (можно было бы уточнить: определенных социальных слоев, личностей), Штейнберг, однако, давал весьма неопределенную общую характеристику данного явления. Другой теоретик эсеров В.М. Чернов, характеризуя неоднозначность явления анархизма, констатировал противоречивость и социальную разнородность анархизма как политического движения. "Характерно и существенно, – писал он, – что, к нашему стыду и боли, между вульгарными мазуриками, надевшими тогу "анархистов" и "революционеров", – и подлинными анархистами и революционерами оказывается порой какая-то средняя, ублюдочная прослойка, стирающая между ними грань"[35].

Представляет определенный интерес полностью игнорируемый до настоящего времени в отечественной литературе криминально-психологический и социологический подход к объяснению анархизма, предложенный в свое время Ч. Ломброзо и названный им психо-антронологическим. Отметим основные черты подхода и выводы итальянского ученого, помня о неоднозначности его доктрины.

Ломброзо признавал, что с глубокой древности известны "преступники с альтруистическими тенденциями", "фанатики альтруизма", стремящиеся реализовать его на религиозной или политической почве[36]. В то же время он рассматривал анархизм как призыв к возврату назад, в "первобытное состояние", но оговаривал, что поскольку развитие общества идет зигзагообразно, то возвра-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.23

щение назад не всегда означает регресс (в качестве примера приводил всеобщее избирательное право, референдум). "Нежизненность анархизма", по Ломброзо, связана с его несоответствие»! психологии общества, людей, так как они не способны к восприятию и осуществлению слишком быстрых изменений и склонны к консерватизму: "Ненависть к всякому новшеству так глубоко коренится в человеке, что выступление насилием против установившегося уже строя, против старого, является преступлением: оно оскорбляет взгляд большинства"[37]. Отсюда – самые деятельные анархисты признаются итальянским исследователем преступниками или сумасшедшими (исключение составляют, согласно Ломброзо, такие люди, как Г. Ибсен, Э. Реклю, П. Кропоткин). У анархистов он отмечал фанатизм, рождающийся "на почве нелепых и спорных идей" при "не всегда ошибочности некоторых исходных пунктов" учения, а также "любовь к новому", связанную с "болезненным состоянием их нервной системы". "Я уже много раз подробно доказывал, – писал Ломброзо, – что люди вообще ненавидят все новое, и только прирожденные преступники и ненормальные – ищут его"[38]. В целом он рассматривал анархизм * как биопсихическое явление, находящееся вне границ исторических эпох. Ломброзо отмечал наличие неисправимых преступников-анархистов и в древнем мире, ссылаясь на свидетельства Сократа и Аристотеля,[39] хотя и отмечал у анархистов личный интерес – стремление выбиться из нищеты. Обращал внимание он и на возрастную предрасположенность: "...Говорят же ведь, что в России все – революционеры в 20 лет и умеренные в 40"[40]. Ломброзо допускал смертную казнь по отношению к неисправимым преступникам-анархистам и предлагал лечение больных. В то же время он считал необходимым использовать в интересах общества альтруизм анархистов, напоминал о бессмысленности борьбы с идеями путем казней, предупреждал об обратном эффекте жестких мер против анархизма (в качестве примера приводил Россию). По Ломброзо, позитивное значение анархизма состоит в обнаружении серьезных недостатков социальной системы. "Как холера, – писал он, – поражает наиболее бедные и грязные кварталы города, указывая таким образом, куда должны быть направлены наши предохранительные меры, так и анархия поражает страны с наихудшим управлением... Таким образом, анархия – жизненный и улучшающий управление стимул. Поэтому, тотчас как она появляется, мы должны принимать меры против тех беспорядков и зол, которые вызывали и поддерживали ее.

Мы же поступаем как раз наоборот"[41].

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.24

При всём том, что ряд положений Ломброзо заслуживает внимания (широкий исторический взгляд на феномен анархизма; связь системы идей с определенной структурой личности, особенностями психической характеристики человека, с наследственными и приобретенными в конкретных условиях качествами; констатация связи между степенью распространения анархизма и порочностью системы управления страной и т.д.), нельзя не отметить и ряд серьезных недостатков его подхода. Во-первых, в качестве критерия отнесения людей к анархистам он брал прежде всего поведенческие характеристики (бунтарство, нарушение дисциплины и т.д.) и недооценивал момент необходимой, .хотя бы относительной, идентичности индивидуального сознания анархическому сознанию и теории анархизма. В результате он называл анархистами мятежников и бунтарей вообще независимо от их политических ориентации и взглядов. Во-вторых, нуждается в уточнении его суждения об исключительном консерватизме людей и их отчужденности от всего нового. В-третьих, общие выводы он делал на основе изучения небольшой группы больных и неисправимых преступников, относимых им к анархистам, что дает представление, в лучшем случае, лишь об определенной группе среди анархистов. Не учитывал он и многообразие течений анархизма, части которых чужд терроризм и другие подобные проявления (например, непротивленческий религиозный анархизм, ряд течений, имевших распространение среди интеллигенции (мистический анархизм, биокосмизм); имеет свои особенности тактика и деятельность анархистов-синдикалистов, а также поведение анархистов различных течений в разных исторических условиях, ситуациях). Кроме того, не считая нескольких общих замечаний (в том числе исключения из правил Кропоткина), он не касался России, где анархизм получил значительное распространение, что должно было бы учитываться при такого рода обобщениях. Поэтому, следует признать существенную неполноту фактических данных Ломброзо.

В литературе встречается и социал-органическая трактовка анархизма как внутренней болезни общественного организма. "В лице анархии и анархистов настоящего времени, – писал автор, подписывавшийся "д-р Лео", – мы имеем дело не с группой людей, страдающих политическим геростратизмом или социальным умопомешательством, не с фанатическими защитниками безумной теории, но с горькой действительностью вытекающей с неумолимой социал-органической последовательностью из внутреннейших и затаённейших уголков нашей культуры.

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.25

Итак анархия, более чем опасный враг... Он не вне нас, а в нас самих, живет в тканях нашего собственного организма... И не найти нам для него смертоносной моральной сыворотки, если природные силы общественного организма не в состоянии подавить его своею жизнеспособностью"[42]. Однако, признавая глубокую связь анархизма с культурой, стимулирующее воздействие на развитие феномена анархизма болезненного, кризисного состояния общественного организма, следует признать, что это состояние стимулирует развитие и других явлений в политической жизни и в общественном сознании (революционизм, авторитаризм, тоталитаризм и т.д.).

Ряд существенных моментов в понимании анархизма внесла марксистская литература (социал-демократическая, большевистская) в начале XX в. и в первые годы после революции 1917 г. Социал-демократические традиции отличались значительной критичностью и одновременно конкретной историчностью в оценке анархизма, имели значительные особенности в различных своих течениях и у отдельных авторов. Если преимущественно реформистское крыло социал-демократии больше внимания уделяло общефилософским аспектам проблемы, то большевистское направление – политическим и, в частности, практико-политическим аспектам.

С точки зрения последней традиции в интерпретации анархизма особое внимание представляют работы В.И. Ленина. Его трактовка анархизма ценна с исторической точки зрения как отражение взглядов на это явление значительной части революционного движения, как восприятие его крупным политическим деятелем и мыслителем, оказавшимся в начале XX в. в эпицентре политической борьбы, революционных событий, как взгляд "изнутри" исторического контекста современника процессов завершения формирования классического и начала развития постклассического анархизма в России. Кстати, второй процесс в социал-демократической и большевистской литературе того времени остался, фактически, незамеченным[43].

Ленин отмечал плюралистичность трактовки анархизма различными политическими силами и особенности социально-классового восприятия смысловых значений слов "порядок" и "анархия". Он обращал внимание на тенденцию широкого понимания термина "анархия" менее революционными слоями общества и представляющими их партиями, видящими анархистов во всех, кто посягает на удобные и выгодные для этих партий общественные порядки. На вопросе о подвижности смысловых границ

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.26

понятий "порядок" и "анархия" в зависимости от социально-политической позиции, Ленин подробно остановился в. работе "Политические партии в России и задачи пролетариата" (апрель 1917 г.). Партии, стоявшие правее конституционных демократов, писал он, полагали, что "если царь или бравый генерал захватит власть, то это от бога, это порядок. Остальное – анархия"[44]. Порядок для них сужался до монархического строя. Для буржуазии, по Ленину, порядок – более широкое понятие. Оно включает уже и свержение монархии, и установление власти буржуазии, что для монархистов было бы уже анархией. Дальнейшее развитие революции, переход ею границ сферы интересов буржуа – с их точки зрения уже беспорядок и анархия. Для конституционных демократов – "если капиталисты захватят власть, хоть бы насилием, то это порядок. Захватить власть против капиталистов было бы анархией"[45]. Реформисты из числа социалистов, по мнению Ленина, допускали постбуржуазный этап революции: переход власти от капиталистов в руки народных масс, социальных низов, но не сразу, а постепенно и в блоке с буржуазией. "Если Советы рабочих, солдатских и пр. депутатов одни возьмут всю власть, то это грозит анархией. Пусть пока у капиталистов будет власть, а у Советов Р. и С. Д. – "контактная комиссия"[46]. В отличие от вышеназванных партий большевики признавали необходимость захвата всей власти Советами, что в более правой части политического спектра характеризовалось как анархия. Понятие анархии при этом смещалось к непосредственным идеалу и теории анархизма как крайнего полюса политического и идеологического спектра. "Анархией, – пояснял Ленин, – называется отрицание всякой государственной власти, а Совет рабочих и солдатских депутатов есть также государственная власть"[47].

Предыдущий | Оглавление | Следующий