Предыдущий | Оглавление | Следующий

 

3.2. Психология политического лидерства

Проблема политического лидерства — одна из центральных проблем современной политической психологии. Ключевой вопрос здесь— понимание сущности, механизмов, условий и факторов того, что побуждают или заставляют людей признавать в одном человеке лидера, а другому— отказывать в праве, привилегии и ответственности на такое признание. Этот вопрос может быть в достаточной степени изу­чен и учтен в политической деятельности и отношени­ях, если обратиться к научным данным в его познании и практическом решении.

С незапамятных времен человечество познало только три способа выдвижения лидеров, вождей, руководителей:

1) борьба за лидерские позиции в иерархии, кото­рая предполагает фактически насильственные способы их достижения;

2) упорядоченное наследование по признакам род­ства, старшинства, святости, преемственности;

3) выборы по законам демократии, древней и при­митивной, или же современной, сложной и изо­щренной.

В качестве основы изучения проблемы лидерства в отечественной политической психологии был взят деятельностный подход, предложенный А.Н. Леонтьевым [74]. Главной детерминантой процесса лидерст­ва, согласно этому подходу, являются цели и задачи, стоящие перед группой, от которых зависит, кто ста­нет лидером и какой стиль лидерства окажется наибо­лее эффективным.

Специфика понимания лидерства в отечественной социальной психологии хорошо видна при анализе и сравнении двух феноменов — лидерства и руководства. Было принято разводить эти понятия. Под лидерством обычно имели в виду характеристику психологических отношений, возникающих в группе «по вертикали», то есть с точки зрения отношений доминирования и под­чинения. Понятие же «руководство» относится к орга­низации деятельности группы, к процессу управления ею. Выделяемые различия между этими понятиями наиболее полно отражены в работе Б.Д. Парыгина «Основы социально-психологической теории».

1. Лидер в основном призван осуществлять регуля­цию межличностных отношений в группе, в то время как руководитель осуществляет организацию офици­альных отношений группы как некоторой социальной организации.

2. Лидерство можно констатировать в условиях микросреды (каковой и является малая группа), a руководство — элемент макросреды, т. е. оно связано со всей системой общественных отношений.

3. Лидерство возникает стихийно, а руководитель всякой реальной социальной группы либо назначает­ся, либо избирается. Этот процесс является не стихий­ным, а, напротив, целенаправленным, осуществляемым под контролем различных элементов социальной струк­туры.

4. Сфера контроля — широта области жизненного пространства и деятельности, которую политический лидер ищет для своего влияния.

5. Явление лидерства менее стабильно, выдвиже­ние лидера в большой степени зависит от настроения в группе, в то время как руководитель — явление более стабильное.

6. Руководство подчиненными, в отличие от лидер­ства, обладает гораздо более определенной системой различных санкций, которых в руках лидера нет.

7. Процесс принятия решения руководителем зна­чительно более сложен и опосредован множеством различных обстоятельств и соображений, не обязатель­но коренящихся в данной группе, в то время как ли­дер принимает более непосредственные решения, касающиеся групповой деятельности.

8. Сфера деятельности лидера — в основном ма­лая группа, к которой он принадлежит, где он и явля­ется лидером, сфера действия руководителя шире, поскольку он «представляет» малую группу в более широкой социальной системе [94].

С течением времени интерес ученых к проблеме лидерства заставляет их переосмыслить этот феномен. Так, в «Энциклопедическом словаре» дается следую­щее определение лидерства: «Лидер — член группы, который в значимых ситуациях способен оказывать существенное влияние на поведение остальных участ­ников» [140]. В «Психологическом словаре» дается та­кое определение феномена: «Лидерство трактуется как один из механизмов интеграции групповой деятельно­сти, когда индивид или часть социальной группы вы­полняет роль лидера, т. е. объединяет, направляет дей­ствия всей группы, которая ожидает, принимает и поддерживает его действия. Частично перекрываясь понятиями "управление", "руководство", лидерство характеризует вместе с тем и специфическую форму отношений в группе или организации».

Это направление в понимании лидерства и руко­водства в дальнейшем углубляется и к рубежу 90-х годов может считаться утвердившимся. Определения, давае­мые в энциклопедических изданиях этих годов, почти совпадают друг с другом и выглядят следующим об­разом:

Лидер — это наиболее авторитетный член груп­пы, за которым она признает право принимать реше­ния в значимых для нее ситуациях, реально играю­щий центральную роль в его выполнении, организации совместной деятельности и взаимоотношений. Руково­дитель же рассматривается как официальное лицо, на которое возложены функции управления коллек­тивом и организации ее деятельности

Принимая это во внимание, позиция Б.Д. Парыги-на вполне объяснима: главой государства действитель­но являлся руководитель, назначаемый на этот пост. И лишь демократические преобразования позволили нам частично выйти на уровень демократических госу­дарств, проведя выборы президентов республик, а те­перь уже суверенных государств, тем самым призна­вая существование феномена политического лидерства на государственном уровне. Поэтому сейчас наиболее актуально встает проблема именно политического ли­дерства.

В западной политико-психологической и социаль­но-психологической литературе понятие лидерства и различные его концепции возникли изначально на базе эмпирических исследований малых групп. Од­нако, хотя трактовка явления лидерства и понимание его сущности, механизмов и детерминант проделали значительную эволюцию, до сих пор ни в социальной психологии, где лидерство рассматривается преимущес­твенно в контексте малых групп, ни в политической психологии, где под лидером понимается политиче­ский деятель и где анализ ведется на уровне боль­ших социальных групп, однозначного понимания не получил. Каждый исследователь, определяя лидерст­во, делает акцент на какой-либо аспект этой проблемы.

Существуют несколько основных групп теорий политического лидерства. Выделим наиболее конструк­тивные из них.

Теории черт, или теории «великого человека», или харизматические теории лидерства представ­ляют собой несколько ранних учений, возникших под влиянием исследования Ф. Гальтона, пытавшегося объяснить лидерство на основе наследственности. В рамках этого направления были предприняты иссле­дования царских династий различных наций, анализ браков между правителями и т. д. Основной идеей данного подхода было убеждение в том, что если ли­дер обладает качествами (передающимися по наследст­ву), отличными от его последователей, то эти качества можно выделить. Однако быстро выяснилось, что за­дача составления перечня таких черт невыполнима.

Вполне очевидные недостатки этой теории оп­ределили актуальность выдвижение новых идей, что определило разработку ситуативной теории ли­дерства, считающую, что появление лидера есть ре­зультат места, времени и обстоятельств. То есть в различных конкретных ситуациях групповой жизни выделяются отдельные члены группы, которые пре­восходят других, по крайней мере, в каком-то одном качестве, но, поскольку именно это качество и ока­зывается необходимым в данной ситуации, человек, им обладающий, становится лидером.

Для снятия возможных возражений в том, что теория рассматривает личность лидера как марионет­ку, Э. Хартли обосновал модификацию теории. Он предположил, что, во-первых, если человек становит­ся лидером в одной ситуации, не исключено, что он им станет и в другой ситуации; во-вторых, в результате стереотипного восприятия лидеры в одной ситуации рассматриваются группой как лидеры вообще; в-треть­их, став лидером в определенной ситуации, человек приобретает авторитет, который способствует его из­бранию и в следующий раз; в-четвертых, лидером чаще выбирают человека, имеющего мотивацию к дости­жению этой позиции [151].

Однако такая размытая формулировка не сняла проблемы односторонности теории. Два крайних ва­рианта породили третий, более или менее компромисс­ный вариант, — личностно-ситуативные теории. В частности, в 1952 г. Г. Герт и С. Милз выделили че­тыре фактора, которые необходимо учитывать при рас­смотрении феномена лидерства:

1) черты и мотивы лидера как человека;

2) образы лидера и мотивы следовать за ним, ко­торые существуют у последователей;

3) характеристики роли лидера;

4) институциональный контекст, т. е. те официальные и правовые параметры, в которых работает лидер и в которые он и его последователи вовлечены [151].

Р. Стогдилл и К. Шатл предложили изучать лидер­ство с точки зрения статуса, взаимодействия, воспри­ятия и поведения индивидов по отношению к другим членам группы. Таким образом, лидерство стало рас­сматриваться как отношения между людьми, а не как характеристика отдельного индивида [164].

Следуя этой традиции, Р. Кеттел предложил рас­сматривать лидерство как динамическое взаимодейст­вие между целями лидера и целями и потребностями последователей, где функцией лидера является способ-ствование выбору и достижению групповых целей [145]. В этой традиции работали также американские психо­логи Э. Холландер, Дж. Джулиан и др. [151].

На современном этапе развития политико-психо­логической науки практически все исследования в области проблематики политического лидерства мож­но отнести к ситуативно-личностным теориям, посколь­ку уже ни у кого не вызывает сомнения необходимость учета обоих факторов.

Однако кроме перечисленных традиций изучения лидерства необходимо упомянуть и о некоторых шко­лах, которые внесли весомый вклад в изучение этой проблемы. Это теории ожидания—взаимодействия,наиболее яркими представителями которых являются Дж. Хоманс, Дж. Хемфилл, Р. Стогдилл, С. Эванс, Ф. Фидлер и др. Этой школе принадлежит попытка создания операциональной модели лидерства [151].В частности, Ф. Фидлер предлагает «вероятностную модель эффективности лидерства», которая ставит акцент на интеграции влияния стилей лидерства (ха­рактеризующих личностные свойства лидера) и си­туативных переменных (включающих отношения меж­ду лидером и последователями, структуру, задачи, позицию власти лидера). Суть теории заключается в утверждении, что эффективность группы носит веро­ятностный характер в зависимости от соответствия стиля лидерства конкретной ситуации. Ф. Фидлер выделяет два возможных стиля лидерства: ориента­ция на задачу и ориентация на межличностные отно­шения, иначе говоря, инструментальное и эмоциональ­ное лидерство [ 152]. По мнению автора, стиль лидерства соотносится с ситуативными переменными (причем каждая переменная получает строгое количественное выражение) следующим образом.               

1. Для лидера более благоприятна ситуация, в которой он имеет сильную власть.

2. Существование только одного способа достиже­ния цели благоприятствует лидеру.

3. Личные хорошие отношения с последователя­ми благоприятны для лидера [152, с. 78].

Наиболее благоприятная ситуация для лидера включает хорошие отношения с последователями, хо­рошо структурированную задачу, сильную позицию лидера. Из этой предпосылки Ф. Фидлер делает вы­вод, что ориентированный на задачу лидер более эф­фективен, когда ситуация либо очень благоприятна, либо очень неблагоприятна для него. А ориентирован­ный на межличностные отношения лидер более эф­фективен в ситуациях только умеренно благоприятных или умеренно неблагоприятных. С нашей точки зре­ния, вряд ли инструментальное мастерство в чистом виде можно считать единственным основанием успеш­ного политического лидерства.

Кроме указанных направлений исследования ли­дерства, широкое распространение получила мотива-ционная теория лидерства, представителями которой являются С. Митчел, С. Эванс и др. [151]. В данной концепции эффективность лидера рассматривается в зависимости от его воздействия на мотивацию после­дователей, их способность к продуктивному выполне­нию задания и удовлетворение, испытываемое ими в процессе работы. Поведение лидера является мотиви­рующим в той степени, в которой оно увеличивает вероятность достижения последователями целей и разъ­ясняет способы этого достижения.

Теория предполагает определенную структуру лидерского процесса, включающую:

1) типы лидерского поведения:

— поддерживающее лидерство (дружеские отно­шения с последователями, интерес к их потреб­ностям и статус);

— директивное лидерство (регламентирующее и контролирующее действия последователей);

— разделенное лидерство (консультирование с последователями);

— лидерство, ориентированное на достижение

(акцент на качественный результат). Различные типы поведения могут быть использованы одним и тем же лидером в различных ситуациях;

2) установки и поведение последователей, вклю­чающие удовлетворение или неудовлетворение рабо­той, одобрение или неодобрение лидера, мотивацию поведения;

3) ситуативные факторы: индивидуальные чер­ты последователей; фактор окружающей среды (по­ставленная задача, система власти в группе и т. д.).

Фактор окружающей среды выполняет три функ­ции, от которых зависит влияние лидера на мотива­цию последователей:

1) функция мотивации последователей на выпол­нение операций по решению поставленной задачи;

2) функция стабилизации поведения ведомых;

3) функция вознаграждения за решение задачи.

Теория позволяет не только предполагать, какой стиль наиболее эффективен в данной ситуации, но и объяснять, почему.

Заметное место среди исследований проблемы лидерства занимают теория обмена и транзактного анализа, представителями которых являются Э. Берн, К. Джорджей, Г. Келли, Дж. Марч, Г. Саймон, Дж. Тибо, Дж. Хоманс [20, 151 и др.]. Этот подход рассмат­ривает лидера как чувствующего потребности и же­лания своих последователей и предлагающего им способы их осуществления. Согласно этой точке зре­ния, акцент делается на процессе взаимодействия лидера и последователей.

Например, по мнению многих исследователей и политических деятелей, Ф. Рузвельт был тем лидером, которому можно доверить решение проблем, волнующих людей. Он пользовался доверием у американцев, и это был тот фактор, который объяснял сохраняющуюся под­держку населения при изменении администрацией своих программ и политики. После смерти Ф. Рузвельта мно­гие люди говорили, что они никогда его не встречали, но чувствуют, что потеряли самого близкого друга.

И наконец, атрибутивные теории рассматрива­ют лидера как своего рода марионетку, получающую прямые указания и власть от своих последователей, которые приводят его в движение, как кукольник свою куклу.

Население каждой страны имеет определенные прототипы политического лидера, формирующиеся в процессе развития политической культуры общества. С одной стороны, это стихийный процесс, являю­щийся творчеством масс. С другой — это процесс целенаправленного воздействия на массовое созна­ние со стороны различных политических сил через средства массовой информации. И очень часто ха­рактеристики телевизионных героев проецируются на политических героев.

Данная точка зрения предполагает, что лидер от­ражает цели группы и действует от ее имени. Таким образом, для понимания лидерства необходимо иметь представление об ожиданиях и целях последователей.

Различное понимание феномена имеет причины в том, что исследователи политического лидерства рассматривают его с различных позиций. Однако большинство исследователей понимают этот феномен как взаимодействие лидера и его последователей. Также взаимодействие может быть рассмотрено либо при акценте на активности лидера, либо при акценте на активность последователей, либо как результат двустороннего влияния.

Нетрудно заметить, что все вышеперечисленные подходы по-своему правы и отражают какой-то аспект данной проблемы. Но, по-видимому, для понимания комплексного феномена политического лидерства необходим учет различных типов переменных, в сово­купности определяющих природу лидерства в каждый конкретный момент времени.

Переменными, которые необходимо учитывать при объяснении данного феномена, являются:

— личность лидера, его происхождение, процесс социализации и способы выдвижения;

— характеристики последователей;

— отношения между лидером и последователями;

— контекст, в котором лидерство имеет место.

Расширим предложенную схему и определим, что имеется в виду под каждым из упомянутых четырех блоков.

1. Рассмотрение личности политического лиде­ра предполагает анализ его:

1) представлений о себе самом, или Я-концепции;

2) мотивов и потребностей, влияющих на полити­ческое поведение;

3) системы важнейших политических убеждений;

4) стиля принятия политических решений;

5) стиля межличностных отношений;

6) устойчивости к стрессу;

7) поведения лидера;

8) биографический анализ;

9) анализ эволюции его политической деятель­ности.

II. Анализ характеристик последователей вклю­чает в себя рассмотрение их:

1) потребностно-мотивационной сферы;

2) эмоциональной сферы;

3) процессов познания и восприятия;

4} типологических особенностей последователей,

то есть национального характера, архетипов,

ориентации, установок;

5) социально-психологических особенностей;

6) представлений, ценностей, идеологии, само­оценки общества, прототипов политического лидера, системы убеждений, то есть образова­ний, в которых сильно выражен ситуативный компонент;

7) структурных особенностей, существующих в среде последователей, включающий их органи­зацию;

8) поведения, включающее обратную связь и са­мостоятельную активность.

III. Анализ отношений между лидером и по­следователями, включающий:

1) построение имиджа со стороны лидера;

2) восприятие, переработку информации и обрат­ную связь со стороны последователей;

3) рассмотрение результата взаимодействия между лидером и ведомым в определенных ситуациях.

Надо иметь в виду, что в процессе взаимодейст­вия с последователями лидер выступает не только как субъект, но и как объект влияния.

IV. Анализ контекста, в котором лидерство име­ет место. Лидерство как процесс невозможно выде­лить из той социальной, политической, экономической обстановки, в которой оно протекает. Поэтому для окончательной характеристики феномена лидерства необходимо выделить те аспекты окружения, которые оказывают влияние на процесс лидерства или испы­тывают обратное влияние.

Описывая в общих чертах проблему контекста, выделяются возможные точки соприкосновения политической психологии, в рамках которой исследуется проблема лидерства, и других дисциплин, так или ина­че затрагивающих этот вопрос (география, демография, экономика, социология, культурная антропология и т. п.).

При таком рассмотрении процесса политического лидерства на первый план выступают отношения лидера с последователями, что является важной детерминантой этого процесса. Не случайно поэтому некоторые авто­ры считают отношения «лидер — последователи» до­минирующим фактором, определяющим лидерство. Например, М. Эдельман считает, что лидерство опре­деляется специфической ситуацией и проявляется в ответе последователей на действия и обращения лиде­ра [151]. Если они отвечают благосклонно, следуют за ними, то это лидерство, если нет — это лидерством назвать нельзя. Выбор лидера узко предписан требова­ниями последователей, и никакой набор индивидуаль­ных черт не способствует лидерству, хотя специфиче­ские черты могут быть полезны в особых ситуациях. Лидерство — это комплексная и тонкая вещь, и мы учимся искать динамику лидерства в ответах масс, а не в статических характеристиках индивида.

Итак, определив,, что имеется в виду под фено­меном лидерства вообще и политического лидерства, в частности, важно довести анализ до логического завершения, то есть определить, как научные данные применить на практике. В этом вопросе мы разделяем подход Г. Пэйджа, который считает, что «политическое лидерство — это поведение людей, находящихся в позиции власти, их соперников, их взаимодействия с остальными членами общества» [151].

Политическое лидерство означает не только по­ведение людей, находящихся на высших ступенях власти, но и тех, кто находится на среднем и более низком уровне; не только монархов, президентов и премьеров, но и губернаторов, мэров, лидеров партий­ных организаций и т. д. Под политическим лидерством имеется в виду не только лидерство отдельных лично­стей, но и коллективное лидерство и взаимодействие лидера со своими последователями как единое образо­вание. Это означает существование лидерства в опреде­ленном типе общественных институтов (например, пар­тии, законодательной власти, оппозиции, бюрократии) или в политических процессах (например, в процессах принятия политических решений, выборов).

В целом проблема лидерства в политической пси­хологии занимает ключевое место, так как субъективный фактор в политике определяет ее цели, содержа­ние и практическое проведение. От лидерских качеств любого политика зависит стиль его деятельности, взаи­моотношения в политической организации, успех реа­лизации выдвигаемых целей и задач.

С учетом конструктивных положений отмеченных и других теорий лидерства представляется возможность использовать их потенциал для практического решения этой актуальной проблемы. Здесь в поле зрения попа­дают прежде всего такие ее основные стороны, как: личность политического лидера; потребности, мотивы и убеждения лидеров, влияющие на политическое по­ведение; непосредственно политическая деятельность как стиль лидерства.

Личность политического лидера является слож­нейшим многомерным образованием и состоит из мно­жества различных взаимосвязанных структурных эле­ментов, основными из которых являются: представления политического лидера о себе самом; потребности и мотивы, влияющие на политическое поведение; систе­ма важнейших политических убеждений; стиль приня­тия политических решений; стиль межличностных от­ношений; психогенная устойчивость.

Представления политического лидера о самом себе воплощаются в его Я-концепцию. Эта идея получила свое выдвижение и развитие у 3. Фрейда, А. Адлера, Г. Лассуэлла, С.Л. Рубинштейна и других психологов. Применительно к политической деятельности человек рассматривается ее субъектом, в которой он творче­ски самореализуется [91, 124, 156 и др].

Если 3. Фрейд, а затем А. Адлер ориентировались на идею компенсации реальных или воображаемых дефектов личности, то внимание Г. Лассуэлла было приковано к развитию представлений человека о са­мом себе, степени развития и качеству самооценки и их воплощению в политическом поведении. Его гипо­теза состояла в том, что некоторые люди обладают необычайно сильной потребностью во власти или других личностных ценностях, таких, как привязан­ность, уважение, как средства компенсации трав­мированной или неадекватной самооценки. Личные ценности или потребности такого рода могут быть рассмотрены как эго-мотивы, поскольку они являют­ся частью эго-системы личности.

А. Джордж в одной из своих работ продолжил ли­нию Г. Лассуэлла о стремлении к власти как компенсации низкой самооценки. Он детально рассмотрел воз­можную структуру низкой самооценки и считает, что низкую самооценку могут составлять пять субъективных негативных чувств в отношении себя в различных их комбинациях: чувство собственной неважности, незна­чительности; чувство моральной неполноценности; чув­ство слабости; чувство посредственности; чувство ин­теллектуальной неадекватности.

Уже после того, как Г. Лассуэлл привлек внима­ние политологов и политических психологов к роли самооценки в политическом поведении лидера, поя­вился целый ряд исследований, посвященных пред­ставлению политика о себе.

Политических лидер в любой ситуации, за редким исключением, ведет себя в соответствии с собствен­ной Я-концепцией. Поведение его зависит от того, кем и как он себя осознает, как он сравнивает себя с теми, с кем он взаимодействует.

Я-концепция, то есть осознание человека, кто он, имеет несколько аспектов. Наиболее существенные из них — это образ «Я», самооценка и социальная ори­ентация политического лидера. У. Стоун приводит рассуждение классика психологии У. Джеймса, что наша самооценка может быть выражена как отноше­ние наших достижений к нашим претензиям [151]:

Успех = f(Самооценка/Притязания)

Отечественные и зарубежные исследователи рас­сматривают образ Я — политика, который соответству­ет общей сумме восприятий, представлений, чувств и осознания человека по отношению к себе. Они могут быть более или менее ясно представлены в образе Я, в котором отдельные авторы выделяют такие части, как физическое Я, сексуальное Я, семейное Я, социальное Я, духовное Я, креативное Я и конфликтное Я. Следует подчеркнуть, что Я политика характеризует его инте­гральную субъективность в политической самореали­зации. Отечественные психологи и акмеологи характе­ризуют Я-концепцию более сложно и многовариантно.

Сложность Я-концепции понимается как число аспектов Я, воспринимаемых политическим лидером, или как степень дифференциации Я-концепции. На ранних стадиях самосознания происходит отделение человеком себя от других. Далее, Я в его сознании разделяется на неограниченное число частей. Впослед­ствии у человека проявляется тенденция оценивать себя в сравнении с другими людьми.

Этот процесс получил подробный анализ в теории социального сравнения Л. Фестингера [151]. Главным положением этой теории является утверждение, что в основе стремления человека правильно оценить свое мнение и способности в сравнении с другими людьми, лежит потребность иметь ясную и определенную Я-концепцию. Через процесс социального сравнения у человека устанавливаются рамки социального рассмот­рения Я как точки отсчета. Установлено, что люди с высокой сложностью Я-концепции имеют тенденцию стремиться к получению большей информации перед принятием решения, чем обладающие низкой сложно­стью Я-концепции. Поскольку сложность Я-концепции связана с восприятием сходства с другими людьми, то политики с высокой сложностью Я-концепции более вероятно воспримут информацию от других. Полити­ческие лидеры с высокой сложностью Я-концепции имеют тенденцию легче ассимилировать как позитив­ную, так и негативную информацию и, таким образом, реагировать на ситуацию на основе обратной связи, чем лидеры с низкой сложностью Я-концепции.

В то же время, чем выше самооценка у политиков, тем хуже они реагируют на ситуацию, тем ниже их реактивность. Лидеры с высокой самооценкой менее зависимы от внешних обстоятельств, они имеют более стабильные внутренние стандарты, на которых они основывают свою самооценку.

Политические деятели с низкой самооценкой ока­зываются более зависимыми от других людей и, та­ким образом, более реактивными. Они являются бо­лее чувствительными к обратной связи и изменяют свою самооценку в зависимости от одобрения или неодобрения других.

Р. Зиллер и его коллеги разработали типологию личности политических лидеров на основе исследова­ния самооценки и сложности Я-концепции [151]. Пер­вый тип составляют лидеры с противоречивым на первый лишь взгляд названием аполитичные полити­ки. Это деятели с высокой самооценкой и высокой сложностью Я-концепции, которые ассимилируют новую информацию, касающуюся их, без угрозы для их Я-концепции, но при этом для их реактивности существуют серьезные ограничения. Они чувствуют себя оторванными от других, и поэтому с трудом реа­гируют на поведение своих последователей или насе­ления государства в целом. Другой тип, наиболее удач­ливый в политике, — прагматики. Это политические лидеры с низкой самооценкой и высокой сложностью Я-концепции, отвечающие на широкий круг социаль­ных стимулов. Они прислушиваются к мнениям дру­гих людей и модифицируют свое политическое пове­дение на основе обратной связи.

Третий тип составляют политические лидеры с высокой самооценкой и низкой сложностью Я-кон­цепции, не реагирующие на мнения других. Их по­знавательные процессы и поведение очень жесткие, а самооценка чрезвычайно стабильна. Это «идеологи», столь знакомые нам по Политбюро КПСС.

Четвертый тип — это деятели с низкой самооцен­кой и низкой сложностью Я-концепции, которые сильно реагируют на узкий круг социальных стимулов. Их назвали недетерминированными. В американской истории ни президенты такого типа, ни крупные ли­деры в партиях неизвестны.

Самооценка политического лидера накладывает очень важный отпечаток на его деятельность. Лидеры с адекватной самооценкой представляют лучший обра­зец партнеров на политической арене. Их внешняя и внутренняя политика не мотивирована стремлением к самоутверждению, обратная связь между последствия­ми акций и ними самими работает неукоснительно. Адекватно оценивающий свои политические способно­сти лидер, как правило, уважительно и высоко оцени­вает других лидеров. Не боясь, что его унизят, обидят, обойдут, твердо зная собственную высокую цену, счи­тая себя не хуже тех, с кем ему приходится взаимодей­ствовать, такой лидер будет вести политику, которая позволила бы добиться поставленных целей и дала бы обоюдную выгоду. Отсутствие невротического компо­нента в самооценке приводит, как правило, к его отсут­ствию и в политическом поведении.

Потребности, мотивы и убеждения дидерое, влияющие на политическое поведение

Политическое поведение лидера является целена­правленным и мотивированным. Существует множе­ство различных личностных потребностей, которые связаны с его политической деятельностью. Среди них следует выделить основные потребности, мотивирую­щие политическое поведение лидеров: потребность во власти; потребность в контроле над событиями и людь­ми; потребность в достижении; потребность в аффилиации, то есть в принадлежности к какой-то группе и получении одобрения.

Потребность во власти политического лидера имеет давнюю исследовательскую историю. К настоящему времени существуют различные концепции потреб­ности во власти, одной из самых старых является концепция Г. Лассуэлла и А. Джорджа, понимающих потребность во власти как компенсаторную [156]. В оте­чественной политической психологии нашла развитие концепция мотивации достижения. Ее целостное от­ражение представлено в акмеологии. Согласно акмеологической концепции политик испытывает потреб­ность и мотивирован на продуктивную и творческую самореализацию как целостный феномен, проявляясь как индивид, личность, субъект политики и неповто­римая индивидуальность. Такая его направленность обеспечивается благодаря сформированным убежде­ниям, которые определяют характер его саморазвития и самореализации в политической сфере.

Эти убеждения определяют политическое поведение лидера. Убеждения политического лидера относитель­но окружающего мира организованы в характерную для него систему. Эта система убеждений позволяет ему ориентироваться в окружающей его политической ре­альности, интерпретировать ее и избирать соответст­вующую стратегию взаимодействия. Однако не все убеждения являются одинаково стабильными: те из них, которые помогают политическому лидеру лучше пони­мать окружающий мир и адаптироваться к нему — получать знания и прояснять познавательную карти­ну,— являются более открытыми к изменениям. Дру­гие, основанные на внутренних потребностях установ­ления и сохранения самоидентичности, защищающие против внутренних конфликтов и внешней опасности, напротив, более устойчивы к изменениям.

Мы можем их понимать как стратегические и тактические убеждения. Философские (стратегиче­ские) политические убеждения: о природе политики (конфликт или гармония), образ оппонента (сотрудник или враг), образ союзника (вести себя с ним автоном­но или осуществлять совместные действия), о контро­лируемости истории, о предсказуемости исторических событий, оптимизм (пессимизм). Инструментальные (тактические) убеждения: убеждения о выборе целей с помощью прагматического решения проблемы или моралистической идеологии, приоритетах (внешняя политика или внутренняя), своей способности контро­ля над риском (высокий риск или низкий), выборе времени действия (переговоры с позиции силы или слабости), используемых средствах (вооруженная ин­тервенция и невмешательство), своей деятельности (она должна быть активная или пассивная).

Система убеждений выполняет три взаимодопол­няющих функции: помогает определить ситуацию и установить ее наиболее выдающиеся характеристики; создает средства для понимания политической и меж­дународной систем и потенциалы для действия в них; задает параметры, которые устанавливают круг воз­можных действий и приоритетов среди них.

Системы убеждений различаются по своей форме. Наиболее важными отличиями являются степень откры­тости и степень сложности системы убеждений поли­тического лидера. Открытость системы убеждений связана с восприимчивостью политического лидера к информации, которая противоречит его убеждениям, а также с его способностью и желанием изменять систе­му в соответствии с новой информацией.

Непосредственно политическая деятельность как стиль лидерства проявляется не только в осо­бенностях принятия решений, но и в организации их выполнения. Стиль принятия политических решений предполагает особенность привлечения собственного творческого потенциала при использовании предпо­читаемых средств и методов решения этой задачи. Стиль принятия решения составляют несколько ком­понентов: подход к получению новой информации; характеристики мышления; предпочтение определен­ной величины риска; когнитивная активность, то есть способность к анализу и синтезу; информационные процессы; последовательная целеобусловленность и способность противостоять двойственности.

Подход к получению информации о политических объектах является очень важной характеристикой ли­дера, определяющей остальные познавательные про­цессы. Здесь возможны различные варианты подходов к информации, но, главным образом, выделяются три:

1) склонность воспринимать лишь ту информацию, которая совпадает с собственной точкой зрения;

2) склонность получать максимальную информа­цию во всех сторонах вопроса, отсутствие бо­язни противоречащей его точке зрения инфор­мации;

3) склонность получать любую, как позитивную, так и негативную, информацию о проблеме, но в сжатой до предела, схематической форме.

В оценке стиля принятия решения политическим лидером очень важным критерием является когнитив­ная активность, то есть уровень дифференциации и интеграции, который характеризует информационный процесс политического лидера. Она проявляется в письменных и речевых текстах.

Когнитивная активность имеет два взаимосвязан­ных аспекта сложности: концептуальную сложность и интегративную сложность. Концептуальная сложность представляет собой степень дифференциации, которую политический лидер демонстрирует при описании или обсуждении других людей, политики, идей или вещей. Чем более концептуально сложными политический лидер может видеть различные причины и стороны событий и явлений, тем более он склонен считаться с возможностью двойственности в окружающем мире и тем более гибок он в реагировании на объекты или идеи. Чем более концептуально прост политический лидер, тем сильнее у него тенденция классифицировать объ­екты и идеи с помощью полярных измерений: хорошо — плохо, черное — белое, или — или; тем сильнее его нежелание видеть двойственность в окружении и реа­гировать скорее однообразно на объекты и идеи.

Интегративная сложность означает способность соотносить различные элементы и измерение пробле­мы или ситуации путем создания комбинаций, синте­за, интеграции. Различные уровни дифференциации и интеграции в информационном процессе имеют результатом различные стратегии решения.

Таким образом, интегративная сложность являет­ся атрибутом процесса получения, интерпретации и интеграции информации.

Гибкость мышления политического лидера теснейше связана с его подходом к получению информации. Если он получает широкую и разностороннюю инфор­мацию, то он оперирует более адекватными объемны­ми образами, позволяющими мыслить большим набо­ром категорий. В то же время жесткость мышления не редко определяется большим количеством политических стереотипов, однако стереотипность мышления не может рассматриваться однозначно как препятст­вие к изменению политического курса, повороту его в иное русло. Стереотипность сужает эту способность, но все же политик, оперирующий в основном в своем мышлении политическими стереотипами, может транс­формировать свое поведение в мире, придать ему другую направленность.

Продуктивность мышления отражает способность лидера к рождению новаторских и оправданных ре­альностью политических идей. Не секрет, что в боль­шинстве правительств мира политическая стратегия вырабатывается определенной группой людей. Одна­ко политический лидер весьма часто стоит перед за­дачей быстрого решения, принципиально нового под­хода к проблеме, без опоры на советников и экспертов. В таких ситуациях непродуктивность мышления мо­жет привести политического лидера к серьезным за­труднениям и даже кризисам. При динамическом развитии политической ситуации, особенно кон­фликтной, неспособность к принципиально новым подходам и идеям столь же губительна, как и опора на отжившие и уже не соответствующие моменту сте­реотипы.

Скорость мышления политического лидера — очень существенная характеристика для выживания как его государства в момент военно-политического кризиса, так и его самого в качестве главы правительства. Ко­нечно же, можно говорить лишь об относительной медлительности мышления у некоторых политических лидеров, поскольку тугодум просто в силу естествен­ного отбора не может стать лидером государства.

Аналитичность мышления лидера существенно влияет как на формирование долгосрочной политиче­ской стратегии, так и на принятие экстренных реше­ний в острых политических и международных кризи­сах. Способность выявить все составные элементы ситуации, их взаимосвязь, структуру в целом позволя­ет лидеру увидеть причинно-следственные связи в политических явлениях.

Стиль принятия политических решений строго индивидуален для каждого политического лидера. Это может быть гибкий стиль со склонностью к риску или со склонностью к осторожности; жесткий со склонно­стью к риску или со склонностью к осторожности; 322 эмоционально зависимый или рациональный; креативный или стереотипный; интро- или экстравертно на­правленный и др.

Другая сторона стиля лидерства проявляется в его межличностных отношениях. Успех политическо­го лидера в межличностных отношениях зависит в том числе и от совместимости его потребностей с потреб­ностями других партнеров по общению. Политические лидеры с сильной потребностью в личном контроле поведения других людей хорошо совместимы с теми, у которых развита потребность быть контролируемы­ми. Политические лидеры с сильной потребностью в эмпатии совместимы с теми, у кого есть потребность давать любовь людям. Политические лидеры с высо­кой мотивацией достижения совместимы с теми же, кто стремится к достижению собственных вершин.

Существуют несколько особо значимых личностно-профессиональных качеств политических лидеров, составляющих их стиль взаимодействия с другими субъектами политики, как способствующих, так и ос­ложняющих выполнение политических функций, — это доминирование, доверие к другим, «макиавеллизм» (склонность к манипулированию) и другие. При этом политическому лидеру важно также обеспечивать ус­тойчивость к стрессу и способность к его преодоле­нию.

Политические лидеры постоянно испытывают действие стресса в связи с хронической необходимо­стью принятия решения по различным делам го­сударственной важности. Стресс как субъективное состояние организма имеет различные уровни: пси­хологический, психофизиологический, физиологиче­ский и другие. В исследованиях психологического стресса у политических лидеров широко распростра­ненными являются понятия «стимул», «стрессор», «реакция».

Проблема интерпретации стрессора неизбежно подводит к двум другим вопросам, касающимся реак­ции политического лидера на стресс: во-первых, ре­акции должны иметь чисто индивидуальный характер и, во-вторых, реакция будет зависеть от степени иден­тификации политическим лидером собственных целей с государственными.

Индивидуальный характер реакции политическо­го лидера на стресс обусловлен действием различных особенностей его организма в широком диапазоне: от уровня выделения гормонов катехоламинов и скорости реакции до специфических процессов восприятия и мышления, позволяющих ему воспринимать серьез­ные стимулы как слабые или наоборот. Реакция на стресс будет изменяться также в зависимости от вы­работанных политическим лидером в своем раннем опыте личностных защитных механизмов.

В поведении политического лидера возникают определенные вербальные (словесные) и невербаль­ные изменения, свидетельствующие о том, что поли­тический лидер выдерживает стресс. Внешними ин­дикаторами стресса являются выражение лица; жесты; движения тела; характеристики голоса; содержание и структура речи и другие.

Во время стресса возникает раздраженность, со­провождающаяся возрастанием числа заявлений о дискомфорте, оценочных заявлений, улыбок через силу, а также уменьшения позитивных кивков головой. Кро­ме того, у политического лидера в состоянии стресса значительно повышается бдительность. Он вниматель­но фиксирует других людей взглядом, смотря прямо в глаза, сохраняя при этом очень жесткую позу.

Адаптация к стрессу включает продолжающуюся оценку или переоценку любых возможных реакций на стресс. Адаптация может идти по пути активизации защитных личностных механизмов или по пути выра­ботки новых форм поведения, обычно не свойствен­ных политическому лидеру. Часто отмечается также изменение интенсивности различных форм поведения, иногда до их полного спада.

Типичными проявлениями адаптации политическо­го лидера к стрессу с помощью личностного защитного механизма являются: избегание ситуации угрозы, дистанцирование себя от события или отрицание самой ситуации; борьба с угрожающей ситуацией с целью ее устранения; бездействие. Наиболее распространенны­ми следствиями стресса, переживаемого политически­ми лидерами, являются следующие: фиксация на одной-единственной альтернативе; упрощение противника и его возможностей; усталость; ограничение времен­ной перспективы и игнорирование будущих последст­вий; использование исторических аналогий для диаг­ностики данной кризисной ситуации; спад чувства ответственности за исход решения; тенденция консуль­тироваться только с единомышленниками.

Стресс в пределах от малого до умеренного мо­жет даже облегчить процесс принятия решения, ускорить время реакции, в том числе за счет активации нервной системы кортикостероидным гормоном. Од­нако сильный стресс приводит к деградации когни­тивных процессов и снижает эффективность и каче­ство принятия политических решений в кризисных ситуациях.

Для многих политических лидеров в силу их лич­ностной организации самым сильным периодом кри­зиса в плане стресса является начальный и неопреде­ленный период, когда еще нет ясности о природе ситуации, о задачах, стоящих перед ним, о времени, отведенном на принятие решения.

На следующей фазе кризиса многое проясняется и ситуация становится более четкой. И тут выделяют­ся различные группы лидеров в зависимости от пси­хологической и психофизиологической реакции на стресс.

Для одних даже при продолжающемся кризисе наступает облегчение, спад напряжения, так как са­мый сильный стрессор — двойственность и неопре­деленность — позади. Для других до принятия реше­ния стресс не только продолжается, но и накапливается, приводя к качественному скачку всех «патологических» изменений к реально патологическим, например, чрез­мерную подозрительность в параноидальное состояние. Для третьих стресс ощущается даже длительное время спустя самого кризиса в «распыленном» виде из-за воспоминаний, постоянного критического обдумывания правильности своих действий, травмированной в ходе кризиса самооценки.

Непосредственно политическое лидерство прояв­ляется как влияние субъекта политики на ее объекты. Оно предстает как процесс, через который поведение политического лидера производит изменение в состоя­нии других людей, их знания, установок, верований и представлений о каких-либо аспектах окружающего мира, в соответствии с которыми они проявляют соб­ственную активность. Влияние может также затронуть чувства, ценности, мотивацию, отношение к тем или иным вещам и явлениям, поведение свое и других участников политического взаимодействия.

Влияние, будучи процессом взаимодействия меж­ду людьми, является психологической основой лидер­ства. Чтобы стать лидером и оставаться им, человеку мало обладать потенциальной властью, надо пользо­ваться ей, постоянно оказывать влияние на других людей, навязывать им свою волю и проводить через них свои решения, превращать этих других в своих последователей.

Лидерство — это не все виды влияния, которые может оказывать на человека другой человек или группа, а прежде всего так называемая субъектная активность, т. е. активное воздействие политического лидера на других, причем значительно сильнее, чем они влияют на него, вызывая при этом в объекте воздействия желаемые изменения. В случае лидер­ских отношений тот, кто влияет — субъект влияния — является фиксированным лицом, и его влияние со­храняется на протяжении длительного времени.

Политическое лидерство на различных уровнях со­циальных отношений, по сравнению с лидерством в малой группе, имеет ряд существенных отличий. Эти отличия позволили У. Стоуну выделить два самостоя­тельных типа лидерства: лидерство лицом к лицу, осу­ществляемое в небольших группах, где все участники процесса имеют возможность непосредственно взаи­модействовать между собой, и отдаленное лидерство, т. е. лидерство вождей, за которыми идут многочислен­ные массы [166].

Политической коммуникацией, связанной с лидер­ством, мы будем называть все сообщения, прямо или косвенно предающие смысл деятельности лидера, его образ и т. д. Благодаря им лидер осуществляет свое политическое влияние. При этом политическую ком­муникацию, большей частью осуществляемую с по­мощью языка, следует понимать и как обмен инфор­мацией, и как обмен действиями. Политическая коммуникация является тем более сильным средст­вом влияния, чем более скрыто это влияние. Полити­ческие сообщения посвящены конкретным событиям, проблемам и решениям, часто они выглядят как кон­статация фактов, но в действительности создают оп­ределенное отношение к этим фактам и специфиче­ское понимание смысла событий.

Однако не только лидеры, но и другие субъекты и объекты политики (последователи) имеют средства влияния на лидеров. Они могут по-разному реагиро­вать на лидерские действия и включаться в процесс политической коммуникации, как его союзники или оппоненты. Могут совершать действия в соответствии с волей лидера или игнорируя его. Процесс воздействия лидеров и последователей динамичен и практически бесконечен. Лидер постоянно должен завоевывать свою лидерскую позицию у своих последователей. Последователи корректируют свое отношение к дан­ному лидеру или выбирают нового лидера. Лидер, пытающийся завоевать и сохранить своих последова­телей и официальный пост, должен быть постоянно в деятельности и не прекращать работу по утверждению своего влияния. Однако, чтобы добиться успеха, он обязан использовать разнообразный арсенал средств, выбирать различные методы и стратегии влияния.

Итак, на чем же может основываться могущество политического лидера, позволяющее ему влиять на других? Если во второй половине XIX века проблему влияния предлагалось решать через внушение и гип­ноз, в начале XX века — с большим учетом рациональ­ного и необъяснимого, то в настоящее время привлека­ется весь творческий потенциал самореализующегося политического лидера. Кроме того, для его легитимности полнее используются социально-правовые основа­ния, потенциал психологии, в том числе когнитивной, необихевиористской и других психологических школ.

В данном контексте разнообразные основания ли­дерства и влияния на людей раскрываются в работах «рационалистического» направления. Основные из них наиболее полно обобщены в многочисленных рабо­тах Б. Рэйвена [165]. Он выделяет 6 таких оснований: 1) обещание награды; 2) угроза наказания; 3) узаконенность подчинения одного другому; 4) знание и опят (экс­пертная власть, базирующаяся на том, что объект при­писывает влияющему субъекту превосходящие знания или способности); 5) референтность (или идентифика­ция — базис власти проистекает из чувств внутренней идентичности, из ощущения объектом единства с субъ­ектом и, следовательно, чувства, что он или она желает видеть вещи так же); 6) информация (убеждение — власть, или убеждение, опирается на информацию или логиче­ские аргументы, которые влияющий субъект может «за­брасывать» в объект как инструмент изменения).

Кроме этих шести базисов лидерства и власти лидера, Б. Рэйвен особо выделяет седьмой — непрямые методы влияния. Они сводятся к тому, что, вместо того, чтобы влиять на объект прямо, лидер может изменить ситуацию так, что объект будет вынужден подчинить­ся. По сути дела, все эти основания, за исключением тех, на которых основано непрямое влияние, включают средства влияния, не зависящие от конкретного человека, являющегося лидером, но связанные с его офи­циальной позицией, ролью или положением в общест­ве; средства влияния, непосредственно связанные или зависящие от личности лидера; вербальные (речевые) средства воздействия.

Механизмы и средства влияния, которые исполь­зует политический лидер, взаимодействуя с другими субъектами и объектами политики, определяются кон­кретными политическими задачами, ресурсами, ко­торыми обладает лидер, его общими мировоззренче­скими и политическими позициями, и теми моделью, алгоритмом и технологией влияния, которые он выби­рает, исходя из этих условий. Власть, имеющая под собой различные основания, по-видимому, требует раз­личных средств и различных процедур ее реализации, различного поведения лидера и последователей.

Одновременно с демонстрацией своей исключи­тельности, лидер должен показывать своим последо­вателям, что он один из них, такой же, как они. Это сходство лидера и последователей может проходить в двух планах. Во-первых, последователи хотят видеть своим лидером того человека, который разделяет их ценности и идеалы, их моральные нормы. Во-вторых, политик стремится показать, что он обыкновенный человек, обладающий такими же маленькими слабо­стями и привычками, что и его избиратели. Что он вышел из народа, доступен для него и будет представ­лять его интересы в коридорах власти.

Таким образом, чтобы понять феномен политиче­ского лидерства, важно проникнуть в его природу, выявить сущностные признаки, механизмы и условия достижения желаемой продуктивности. Психологиче­ские характеристики политического лидера, различных сторон его деятельности и общения раскрывают основ­ные стороны актуальной проблемы. Политическая пси­хология, опираясь на достижения различных наук, эмпирические данные, позволяет системно и всесто­ронне охарактеризовать все основные стороны поли­тического лидерства. Практика последних лет пока­зывает, что без обращения к этим глубинным слоям психологической теории личности, деятельности и об­щения, созданных отечественными и зарубежными ис­следователями, невозможно обеспечить концептуальной направленности и практической действенности поли­тического лидерства, а значит, не может стать востре­бованной реальной современной практикой.

Предыдущий | Оглавление | Следующий

[an error occurred while processing this directive]