Предыдущий | Оглавление | Следующий

В свою очередь и Петр старался через Толстого действовать на Порту в совершенно противоположном направлении, требуя выдачи Мазепы, бежавшего в турецкие владения. Смерть старого гетмана 22 сентября 1709 года положила конец переговорам по этому предмету. Зато турки жаловались на русских, перешедших турецкую границу во время преследования шведов после Полтавской битвы. Толстой доносил в августе 1709 года: «Порта в большом горе, что шведского короля и Мазепу очаковский паша принял: очень им не любо, что этот король к ним прибежал... мыслят, что царское величество домогаться его будет и за то мир с ними разорвет, чего они не хотели бы». Толстой писал далее: «Слышно, что король шведской стоит близ Бендер, на поле, и если возможно послать несколько людей польской кавалерии тайно, чтоб, внезапно схватив, его увезли, потому что, говорят, при нем людей немного, а турки, думаю, туда еще не собрались, и, если это возможно сделать, то от Порты не будет потом ничего, потому что сделают это поляки, а хотя и дознаются, что это сделано с русской стороны, то ничего другого не будет, как только, что я здесь пострадаю» и проч.

Порта не переставала опасаться нападения Петра. «Турки размышляют, — доносил Толстой, — каким бы образом шведского короля отпустить так, чтобы он мог продолжать войну с царским величеством, и они были бы безопасны, ибо уверены, что, кончив шведскую войну, царское величество начнет войну с ними» [1].

Такое настроение умов в Турции дало Толстому возможность в ноябре 1709 года склонить Порту к соглашению и относительно Карла XII: было положено, что он тронется от Бендер со своими людьми, без казаков и в сопровождении турецкого отряда из 500 человек; на польских границах турки его оставят, сдавши русскому отряду, который и будет провожать его до шведских границ. Узнав о этом, Карл в крайнем раздражении велел через Понятовского передать мемориал султану, в котором великий визирь был выставлен изменником. Понятовский действительно достиг цели: визирь Али-паша был заменен другим, но и сей последний, Нууман-Кёприли, скоро должен был оставить свое место, которое за-

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.101

нял Балтаджи-Магомет-паша, склонный к объявлению войны России. Разрыв становился неизбежным.

В октябре 1710 года Петр потребовал от Порты решительного ответа: хочет ли султан выполнить договор? Если хочет, то пусть удалит шведского короля из своих владений, в противном случае он, царь, вместе с союзником своим, королем Августом, и республикой Польской прибегнет к оружию. Но гонцы, везшие царскую грамоту к султану, были схвачены на границе и брошены в тюрьму. 20 ноября в торжественном заседании дивана, решена была война, вследствие чего Толстой был посажен в семибашенный замок, а несколько месяцев спустя начались и военные действия [2].

Решаясь воевать с Турцией, Россия не могла рассчитывать на союзников между европейскими державами. Хотя в этом отношении и были сделаны попытки склонить к участию в войне Венецию и Францию, однако старания барона Урбиха, отправленного в Венецию, и дипломатического агента Волкова, находившегося некоторое время в Фонтенбло у Людовика XIV [3], не повели к желанной цели.

Россия могла надеяться на союзников совсем иного рода. То были подданные султана.

Сношения с христианами на Балканском полуострове не прекращались. Так, например, иерусалимский патриарх Досифей в письме к царю в 1702 году в самых резких выражениях порицал образ действий императора Леопольда, заключившего мир с турками в Карловиче. В 1704 году Досифей утешал царя по случаю значительных жертв, требуемых войной со Швецией; он же в 1705 году давал советы относительно назначения архиереев в Нарве и Петербурге.

20 августа 1704 года в Нарве иеромонах Серафим подал боярину Головину письмо, в котором заключалась манифестация греков. Из этого документа мы узнаем о размерах тогдашней аги-

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.102

тации в пользу освобождения греков от турецкого ига. Серафим доносил о путешествиях, предпринятых им в разные страны с этой целью, о сношениях между греческими архиереями и французским правительством, о разных связях греков с Францией, Англией и Германией. При всем том, однако, как объяснено далее в записке Серафима, греки убедились в невозможности рассчитывать на помощь Западной Европы, и поэтому «еллины» решили обратиться к царю с вопросом: «Есть ли изволение и благоволение величества его оборонять их или помогать им?» В случае готовности царя оказать им помощь греки намеревались обратиться все-таки еще к голландцам, венецианцам и проч., для образования сильного союза против Оттоманской Порты, и проч.[4]

Являлись и другие агитаторы от имени балканских христиан. 25 ноября 1704 года Пантелеймон Божич, серб, имел свидание с боярином Головиным и в беседе с последним сильно жаловался на турецкое иго и на козни австрийцев; бывший молдавский господарь Щербан Кантакузен, по рассказу Божича, советовал сербам надеяться на «восточного царя»; то же мнение разделял и молдавский господарь Бранкован, чего ради сербы и отправили посланника к царю, но не получили никакого ответа; поэтому они теперь отправили его, Божича, к царскому величеству «для отповеди». «Я прислан, — говорил Божич, — от всех начальных сербов, которые живут под цесарем в Венгерской земле, при границах Туркских, прося его величество, дабы знали мы, что изволяет нас иметь за своих подданных и верных, и ведал бы, что всегда готовы будем служить против бусурман без всякой платы и жалованья, никакого ружья не требуя, но токмо за едино православие, а коликое число войска нашего будет, сам его царское величество удивится... Такожде и прочие сербы, которые суть под басурманом и венецианами, все во единомыслии с нами пребывают, в чем иные надежды по Бозе кроме его величества не имеем, и если его величество оставит нас, тогда все православные погибнем» [5].

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.103

Существовали связи и с армянами. Летом 1701 года в Московское государство приехал армянин Израиль Ория и начал говорить о необходимости освобождения армян от тяжкого ига персидского. Его планы состояли в связи с турецким вопросом. В записке, поданной этим эмиссаром царю, сказано: «Без сомнения, вашему царскому величеству известно, что в Армянской земле был король и князья христианские, а потом от несогласия своего пришли под иго неверных. Больше 250 лет стонем мы под этим игом, и, как сыны Адамовы ожидали пришествия Мессии, который бы избавил их от вечной смерти, так убогий наш народ жил и живет надеждой помощи от вашего царского величества. Есть пророчество, что в последние времена неверные рассвирепеют и будут принуждать христиан к принятию своего прескверного закона; тогда придет из августейшего московского дома великий государь, превосходящий храбростью Александра Македонского; он возьмет царство агарянское и христиан избавит. Мы верим, что исполнение этого пророчества приближается».

Ория получил ответ, что царь, будучи занят шведской войной, не может отправить значительного войска в Персию; зато царь обещал послать туда под видом купца верного человека, для подлинного ознакомления с положением дел и рассмотрения тамошних мест. Ория заметил, что лучше поедет он сам и повезет обнадеживательную грамоту к армянским старшинам, что они будут приняты под русскую державу со всякими вольностями, особенно с сохранением веры; такую же обнадеживательную грамоту надобно, говорил он, послать и к грузинам.

Однако такой грамоты Орию не дали и повторяли, что, пока не кончится война со шведами, ничего нельзя сделать. Осенью 1703 года Ория поднес Петру карту Армении и записку, в которой говорилось о способе завоевания этой страны. «Бог да поможет войскам вашим, — писал Ория, — завоевать крепость Эриван, и тогда всю Армению и Грузию покорите; в Анатолии много греков и армян: тогда увидят турки, что это прямой путь в Константинополь».

Вскоре после этого Ория отправился в Германию, будто бы для покупки там оружия для армян. В 1707 году, возвратив-

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.104

шись из поездки на Запад, он был отправлен в Персию под видом папского посланника, но умер на пути в Астрахань [6].

Сношения с армянами не прерывались. В Россию приезжали часто армянские эмиссары, лица большей частью сомнительного свойства, авантюристы, агитаторы, шпионы.

Таким образом, и в Турции, и в Персии были люди, надеявшиеся на царя. Однажды даже со стороны нагайских татар была выражена надежда, что царь примет их «под свою высокую руку» [7].

Не без крайней осторожности Петр поддерживал такого рода сношения, руководил тайной перепиской по этим делам и предоставлял себе при более удобном случае воспользоваться вытекавшими отсюда выгодами. То сам царь отправлял письма с выражением «сердешной любви» к Досифею или с изъявлением надежды на будущий успех к Бранковану, то Головкин в подобных же посланиях говорил о сочувствии царя интересам балканских христиан [8].

После Полтавской битвы настала пора энергичных действий. Особенно важными могли сделаться сношения России с господарями Валахии и Молдавии и с черногорцами.

Именно непосредственно после Полтавской битвы господарь Валахии Бранкован заключил с Петром тайный союзный договор. Господарь обязывался в случае, если Петр начнет войну с турками, принять сторону России, поднять сербов и болгар, собрать из них отряд в 30 000 человек и снабжать русское войско съестными припасами. Петр со своей стороны обязался признать Бранкована господарем Валахии, а Валахию независимой, но под покровительством России. Петр послал Бранковану орден Андрея Первозванного.

В то же время молдавский господарь Михаил Раковица просил Петра прислать к нему отряд легкой конницы, чтобы схватить короля Карла XII, когда он приедет в Яссы. Однако враг молдав-

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.105

ского господаря Бранкован донес на него в Константинополь. Раковица был схвачен и брошен в семибашенный замок. В начале 1710 года Николай Маврокордато сделался молдавским господарем.

И сербы не переставали поддерживать сношения с Петром. В мае 1710 года в Москву прибыл сотник Богдан Попович с грамотою к царю от австрийских сербов, просивших покровительства Петра. Когда годом позже русские войска вступили в Молдавию, 19 000 сербов двинулись на соединение с Петром, но изменивший между тем царю Бранкован воспрепятствовал их переходу через Дунай.

Немудрено, что Петр, решаясь на разрыв с Турцией, рассчитывал на этих союзников. 6 января 1711 года он обнародовал обширную записку, где представлялось в ясном свете поведение турок по отношению к России и говорилось об иге, которое терпят от «варваров» греки, болгары, сербы и проч.

Хотя и в этой записке не говорилось о черногорцах, однако Петр именно во время предстоявшей войны искал случая вступить с ними в близкие сношения. В качестве агента Петра в Черногории весной 1711 года действовал Савва Владиславич, хорошо знакомый с страной и находившийся в близкой дружбе с владыкой Даниилом. В манифестах к черногорцам царь призывал их к участию в войне против турок.

Разные агенты царя, полковник Милорадович, капитаны Лукашевич, Аркулей и др., старались влиять на черногорцев. Сам владыко Даниил, сильно пострадавший от жестокости и произвола турок, возбуждал своих соотечественников к восстанию. Вся страна находилась в брожении [9].

В марте 1711 года, в то время когда Петр уже находился в Галиции, на пути к турецким границам, был заключен договор между царем и молдавским господарем, Кантемиром, наследником павшего господаря Николая Маврокордато. Кантемир, слабый между двумя сильными, прибегнул к оружию слабого — хитрости. Он вошел в тайные сношения с царем, открывал ему планы дивана и, чтоб удобнее прикрыть свое поведение, попросил у визиря позволение прикинуться другом русских, чтобы

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.106

лучше проникнуть их тайны [10]. До самого приближения русской армии Кантемир действовал двусмысленно; до последней минуты, он, как кажется, предоставлял себе свободу решения поступать, соображаясь с обстоятельствами. Образ действий Кантемира точь-в-точь походит на поступки Мазепы. В Молдавии даже многие знатные бояре не могли составить себе в это время точного понятия о намерениях господаря.

13 апреля 1711 года в Ярославле был заключен между царем и Кантемиром договор. Пункты, на которых Кантемир принимал подданство, были следующие: 1) Молдавия получит старые границы свои до Днепра, с включением Буджака. До окончательного образования княжества все укрепленные места будут заняты царскими гарнизонами; но после русские войска будут заменены молдавскими. 2) Молдавия никогда не будет платить дани. 3) Молдавский князь может быть сменен только в случае измены или отречения от православия; престол останется всегда в роде Кантемира. 4) Царь не будет заключать мира с Турцией, по которому Молдавия должна будет возвратиться под турецкое владычество. Кроме этого договора, состоялся еще другой, относительно будущей судьбы Кантемира, если военное счастье не будет на стороне русских. Царь обязался: 1) если русские принуждены будут заключить мир с турками, то Кантемир получает два дома в Москве и поместья, равные ценностью тем, которыми он владеет в Молдавии, сверх того, ежедневное содержание для себя и для свиты своей он будет получать из казны царской. 2) Если Кантемир не пожелает остаться в России, то волен избрать другое местопребывание.

Таковы были приготовления Петра к войне. Он в это время был расстроен, часто хворал и не вполне надеялся на успех. На вопрос Апраксина, где ему лучше утвердить свое пребывание, царь отвечал: «Где вам быть, то полагаю на ваше рассуждение... что удобнее где, то чините; ибо мне, так отдаленному и почитай во отчаянии сущему, к тому ж от болезни чуть ожил, невозможно рассуждать, ибо. дела что день отменяются» [11].

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.107

Военные действия, впрочем, начались довольно успешно. Гетман Скоропадский разбил хана Девлет-Гирея, который со страшной потерей должен был возвратиться в Крым. Меншиков узнал об унынии турок, не надеявшихся на успех.

В Галиции во время пребывания там Петра происходили разные празднества. С особенным почетом всюду принимали Екатерину, участвовавшую в походе [12]. В Ярославле Петр свиделся с королем Августом и заключил с ним (30 мая) договор, в силу которого польский король выставил вспомогательное войско для турецкой войны.

В Ярославль прибыл и посланник вольфенбюттельского двора Шлейниц для заключения договора о предстоявшем тогда браке царевича Алексея. С ним Петр беседовал и о турецкой войне, причем, как доносил Шлейниц, обнаруживал достойную удивления опытность в делах и к тому же необычайную скромность [13]. От императора Людовика XIV в Яворово во время пребывания там Петра был отправлен Балюз, за несколько лет до того бывший в Москве. Зашла речь о посредничестве Франции между Россией и Турцией, а также между Россией и Швецией. Отвергая вмешательство Людовика XIV в шведско-русскую войну, Петр казался склонным к принятию предложения Франции примирить его с Турцией; однако переговоры не повели к цели, и Балюз оставался недовольным результатом своих усилий [14].

В Польше опасались в это время чрезмерных успехов русского оружия. Царь должен был объявить королю Августу «о разглашенных сумнительствах, будто бы его царское величество имеет намерение на ориентальское (восточное) цесарство, и чтоб Речь Посполитую разорить и разлучить, — объявляем, что ни на одно, ни на другое, ни мало рефлексию не сочиняем» и проч.

Между тем из разных мест Петр получал письма от турецких христиан, которое просили о немедленном вступлении к ним русских войск, чтоб предупредить турок. Он писал к Шереметеву:

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.108

«Для Бога, не умедлите в назначенное место... а ежели умешкаем, то вдесятеро тяжелее или едва возможно будет сей интерес исполнить и тако все потеряем умедлением». В другом письме сказано: «Господари пишут, что, как скоро наши войска вступят в их земли, то они сейчас же с ними соединятся и весь свой многочисленный народ побудят к восстанию против турок, на что глядя, и сербы, также болгары и другие христианские народы встанут против турка, и одни присоединятся к нашим войскам, другие поднимут восстание внутри турецких областей; в таких обстоятельствах визирь не посмеет перейти за Дунай, большая часть войска его разбежится, а может быть и бунт подымут. А если мы замедлим, то турки, переправясь через Дунай с большим войском, принудят господарей по неволе соединиться с собой и большая часть христиан не посмеет приступить к нам, разве мы выиграем сражение, а иные малодушные и против нас туркам служить будут». Шереметеву было вменено в обязанность всеми способами, щедростью и подарками привлекать к себе молдаван, валахов, сербов и прочих христиан, давать им жалованье и обещать помесячную дачу; вместе с тем ему было велено запретить под страхом смертной казни в войске, чтоб ничего у христиан без указу и без денег не брали и жителей ничем не озлобляли, но поступали приятельски; наконец, он должен был рассылать универсалы на татарском языке в белгородской (аккерманской) и буджакской орде, для склонения их в подданство к России и проч.[15]

Хотя современники — между ними известный инженер Джон Перри — и хвалили быстроту движения русской армии, все-таки турецкое войско предупредило русских прибытием к берегам Дуная. Напрасно царь радовался известию, что Шереметев с войском успел дойти до Ясс. Вскоре от фельдмаршала были получены дурные вести о переходе турецкого войска через Дунай и о недостатке в припасах. Царь был очень недоволен, осыпал Шереметева упреками, давал советы, предлагал крутые меры [16].

По рассказу одного современника-очевидца, на берегах Днестра был держан военный совет; генералы Галларт, Енсберг,

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.109

Остен и Берггольц представляли необходимость остановиться на Днестре, указывая на недостаток в съестных припасах, на изнурительность пятидневного пути от Днестра к Яссам по степи безводной и бесплодной. Но генерал Рённе был того мнения, что необходимо продолжать поход, что только этим смелым движением вперед можно достигнуть цели похода и поддержать честь русского оружия. Русские генералы согласились с Рённе, и Петр принял мнение большинства [17].

24 июня Петр прибыл с войском к берегам Прута. На другой день он отправился в Яссы, где свиделся с Кантемиром. Господарь произвел на царя впечатление человека чрезвычайно способного. В Яссы приехал из Валахии Фома Кантакузин и объявил, что он и весь народ в их земле верен царю, и что, как скоро русские войска явятся в Валахии, то все к ним пристанут; но господарь Бранкован не склонен к русской стороне и не хочет поставить себя в затруднительное и опасное положение [18].

Вскоре оказалось, что вообще на этих господарей была плохая надежда и что они в своих политических действиях руководствовались прежде всего личными выгодами, чувством мести, эгоистическими расчетами. Трудно составить себе точное понятие о настоящих намерениях, желаниях и надеждах этих союзников Петра. Доносы, официальная ложь, коварство, хитрость — все это стояло на первом плане в действиях и Кантемира, и Бранкована. При таких обстоятельствах положение Петра легко могло сделаться чрезвычайно опасным. Надеясь на этих союзников, царь слишком далеко зашел в неприятельскую страну. Приходилось дорого поплатиться за ошибку, заключавшуюся в чрезмерном доверии к такого рода союзникам.

Впрочем, нет сомнения, что и Турция не надеялась на успех. Во время пребывания Петра в Яссах султан через господаря

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.110

Бранкована сделал царю предложение окончить разлад миром. Петр отверг это предложение, «ибо тогда частию не поверено, паче же того ради не принято», как сказано в официальном рассказе об этих событиях, «дабы не дать неприятелю сердца» [19].

Таким образом, Петр решился отправить отряд войска в Валахию для возбуждения к бунту этой страны. Сам же он двинулся к берегам Прута, где дело очень скоро дошло до страшного кризиса. Русское войско, 30 — 40 000 человек, очутилось окруженным впятеро сильнейшим татарско-турецким войском.

Надежда на союзников, турецких христиан, заманивших царя слишком далеко в неприятельскую страну, оказалась тщетной. В своей «Гистории Свейской войны» Петр замечает о положении дела: «Хотя и опасно было, однако же, дабы христиан, желающих помощи, в отчаяние не привесть, на сей опасный весьма путь, для неимения провианта, позволено».

Петр, разгневанный на Бранкована, написал к нему письмо, в котором требовал исполнения данных обещаний и прежде всего присылки 100 возов с припасами. Бранкован отвечал, что не считает себя связанным договором, так как русские не вступали в Валахию, и отныне прекращает всякие сношения с ними и мирится с турками. Действительно, лишь только великий визирь вступил в Молдавию, Бранкован вышел к нему навстречу и предоставил туркам все те припасы, которые он готовил для Петра. Переход Бранкована на сторону турок имел самые плачевные последствия для русских. В то время как изобилие царствовало в стане мусульманском, у русских чувствовался голод. К довершению несчастья, саранча уничтожила все посевы и всю траву в Молдавии [20].

8 июля произошло первое столкновение с турецким войском. Неопытные молдаване подались назад, зато русское войско устояло, и только в следующую ночь было решено отступление, во время которого 9 июля турки еще раз напали на русское войско, сражавшееся храбро и успевшее укрепиться в лагере.

Положение сделалось отчаянным: войско было истомлено

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.111

битвой и зноем; съестных припасов оставалось очень немного; помощи ниоткуда. Превосходство сил неприятеля исключало для русского войска возможность пробить себе путь через турецкий лагерь. Оставалась надежда на переговоры, и эта надежда усилилась известием, полученным через пленных турок, что и в армии визиря господствовало уныние, что янычары, сильно пострадавшие в схватках с русскими, роптали и отказывались от продолжения военных действий.

Рассказывают, что Петр в эту критическую минуту был готов решиться на странный шаг: он призвал к себе гетмана Некульче и спросил его, не может ли он провести его и царицу до границ Угрии, но так, чтобы неприятель не мог заметить его ухода? Покидая войска, Петр оставлял главное начальство над ними Шереметеву и Кантемиру с приказанием держаться в Молдавии до тех пор, пока он не возвратится назад с свежими силами. Но гетман отсоветовал Петру решаться на такой опасный шаг, представляя на вид, что, может быть, уже вся верхняя Молдавия занята турками. «В случае плачевного исхода, — говорит сам Некульче, — я не хотел принять на свою голову проклятий всей России» [21].

Предыдущий | Оглавление | Следующий