Предыдущий | Оглавление | Следующий

При всем этом Петр считал свое положение трудным. Ему очень хорошо было известно, что полководцы Огильви и Шереметев не отличались особенною опытностью или знанием дела. К тому же соперничество между Огильви и Меншиковым могло также повредить ходу военных действий. Каждую минуту можно было ожидать, что Карл XII, находившийся в то время в Варшаве и заставивший поляков признать Станислава Лещинского королем, обратит свое оружие против русских. В октябре 1705 года Петр в Гродно виделся с королем Августом, которому он поручил высшее начальство над армиями Шереметева и Огильви. Затем он отправился в Москву, где зимой получил известие о приближении Карла XII к Гродно. Петр был сильно встревожен этой встречей. «Лучше здоровое отступление, — писал он, — нежели отчаемое и безизвестное ожидание». Далее он советовал в случае опасности сжечь магазины, пушки бросить в Неман «и лучше заботиться о целости всего войска, нежели о сем малом убытке» [1].

В главной квартире в Гродно господствовало сильное смущение при вести о приближении шведского короля: мнения о мерах к отражению неприятеля расходились. К счастью, недостаток в съестных припасах принудил короля к отступлению. Между тем Петр сам спешил в Гродно. На пути туда он из Смоленска писал Головину в самом печальном состоянии духа: «Мне, будучи в сем аде, не точию довольно, но ей и чрез мочь мою сей горести. Мы за безсчастьем своим не могли проехать к войску в Гродно». Военачальникам он опять вменил в обязанность действовать осторожно, отступать, хранить войско в целости, в случае крайней опасности пушки бросить в воду и проч. Петра стала мучить мысль, что Карл сделает нападение на Москву. К тому же его сильно встревожила весть о разбитии саксонского генерала Шуленбурга при Фрауштадте. Несколько русских полков, находившихся при саксонском войске, были

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.67

уничтожены. В раздражении царь говорил об измене и вновь советовал избегать сражения. Особенно подробно он указывал, каким образом отступление должно быть устроено в глубочайшей тайне и какие меры могут быть приняты для спасения войска [2].

Так как Огильви не соглашался с царем в необходимости отступления, то Петр после подробных объяснений с фельдмаршалом поручил главное начальство Меншикову, который в это время уже пользовался совершенным доверием государя. Во все это время Петр оставался в мрачном состоянии духа и развеселился не раньше, как весною 1706 года, когда мог отправиться в Петербург.

Отступление русских совершилось благополучно. Карл не мог преследовать их и отправился в Саксонию. Тогда Петр поспешил в Киев, где летом 1706 года заложил крепость у Печер-ского монастыря. Отсюда он отправился в Финляндию, где, впрочем, попытка осаждать Выборг оказалась безуспешной, так что Петр вскоре возвратился в Петербург. Тем временем Меншикову удалось разбить шведов при Калише (18 октября 1706 года). Король Август, несмотря на то что в это время уже были постановлены условия мира, заключенного несколько позже в Альтранштете, участвовал в этом сражении. Меншиков писал царю: «Такая была баталия, что радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле устлано мертвыми телами! Поздравляю вас преславною викториею и глаголю: виват! виват! виват! дай Боже и вперед вашему оружию такое счастие!» Петр в Петербурге три дня праздновал победу, а Шафиров доносил ему из Москвы, что «иноземные посланники в превеликом удивлении», прибавляя: «Вчера я угощал их обедом: так были веселы и шумны, или, промолвя, пьяны, что и теперь рука дрожит. Посланники английский и датский думают, что эта победа даст иной оборот делам: говорят, что смелее станут поступать против шведа, потерпевшего такой урон, какого еще никогда не было. Прусский также радостен, особливо потому, что оправдались слова

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.68

его королю: русские имеют уже изрядное войско и без дела не будут» и проч.[3] И из донесения Плейера к императору видно, что это событие произвело глубокое впечатление на современников .

Скоро после этого была получена неприятная весть о заключении Альтранштетского мира, об успехах шведского оружия в Саксонии. Август должен был отказаться от польской короны и от союза с Петром. Василия Лукича Долгорукого, однако, он уверял, что заключил мир видимый, чтобы спасти Саксонию от разорения, а как только Карл выйдет из его владений, так он тотчас нарушит этот мир и заключит опять союз с царем. В Москве господствовало сильное негодование на Августа. Плейер писал, что при известии об Альтранштетском мире все упали духом, что раздражение против немцев грозит государству и обществу страшной опасностью, что можно ожидать кровопролития и проч.[4]

В Саксонии находилось довольно значительное количество русских войск. Спрашивалось: какая постигнет их судьба после заключения мира между Августом и Карлом? В тесной связи с этим вопросом состояла катастроф Паткуля. В качестве русского дипломата он старался действовать в интересах Петра. При решении вопроса о русском войске в Саксонии обнаружилась сильная ненависть между саксонскими и польскими государственными людьми. Петр нуждался в этих войсках для ведения войны в Польше. Для достижения желанной цели, переведения русских войск в Польшу, Паткуль заключил с имперским посланником в Дрездене договор, в силу которого русские войска, находившиеся в Саксонии, на один год вступили в службу императора. Разногласие между саксонскими министрами и Паткулем при этом случае повело к арестованию последнего. Русское правительство протестовало против задержания Паткуля, однако царь не был в состоянии спасти его. Паткуля

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.69

передали шведским комиссарам; его повезли в калишское воеводство, в местечко Казимерж, и отдали под суд. В октябре 1707 года его колесовали.

В это время Петр принимал меры, готовясь к решительной встрече со шведским войском. Он понимал, что система отступления в конце концов окажется невозможной, что ранее или позже нужно будет решиться на отважную битву.

В декабре 1706 года он вместе с Шереметевым, Меншиковым, Долгоруким и Головкиным находился в Жолкве. При переговорах с поляками, недовольными торжеством Карла над Августом, снова была высказана мысль об уступке Малороссии Польше. Приходилось действовать подкупом на некоторых польских вельмож для устранения этой мысли. Далее, нужно было заботиться о восстановлении некоторого порядка в Польше, служившей театром войны в продолжение нескольких лет и страшно пострадавшей от насилия шведских, саксонских, русских и собственных войск. При ничтожности авторитета короля Станислава Лещинского распоряжение польскими делами было предоставлено большей частью царю. Особенно важные услуги оказывал в это время Петру опытный делец Емельян Украинцев, которому Малороссия и Польша были хорошо знакомы с ранних лет и который теперь ловко и успешно поддерживал сношения с влиятельными вельможами, вел переговоры о субсидиях и проч.

Из писем царя к разным лицам видно, что он считал свое положение чрезвычайно опасным. Одно из этих писем подписано: «печали исполненный Петр». Старания его побудить или принца Евгения Савойского, или Якова Собесского, или Семиградского князя Рагоци к принятию из царских рук польской короны для того, чтобы иметь после Августа нового союзника, оставались тщетными.

Каждую минуту можно было ожидать возвращения Карла XII в Польшу. На этот случай Петр принимал разные меры, давал приказания, причем, однако, в стране, где, по его выражению, все дела шли «как молодая брага», на каждом шагу встречал затруднения. Опять он, главным образом, хотел пока ограничиваться одною обороною. В начале 1707 года он писал Апраксину: «Уже вам то подлинно известно, что сия война над одними

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.70

нами осталась: того для ничто так надлежит хранить, яко границы, дабы неприятель или силою, а паче лукавым обманом, не впал и внутреннего разорения не принес». Поэтому он распорядился, чтобы всюду были спрятаны все съестные припасы, чтобы везде население приготовилось к удалению в леса и болота, к уведению скота и проч. Далее были приняты меры для окончания постройки киевской крепости, для сооружения шанцев у Днепр, палисад в разных местах и т.п. [5]

Карл XII не спешил с походом в Россию. Была даже одно время надежда, что он завязнет в Германии так же, как прежде увяз в Польше. Но в августе 1707 года шведское войско двинулось из Саксонии. Оно имело отличный вид, было обмундировано и вооружено, как нельзя лучше. В голове Карла явились самые смелые планы: он говорил, что заключит мир с Россиею по-саксонски; он хотел свергнуть Петра с престола и на его место возвести принца Якова Собесского! Карл надеялся, что ему много поможет существовавшее среди русских неудовольствие на Петра. Еще в конце 1706 года он сказал императорскому посланнику, что скоро хочет навестить варваров в Москве, а в осаде других городов времени терять не будет, надеясь обойтись и без того, потому что в Москве многие князья ему преданы.

В то же время, однако, барон Гюйсен писал из Вены, что шведы идут нехотя, сами говорят, что совсем отвыкли от войны после продолжительного покоя и роскошного житья в Саксонии; поэтому некоторые предсказывают победу Петру, если он вступит с Карлом в битву; другие говорят, что будет менее славы, но более безопасности, если царь выведет свои войска из Польши и будет уменьшать силы неприятельские частными стычками, внезапными наездами казацкими и разными военными хитростями.

Петр после военного совета распорядился, чтоб в польских владениях отнюдь не вступать с неприятелем в генеральную баталию, а стараться заманивать его к своим границам, вредя ему при всяком удобном случае, особенно при переправах через реки [6].

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.71

Нельзя удивляться тому, что Петр в это время находился в некотором волнении и не вполне надеялся на успех. В письмах его к разным лицам заметна раздражительность. Именно в это время его тревожил казацкий бунт на Дону, а к тому же приходилось сражаться с неприятелем, который многими считался непобедимым.

Четыре месяца Карл простоял на левом берегу Вислы. Шведы обращались с населением Польши бесчеловечно и возбудили против себя общую ненависть. В самые сильные морозы в конце декабря 1707 года наконец шведы двинулись дальше, войско страшно страдало от стужи; отовсюду сельское население нападало на шведов и убивало многих солдат. Строгие наказания за подобные поступки лишь усиливали общее негодование.

Сначала можно было ожидать, что Карл обратится к северу. Петр, находившийся в начале 1708 года в Гродно, распорядился защитой Пскова и Дерпта. Опять, как и в 1705 году, можно было ожидать столкновения между русскими и шведскими войсками в Гродно. Туда действительно и спешил Карл с 800 человек конницы, узнав, что царь в Гродно. 26 января он беспрепятственно вошел в город, два часа спустя после отъезда из него Петра. Царь снова предпочел отступление отважному движению вперед, принимая разные меры для сохранения в целости войска. К тому же он в это время был болен лихорадкой. Удалившись в свой «парадиз», Петербург, он писал оттуда Меншикову с просьбой не вызывать его к участию в военных действиях без крайней необходимости. «А сам, ваша милость, ведаешь, — сказано в этом послании, — что николи я так не писывал; но Бог видит, когда мочи нет, ибо без здоровья и силы служить невозможно; но ежели б недель пять или шесть с сего времени еще здесь побыть и лекарства употреблять, то б надеялся, с помощью Божиею, здоров к вам быть. А когда необходимая нужда будет мне ехать, изволите тогда послать ставить подводы, понеже о времени том вы можете лучше ведать, нежели здесь» [7].

Так как Петр считал вероятным нападение Карла на Москву,

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.72

то распорядился об укреплении не только столицы, но и окрестных городов, Серпухова, Можайска, Твери. В Москве были приняты меры для строжайшего надзора за всеми жителями, в особенности за иностранцами; все сословия должны были участвовать в работах над укреплениями; всем приказано быть готовыми или к бою, или к немедленному отъезду из Москвы. В столице, в особенности между людьми, не сочувствовавшими царю, господствовало уныние. Царевич Алексей, имевший от царя поручение руководить оборонительными работами Москвы, советовал своему духовнику, Якову Игнатьеву, заблаговременно подумать о своей личной безопасности: «Будет войска наши, при батюшке сущие, его не удержать, — писал царевич, — вам (жителям Москвы) нечем его удержать; сие изволь про себя держать и иным не объявлять до времени и изволь смотреть места, куда б выехать, когда сие будет» [8].

Между тем Карл должен был бороться с разными затруднениями. Вторгаясь в Россию во время распутицы и разлива рек, он лишь с величайшим трудом мог двигаться дальше, на каждом шагу претерпевая недостаток в продовольствии войска. На Березине русские под командою Шереметева и Меншикова берегли переправу, и 5 июля в местечке Головчине произошла битва. Русские дрались упорно, но должны были отступить. Победа дорого стоила шведам, хотя и это сражение обыкновенно считается доказательством воинских способностей шведского короля [9].

После битвы при Головчине русские не могли препятствовать занятию Могилева Карлом. Однако в это время в шведском войске начали ощущать недостаток в военных снарядах и припасах. Шведы с нетерпением ждали прибытия Левенгаупта из Лифляндии с обозом и артиллерией. Не дождавшись соединения с Левенгауптом, Карл пошел дальше в направлении к Метиславлю и 29 августа встретился с русскими у местечка Доброго. Сам царь, прибывший к армии, участвовал в битве. Русские и

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.73

здесь были принуждены к отступлению, однако сражались храбро, так что Петр был чрезвычайно доволен своим войском. Об исходе дела царь так уведомлял своих: «Я, как почал служить, такого огня и порядочного действия от наших солдат не слыхал и не видал (дай Боже и впредь так!) и такого еще в сей войне король шведский ни от кого сам не видал. Боже! не отъими милость свою от нас впредь» [10]. В веселом расположении духа Петр писал 31 августа Екатерине и Анисье Кирилловне Толстой: «Матка и тетка, здравствуйте! Письмо от вас я получил, на которое не подивите, что долго не ответствовал; понеже пред очми непрестанно неприятные гости, на которых уже нам наскучило смотреть: того ради мы вчерашнего дня резервувались и на правое крыло короля шведского с осмью баталионами напали и по двочасном огню онаго с помощию Божиею с поля сбили, знамена и прочая побрали. Правда, что я, как стал служить, такой игрушки не видал; однако сей танец в очах горячего Карлуса изрядно станцовали; однако ж, больше всех попотел наш полк» и проч. [11]

Главный результат похода 1708 года заключался в том, что русские не допустили Карла XII соединиться с Левенгауптом. Карл двинулся в Украину с большими надеждами; он рассчитывал на союз с малороссийскими казаками и считал возможным действовать заодно с крымским ханом против России.

Левенгаупт, не успевший соединиться с королем, остался на жертву русских. Две реки, Днепр и Сожа, отделяли его от главной шведской армии, и между этими реками стоял царь. Шведы были настигнуты русскими 27 сентября недалеко от Пропойска, при деревне Лесной. 28-го в час пополудни начался кровавый бой, и продолжался до вечера. Левенгаупт был разбит наголову и успел привести к королю лишь остаток своего отряда, и то без всяких запасов. Битва эта произвела глубокое впечатление и на шведов, лишив их прежней самоуверенности. Петр писал в «Гистории Свейской войны»: «Сия у нас победа может первою назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.74

бывало; к тому ж, еще гораздо меньшим числом будучи пред неприятелем. И по истине оная виною всех благополучных последований России, понеже туг первая проба солдатская была и людей, конечно, ободрила, и мать Полтавской баталии, как ободрением людей, так и временем, ибо по девятимесячному времени оное младенца счастие произнесла». 28 сентября 1711 года Петр, находясь в Карлсбаде, в письме к Екатерине вспомнил о «начальном дне нашего добра» [12], — ясный намек на значение битвы при Лесной.

Мазепа

Когда царь Алексей Михайлович около половины XVII века, еще до окончательного решения малороссийского вопроса, совершил поход в Лифляндию, одержал целый ряд побед и взял несколько городов, беспорядки в Малороссии — а именно измена гетмана Выговского — лишили его результатов удачных действий в шведской войне и принудили заключить невыгодный Кардисский мир.

То же самое могло случиться и при Петре Великом, если бы расчет Карла XII, надеявшегося на бунт в Малороссии, оказался верным.

Во все время царствования Петра в Малороссии не прекращалось брожение умов. Особенно недовольны были казаки [13]. Со времен Богдана Хмельницкого страна находилась в постоянном колебании. Население не было расположено в пользу Московского правительства, не желало более тесной связи с Россией, старалось сохранить во всех отношениях прежнюю вольность. Гетман не всегда охотно подчинялся распоряжениям и указам центральной власти, и личные выгоды и политические убеждения гетмана иногда не соответствовали желаниям царя. К тому же не было недостатка в разных поводах к разладу внутри страны между различными сословиями, враждебными одна другой

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.75

партиями. Демократическо-казацкий элемент, имевший свое средоточие в Запорожской Сечи, сталкивался с монархическими бюрократическими приемами гетмана; горожане и войско часто враждовали между собою; были люди, мечтавшие об обеспечении своих личных выгод союзом с Польшею; другие желали действовать заодно с крымским ханом. Таким образом, внутри Малороссии не прекращалась неурядица, иногда доходившая до междоусобия. При таких обстоятельствах, в случае какого-либо кризиса, какой-либо крайней опасности, на Малороссию была плохая надежда. О «шаткости», о «непостоянстве» Малороссии не раз была речь со времени Богдана Хмельницкого до эпохи Петра. Выговский, на которого надеялось московское правительство, изменил ему. Самойлович, бывший сторонником Москвы, был лишен гетманства и, как кажется, без основания, считался изменником. Мазепа долгое время казался вполне добросовестным представителем царских интересов; измена его могла дорого обойтись московскому правительству.

Положение гетмана во время Северной войны было чрезвычайно тяжело. В Малороссии не прекращался ропот на постоянные жертвы, требуемые войною. Каждую минуту в Малороссии можно было ожидать бунта.

Мазепа не мог не задать себе вопроса: на чьей стороне большая вероятность победы? От решения этого вопроса зависел образ действий гетмана. Предположение, что не Петр, а Карл останется в выигрыше, заставило Мазепу изменить России. В этом взгляде умного, опытного, действовавшего не по какому-либо минутному увлечению, а по холодному расчету гетмана заключается самое ясное доказательство страшной опасности, в которой находился Петр. Мазепа ошибался: будущность принадлежала не Карлу, а Петру. Если бы Полтавская битва кончилась победою шведского короля, образ действий Мазепы считался бы героическим подвигом, целесообразным средством освобождения Малороссии от московского ига, поступком, свидетельствовавшим о политических способностях гетмана. В нравственном отношении его образ действий нисколько не отличался от образа действий молдавского господаря Кантемира, двумя годами позже заключившего такую же сделку с Петром,

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.76

какую заключил Мазепа с Карлом XII. Мазепа окончил свою карьеру сообразно с общим ее характером. Бывши рабом Польши, подданным султана, вассалом царя, он, соединившись с шведским королем против России, мечтал о самостоятельности. В ту самую эпоху, когда развитие понятия о великих державах уничтожало возможность дальнейшего существования множества мелких государств, гетман надеялся напрасно спасти какую-нибудь самостоятельность для Малороссии. Подобно тому, как Паткуль обманулся в подобных же расчетах относительно Лиф-ляндии, и Мазепа жестоко ошибался в отношении к Малороссии. Промах, сделанный гетманом при оценке сил и средств, которыми располагали Карл и Петр, не заслуживает упрека. Никто не мог в то время предвидеть исхода Полтавской битвы.

По мнению многих, уже гораздо раньше нельзя было вполне надеяться на Мазепу. При агитации польских эмиссаров, постоянно находившихся в Малороссии, при тайных сношениях малороссиян с крымским ханом, Мазепа не раз уже оказался более или менее компрометированным. Однако иногда он действовал весьма решительно против недоброжелателей Москвы, доносил на них властям, выдавал тех, которые делали ему преступные предложения, и вообще показывал вид безусловной преданности царю.

В 1705 году, когда Мазепа стоял лагерем под Замостьем, к нему явился какой-то Францишек Вольский с тайными предложениями от короля Станислава Лещинского. Мазепа велел арестовать и пытать Вольского, а прелестные письма Станислава отослал к царю, которому при этом доносил: «Уже то на гетманском моем уряде четвертое на меня искушение, не так от диавола, как от враждебных недоброхотов, ненавидящих вашему величеству добра, покушающихся своими злохитрыми прелестями искусить мою неизменную к вашему величеству подданскую верность... Первое от покойного короля польского, Яна Собесского... второе от хана крымского... третье от донцов раскольников... а теперь четвертое искушение от короля шведского и от псевдокороля польского, Лещинского... И я, гетман и верный вашего царского величества подданный, по должности и обещанию моему, на божественном евангелии утвержденному,

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.77

как отцу и брату вашему служил, так ныне и вам истинно работаю, и как до сего времени во всех искушениях, аки столп непоколебимый и аки аламант несокрушимый пребывал, так и сию мою малую службишку повергаю под монаршеские стопы». Немного позже, однако, беседуя с некоторыми представителями партии недовольных, Мазепа говорил: «Какого же нам добра впредь надеяться за наши верные службы? другой бы на моем месте не был таким дураком, что по сие время не приклонился к противной стороне на такие пропозиции, какие присылал мне Станислав Лещинский».

Затем Мазепа завязал сношения с княгинею Дольскою, сделавшеюся посредницей между ним и Станиславом Лещинским. С ней он переписывался посредством цифровой азбуки. То он в беседе с друзьями издевался над княгиней и ее внушениями, то казался склонным следовать ее советам и верил ее рассказам о разных интригах, направленных против него со стороны царя и его соратников. Так, например, он узнал, что Меншиков желает сделаться малороссийским гетманом, и это известие сильно раздражило его.

В это время усиливалось общее неудовольствие в Малороссии. Постройка Киево-Печерской крепости, рекрутчина, чрезмерные налоги и подати, ограничение прежней вольности — все это заставляло недовольных надеяться на Мазепу и его готовность к измене. Ежедневно он слышал жалобы на москвитян; весьма часто полковники умоляли его избавить Малороссию от московского ига так же, как когда-то Богдан Хмельницкий избавил ее от польского. Однако Мазепа держал себя осторожно, медлил решением, участвовал в военных действиях против шведов, побывал у царя в Жолкве, где присутствовал в заседаниях военного совета.

Когда к нему приехал иезуит Зеленский с предложениями перейти на сторону Карла и Станислава Лещинского, он не задержал его и не отправил к царю.

16 сентября 1707 года в Киеве Мазепа получил вместе с письмами от княгини Дольской и письмо от Станислава Лещинского. Всю ночь провел он в раздумье и наконец решил перейти на сторону Карла и Станислава Лещинского. В присутствии сво-

Брикнер А. Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. — М.: ТЕРРА, 1996. C.78

его писаря Орлика он клялся, что делает это не для приватной пользы, не для каких-нибудь прихотей, но для всего войска и народа малороссийского. Орлик на это заметил: «Ежели виктория будет при шведах, то вельможность ваша и мы все счастливы, а ежели при царе, то и мы пропадем, и народ погубим». Мазепа отвечал: «Яйца курицу не учат! Или я дурак прежде времени отступить, пока не увижу крайней нужды, когда царь не будет в состоянии не только Украины, но и государства своего от потенции шведской оборонить». Таким образом, и тогда еще Мазепа представлял себе действовать сообразно с обстоятельствами. Станиславу Мазепа отвечал, что пока не может предпринять ничего решительного, обещая, однако, в то же время не вредить ни в чем интересам Станислава и войскам шведским.

Предыдущий | Оглавление | Следующий