Предыдущий | Оглавление | Следующий

Установив эти факты, обратимся к рассмотрению некоторых вопросов, часто встречающихся при рассмотрении разбираемого предмета.

XXI. 1. Первый вопрос касается того, может ли обладать верховной властью лицо, связанное неравным союзным договорным соглашением. Под неравными союзными договорами я понимаю не такие, которые заключаются между державами с неравными силами, как, например, договор между Фиванским государством времен Пелопида и царем персидским, и не такие, которые римляне некогда заключили с массилийцами (Юстин, кн. XLIII), а затем с царем Масиниссой (Валерий Максим, кн.VII, гл. 1), и отнюдь не те, которые имеют временную силу, как, например, если враждующая сторона согласна на мир с противником ради получения от него возмещения военных издержек или иного рода удовлетворения. Неравные договоры имеют место тогда, когда в силу самого договора одна сторона вынуждена отдавать постоянное преимущество; а именно, если одна сторона обязана оказывать поддержку власти и величию другой стороны, как, например, в договоре этолиян с римлянами, то есть оберегать от посягательств верховенство другого государства или его достоинство, которое носит название величества. Тацит назвал это отношение «уважением к верховной власти» и дал следующее пояснение: «Их жилища и пределы на другом берегу, а сами они

Глава III    145

заодно с налги душою и сердцем». А у Флора оказало: «Прочие народы, не подчиненные римской государственной власти, почувствовали, однакоже, ее величие и стали оказывать знаки уважения победителю народов — римскому народу» (кн. IV) Сюда же следует отнести такого рода права, которые ныне именуются покровительством, защитой, опекой; таковы, например, у греков права городов-метрополий в отношении колоний. Ведь, по словам Фукидида, хотя колонии и имели равные права с метрополиями, но они были обязаны оказывать последним почести, то есть внешнюю почтительность и определенные знаки уважения (кн. I).

2. У Ливия о древнем договоре между римлянами, овладевшими полностью Альбой, и латинянами, происходившими из Альбы, сказано так: «В этом договоре господство было на стороне римлян» (кн. I). Правильно вслед за .Аристотелем рассуждает Андроник Родосский («На «Этику Никомаха», IX, 18) о дружбе между неравными сторонами, что на долю сильнейшего выпадает больше чести, на долю же слабейшего — больше обязанностей оказывать содействие первому. Известно, как на разбираемый вопрос ответил Прокул, а именно, что свободен тот народ, который не подчинен власти другого народа, даже если он и вовлечен в такой договор, согласно которому он обязан оказывать добрые услуги для поддержания величия другого народа (L. поп dubito, D. de cap) Стало быть, если народ, связанный таким договором, остается свободным, поскольку он не подчинен власти другого народа, то, следовательно, он сохраняет верховную власть. То же самое следует сказать о царе: ведь одно и то же основание верховенства как народа, так и царя, который поистине царь. Прокул добавляет к сказанному, что подобная особая оговорка вносится в договор с тем, чтобы было понятно, что один народ имеет первенство перед другим, но это не значит, что другой тем самым лишен свободы. Первенство здесь должно означать не превосходство власти, а преимущество чести и достоинства (ибо ведь Прокул предупредил, что такой народ не подчинен власти другого). Это удачным сравнением поясняют следующие слова: «Подобно тому как (по словам Прокула) мы можем считать свободными наших клиентов, хотя они и не могут равняться с нами ни значением, ни достоинством, ни какими-либо правами, так и те, кто должен уважать наше величие, по нашим понятиям, сохраняют свободу».

3. Клиенты обязаны хранить верность патрону; так точно малые народы [1] связаны договором верности по отношению к тому народу, который превышает их достоинством. Они «состоят под покровительством, но не в подчинении у других», как говорит Сулла у Аппиана («Война с Митридатом»). Они — союзники, а не подвластные народы, по словам Ливия (кн. XXXI); а Цицерон в книге второй трактата «Об обязанностях», изображая благословенные времена римского народа, говорит, что у римлян союзники пользовались покровительством, но не были подвластными. Сюда подходило следующее изречение Сципиона Старшего Африканского: «Народ римский предпочитает привязывать народы благодеяниями, а не страхом, привлекать чужестранцев доверием и союзами, а не держать их в узах печального рабства» (Тит Ливий, кн. XXVI). Здесь можно также привести слова Страбона о положении лакедемонян после водворения римлян в Греции: они, по его сло-

146             Книга первая

вам, «сохранили свободу, выполняя лишь государственные повинности». Подобно тому как частный патронат не лишает личной свободы, так и государственное покровительство не посягает на гражданскую независимость, которая немыслима без сохранения верховной власти. Оттого-то у Ливия мы видим противоположение отношений верности и подчинения. И Август, по свидетельству Иосифа Флавия, угрожал арабскому царю Силлею тем, что если тот не прекратит нападений на соседей, то он позаботится обратить его дружбу в подданство; в таком положении находились цари Армении, которые, по словам послания Пэта к вологезам, находились под римским владычеством, оттого-то они сохранили лишь имя царей, утра тив самую власть. Подобно этому кипрские цари и некоторые иные князья, по словам Диодора, превратились в подданных персидских царей (кн. XVI).

4. Сказанному, как будто, противоречат слова, добавленные Прокулом: «И были у нас обвинены подданные союзных государств, и на этих осужденных мы обратили наше негодование». Но для понимания этих отношений необходимо иметь в виду возможность следующих четырех взаимных столкновений: во-первых, возможно нарушение договорных отношений подданными народов и царей, состоящих под чужеземным покровительством, во-вторых, возможно нарушение таких отношений самими союзными народами и царями; в-третьих, между союзниками, связанными договором верности одному и тому же народу или царю, могут возникнуть взаимные разногласия; в-четвертых, подвластные народы могут возмутиться против насилий своих угнетателей.

Во-первых, в случае явного нарушения царь или народ обязаны покарать нарушителя или же выдать его государству, потерпевшему от .правонарушения, что может иметь место не только между неравными, но также и между равноправными союзниками и даже между сторонами, не связанными никаким договором, что мы и покажем в другом месте. Кроме того, должны быть приняты меры к возмещению ущерба, что в Риме составляло обязанность рекуператоров. Галл Элий у Феста говорит так: «Если возникает вопрос о возмещении ущерба между римским народом и царями, между чужеземными народами и государствами, то закон предусматривает способы возвращения и возмещения утраченного имущества при посредстве рекуператора и порядок разбирательства взаимных частных притязаний между гражданами». Но ни один из союзников не имеет непосредственного права ни задерживать, ни наказывать подданных другого союзника. Так, кампанец Деций Магий, взятый в плен Ганнибалом и увезенный в Кирену, а затем перевезенный в Александрию, доказывал, что он взят в плен Ганнибалом вопреки союзному договору и потому был освобожден от оков (Тит Ливий, кн. XXIII).

5. Во-вторых, один союзник имеет право принудить другого к соблюдению союзного договора и даже может его наказывать в случае нарушения договора. Но это свойственно не только неравноправному договору. Напротив, сказанное имеет место и при равноправных договорах. Ибо для возмездия за нарушение достаточно не быть подданным нарушителя, что нами будет разъяснено в другом месте. Оттого такой обычай укоренился между царями и народами, не связанными союзными договорами.

Глава III    147

6. В-третьих, подобно тому как равноправные союзники имеют обыкновение передавать свои споры на разрешение съезда союзников [2], не заинтересованных в самом вопросе, — так, согласно свидетельствам, поступали греки, древние латиняне и некогда германцы, некоторые же передавали аналогичные дела на рассмотрение третейских посредников или даже председателя союза, как бы общего посредника, — так же точно обычно принято условливаться и в неравноправных союзных договорах, чтобы спорные вопросы разрешались первенствующей стороной в союзе. Это не является, однакоже, признаком верховной судебной власти, ибо и цари имеют обыкновение судиться у судей, назначенных ими же самими.

7. Наконец, союзники не имеют права производить расследования действий подданных других членов союза. Оттого-то, когда Ирод принес жалобу Августу на действия своих сыновей, то последние заявили ему: «Ты вправе был наказать нас своей властью, как отец и как государь» (Иосиф Флавий, кн. XVI, гл. гл. 7, 8). А когда на Ганнибала поступила в Рим жалоба от некоторых карфагенян, то Сципион потребовал, чтобы отцы-сенаторы не вмешивались во внутренние дела Карфагенской республики (Валерий Максим, кн. IV, гл. 1).

В том, по словам Аристотеля, именно и состоит отличие союза от государства, что члены союза должны сами принимать меры к тому, чтобы не потерпеть насилия от других членов союза, но не к тому, чтобы граждане одного из союзных государств воздерживались от взаимных насилий.

8. Обычно иные возражают еще, что в исторических сочинениях нередко слово «предводительство» применяется к главе союза, а слово «повиновение» — к меньшему члену союза. Однако нас это не должно удивлять, поскольку речь идет о делах, как относящихся к общему благу союза, так и касающихся частной пользы того, кому принадлежит главенство в союзе. В делах же общих в промежутках между съездами даже в равноправном союзе тот, кто избран главой союза (Даниил, XI, 22), обычно повелевает прочими членами союза, как, например, Агамемнон — царями Греции, впоследствии лакедемоняне, а затем афиняне — греками. В речи коринфян, приведенной у Фукидида, мы читаем: «Тем, кому принадлежит первенство в союзах, приличествует не притязать на какие-либо преимущества, когда дело касается их особых интересов, но, наоборот, первенствовать перед другими в заботах об общих делах....». Исократ говорит следующее о гегемонии афинян: «Они жили заботой о делах всех союзников, но так, что последние сохраняли полную независимость». И в другом месте: «Они полагали, что им должно принадлежать предводительство на войне, но не господство над прочими союзниками». И то же далее: «Они вели дела их по-союзнически, а не по-хозяйски». Такое руководство по-латыни называется «повелевать» [imperare], по-гречески скромнее — «командовать» [3]. Афиняне, после того как на них было возложено предводительство в персидской войне, по словам Фукидида, «определили, какие города должны собирать деньги для действий против варваров, а какие должны поставлять корабли». Так, о посланных из Рима в Грецию говорили, что они отправились туда, чтобы «привести в порядок положение дел в свободных городах» [4]; оттого если так поступает тот, кому принадлежит лишь первенство в союзе, то нет ничего удивительного, если в не-

148             Книга первая

равноправном союзе станет поступать таким же образом тот. кто в силу договора главенствует над союзом. В таком смысле главенство, иными словами гегемония, не стесняет свободы прочих членов союза. Родосцы в речи перед римским сенатом, приведенной у Ливия, говорят: «Греки некогда своими собственными силами отстояли господство. Ныне желательно, чтобы господство неизменно оставалось в руках тех, в чьих оно находится в настоящее время; ибо все удовлетворены тем, чтобы свобода охранялась вашим оружием, так как обеспечить ее своими собственными силами никто не в состоянии» (кн. XXXVII). Так, по сообщению Диодора, после взятия обратно Кадмеи фивянами ряд греческих городов заключил следующий договор: «Охранять независимость всех городов, но воспользоваться предводительством афинян» (кн. XV). О самих афинянах во времена Филиппа Македонского Дион Прусийский писал: «В то время, отказавшись от предводительства, они помышляли лишь о сохранении независимости». Так и Цезарь, говоря о тех, кто некогда находился под властью свевов, вслед за тем называет их только союзниками.

9. Однако в такого рода делах, где преследуется только частная польза высших, требования начальства обыкновенно признаются велениями власти, не по свойству самого права, но но сходству последствий, подобно тому как просьбы царей нередко называются повелениями, а требования больных к врачам — приказами. Ливии пишет: «До этого консула (К. Постумия) никто из союзников не участвовал ни в повинностях, ни в каких-либо поставках; оттого военное начальство снабжалось мулами, шатрами и всеми прочими средствами военного снаряжения, чтобы не заказывать ничего подобного союзникам» (кн. XLII).

10. Между тем действительно зачастую те, кому принадлежит главенство в союзе, если они значительно превосходят прочих силой, мало-помалу захватывают власть в собственном смысле, в особенности, если союзный договор имеет постоянную силу и предоставляет первенствующему право вводить вооруженные отряды в города, как поступали афиняне, когда они разрешили союзникам обращаться к ним с жалобой, чего никогда не делали лакедемоняне. Исократ сравнивает господство афинян над союзниками в те времена с царской властью (Дионисий Галикарнасский, кн. VI). Так, и латиняне жаловались на то, что под сенью союза [5] с римлянами они терпели рабство (Тит Ливии, кн. XXXIV). Так, этолияне жаловались на призрачность, показной характер и пустоту своей независимости. Ахеяне же впоследствии находили, что «их союз имел лишь видимость, а на деле был не чем иным, как подлинным рабством». Так, у Тацита батав Цивилис жалуется римлянам на то же, а именно — на то, что «уже нет, как было некогда, союза, но только как бы рабское состояние» («История», кн. IV); и в другом месте сказано: «Угнетение прикрывают ложным именем мира». Также Эвмен у Ливия называет союзников родосцев союзниками лишь по имени, на самом же деле — подвластными и подданными (кн. кн. XXXV и XXXVII). Также и магнезийцы называют, в частности, Дмитриаду по видимости свободной, хотя на поверку там все творится по произволу римлян [6]. И фессалийцы, по словам Полибия, по видимости, были свободны, а на поверку - под властью македонян.

Глава III    149

11. Когда события происходят таким образом и покорность сообщает им соответствующий правовой характер (что будет обсуждаться в своем месте), то или союзники превращаются в подданных, или же происходит разделение верховной власти, подобное тому, которое мы изложили выше.

О совместимости верховной власти с обязанностью уплачивать дань

XXII. Если некоторые народы уплачивают определенную дань [7] как в возмещение за содеянное насилие, так и за готовность оказывать покровительство, то это — «союзники, обязанные уплачивать дань», как их называет Фукидид (кн. I); таковы были еврейские цари [8] и цари соседних народов со времени Антония, «из числа тех, кто должен был платить дань», как сказано у Аппиана. Я не вижу причин сомневаться в том, что и при таких условиях народы могли сохранять независимость, хотя признание ими своей слабости несколько умаляет их достоинство.

О совместимости той же власти с законами о феодах

XXIII. 1. Многим представляется более затруднительным вопрос о феодальных обязательствах; но этот вопрос легко может быть разрешен на основании предшествующего. Ибо в такого рода договоре, свойственном германским народам и встречаемом лишь там, где имеются Германские поселения, следует различать две стороны: личное обязательство и вещное право.

2. Личное обязательство предполагает, что кто-либо обладает на началах феода или правом повелевать, или каким-нибудь владением, хотя бы расположенным где-нибудь в ином месте. Однако такого рода обязательство не может ни причинить ущерба праву личной свободы частного лица, ни отнимать у царя право верховной власти, ни у народа — гражданскую свободу. В этом можно с очевидностью убедиться на примере так называемых свободных феодов, которые отнюдь не являются правами вещными, но представляют собой личные обязательства. Последние же — не что иное, как вид неравноправного договора, о котором мы уже толковали и согласно которому одна сторона обещает другой выполнять известную службу, а другая — обещает яервой в свою очередь защиту и покровительство. Если даже добавить условие об обязательной службе подчиненных против всех и каждого, что ныне называется договором вассалитета [9] (ибо это слово прежде имело более широкий смысл), то и это ничуть не умаляет права верховной власти над подданными, не говоря уже о том, что в таком договоре всегда подразумевается молчаливое условие, чтобы война велась по справедливому основанию, о чем будет речь в другом месте.

3. Что же касается вещного права, то оно таково, что самая власть, принадлежащая на праве феода, может быть утрачена как с прекращением рода вассала, так и вследствие осуждения за совершение определенных преступлений. В прочих случаях оно не утрачивает верховного характера, ибо, как мы часто указывали, одно дело — вещное право, другое дело — способ владения вещью. Таким путем, по-моему, многие римлянами были поставлены царями с тем условием, чтобы по прекращении царского рода власть возвращалась к римлянам, что известно ив Страбона относительно Пафлагонии и некоторых других царств (кн. XII).

Различив права и его осуществления; примеры

150             Книга первая

XXIV. В вопросе о власти, так же как и в вопросе о собственности, необходимо различать право и способ пользования правом, или первоначальный акт и акт последующий. Ибо подобно тому как несовершеннолетнему царю принадлежит право, хотя он и не может осуществлять свою власть, так и безумный царь или находящийся в плену, или проживающий на чужой территории, находясь в таком положении, лишен возможности совершать свободно акты властвования; во всех таких случаях необходимо назначение регента или заместителя. Так, например. Димитрий [10], пока не располагал полной свободой, находясь во власти Селевка, воспретил оказывать доверие как своей печати, так и своим письменным актам, но предпочел, чтобы управление государством велось так, как если бы его не было в живых.

Предыдущий | Оглавление | Следующий