Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
Предыдущий | Оглавление | Следующий
IX. 1. Другие измышляют взаимное подчинение царя и народа, так что народ в целом обязан повиноваться праведно правящему царю, а если царь плохо правит, то он подчиняется народу. Если бы сторонники этого мнения говорили, что не следует ради власти государя совершать что-либо заведомо предосудительное, то их положение было бы верно и согласовано с мнением всех добрых людей, но это не подразумевает ни малейшего права на принуждение, ни какого-либо права верховенства. Поэтому, если бы даже какому-нибудь народу вздумалось разделить свою власть с царем (о чем будет сказано несколько ниже), то, конечно, взаимные границы власти обоих следовало бы установить таким образом, чтобы их можно было распознать в соответствии с разнообразием условий места, лиц и самих дел.
2. Критерий добросовестности или же злонамеренности самих действий, в особенности же в делах гражданских, представляющих большую сложность при разбирательстве, не годится для выяснения прав сторон, потому что неизбежна великая путаница ори расследовании одного и того же дела вследствие вмешательства, с одной стороны, государя, с другой — народа, считающих себя компетентными решить вопрос о добросовестности или злонамеренности деяния. Создать такой беспорядок в делах не придет в голову ни одному из известных мне народов.
X. 1. После того как ложные мнения опровергнуты, необходимо сделать некоторые предостережения, которые помогут отыскать путь к правильному решению вопроса о том, кому принадлежит верховная власть в каждом народе. И первое предостережение должно состоять в том, чтобы не впадать в заблуждение вследствие двусмысленности слов и внешности вещей. Например, у латинян существовало обыкновение противополагать друг другу принципат и царскую власть. Так, по словам Цезаря, отец Верцингеторига, овладев принципатом в Галлии, был умерщвлен потому, что стремился к царской власти. А у Тацита Пизон называет Германика сыном римского
134 Книга первая
принцепса, а не парфянского царя. Наконец, по словам Све-тония, немного недоставало Калигуле, дабы превратить принципат в царскую власть; а у Веллея сообщается, что Марободуй стремился не к принципату, упроченному волей подвластных, но к царской власти.
2. Тем не менее мы часто наблюдаем смешение соответствующих слов. Ведь, как мы убедились, лакедемонские вожди из потомства Геркулеса и после учреждения эфоров продолжали все же именоваться царями; древнегерманские цари, которые, по словам Тацита, преобладали в совете, не обладали властью повелевать. И Ливии о царе Эвандре говорит, что он правил скорее в силу уважения к нему, чем властью повеления (кн. I). А карфагенского суффета Аристотель и Полибий называют царем (кн. XV, гл. 70), как и Диодор; точно так и Солин называет Ганнона царем карфагенян [1]. А о Скепсе в «Троаде» Страбон сообщает, что когда по присоединении к государству милетян он обратился к народной форме правления, тем не менее на потомков царей перешло царское звание и немалый почет, доставшийся им от древних царей (кн. XIII).
3. Напротив, римские императоры, овладевшие отрыто и явно независимой царской властью, все же получили наименование принцепсов. Даже в некоторых свободных республиках высшим должностным лицам обычно присвоены знаки царского величества.
4. Далее, собрания государственных чинов или сословий, то есть собрания представителей народа, разделенного на разряды, или, по словам Гунтера, превознесенные, знать, городов старшины родовые, в иных местах, по крайней мере, образуют великий королевский совет, через посредство которого ходатайства народа, часто заглушаемые в королевской канцелярии, доходят до слуха короля, который затем согласно обычаям волен постановить, что ему будет угодно; в других же местах такие собрания имеют также право производить расследование повелений государя и даже издавать законы, обязательные для самого главы государства.
5. Многие считают возможным найти различие между верховной властью и подчиненной властью в способах передачи власти — в том, передается ли она путем избрания или путем наследования. Ибо они полагают, что передача последним Способом свойственна верховной власти в отличие от избрания. Но несомненно, что такое мнение неверно в столь общей форме. Ибо престолонаследие есть не способ приобретения верховной власти, сообщающий ей верховенство, но лишь порядок преемства прежней власти. Ведь право, возникшее путем избрания определенной семьи, передается преемственно по наследству, оттого-то путем наследования передается только та власть, которая сообщена первоначально путем избрания. У лакедемонян царская власть переходила к наследникам даже после учреждения эфоров. А о такого рода царской власти, то есть о принципате, имеется следующее указание Аристотеля: «Одни царства передаются в порядке кровного родства, другие — путем избрания» («Политика», кн. III, гл. XIV). В героические времена в Греции, по замечанию того же автора, а также Фукидида [2], большинство царств было таково (кн. I). Напротив, императорская власть в Риме, даже после окончательного упразднения власти сената и народа, сообщалась путем избрания.
135
Во-вторых, необходимость различать право и способ обладания и и
XI. 1. Другая оговорка — следующего порядка [3]: одно дело — поставить вопрос о самой вещи, другое — о способе владения ею, что применимо к предметам не только вещественным, но и невещественным. Права прохода, прогона, проезда являются вещами подобно участку земли. Однакоже одни владеют ими на полном праве собственности; другие — на праве узуфрукта [пользовладения]; наконец, третьи — на праве временного пользования. Так, например, даже римский диктатор имел верховную власть временно [4]; цари же, как те, которые первоначально избирались, так и те, которые наследовали избранным в порядке преемства, владели верховной властью на праве узуфрукта; некоторые цари владели верховной властью и на праве неограниченной собственности, как, например, те, которые приобрели власть путем справедливой войны, или те, которым тот или иной народ во избежание большого зла подчинился безоговорочно.
2. Нельзя также согласиться с теми, кто отрицает верховный характер власти диктатора на том основании, что власть его не была постоянной. Ибо природа моральных вещей познается по их действию: поэтому, если правомочия производят одни и те же действия, то их следует обозначить одним и тем же названием. И диктатор в течение срока своей диктатуры осуществляет все акты власти на том же праве, как и царь, обладающий неограниченными правами [5]; действия диктатора не могут быть никем другим объявлены ничтожными. Продолжительность здесь не оказывает влияния на природу самой вещи, хотя, поскольку речь идет о достоинстве власти, обычно именуемой величеством, не может быть сомнения в том, что это достоинство выше у того, кому дана власть бессрочно, нежели у того, кому власть дана временно, так как достоинство зависит от способа обладания властью. И то же самое я хочу сказать о тех, под чью опеку поступают цари, прежде чем принять бразды правления, пока вследствие безумия или плена они лишены возможности царствовать, и о тех, которые назначаются правителями царства, не будучи подчинены народу, и до истечения законного срока не могут быть отставлены.
3. Иначе следует полагать о тех, кто получил власть по милости и с условием возврата в любой момент. Таково, например, было некогда королевство вандалов в Африке или готов в Испании [6], так как народ низлагал самих королей всякий раз, как они навлекали на себя его неудовольствие (Прокопий, «Война с вандалами», I; Аймон, кн. II, гл. XX; кн. IV, гл. XXXV)36. Их акты могут быть признаны ничтожными со стороны тех, от кого они получают временную власть; оттого и власть, и самое право таких владык различны.
XII. 1. Сказанное мной, а именно, что власть некоторых государей принадлежит им на полном праве собственности, то есть составляет личное достояние повелителя, некоторые ученые мужи опровергают тем соображением, что свободные люди не могут быть предметом сделок (Готман, «Вопросы с пояснениями», вопр. 1). Но подобно тому как одно дело — власть господская, другое — власть царская, так точно одно дело — личная свобода, иное — свобода гражданская, одно дело — свобода отдельных лиц, другое — всех в совокупности. Ибо и стоики полагали, что в подчинении имеется некоторая доля рабства (Диоген Лаэртский); и в священном писании подданные
136 Книга первая
царя называются рабами (I Самуил, XXII, 28, II Самуил, X, 2: I кн. Царств, IX, 22). Так, Ливии противопоставляет две точки зрения: «Избрали царя, еще не испытав сладости свободы» (кн. I). Он же: «Казалось недостойным римского народа находиться в подчинении, так как при царях он не был завоеван войной и не подчинялся никому из своих врагов, но этот свободный народ был покорен этрусками» (кн. II). И в другом месте; «Римский народ не подчинен царской власти, но свободен» (кн. XIV). И опять в другом месте он противополагает народам, пользующимся свободой, народы, подчиненные царской власти [7]. Цицерон говорил: «Или не следовало изгонять царей, или же следовало даровать народу свободу не на словах, а на деле» («О законах», кн. III). А затем читаем у Тацита: «Сначала Римом владели цари, свободу же и консульскую власть установил Л. Брут» («Летопись», I). И в следующем месте: «Свобода германцев суровее царской власти Арзака» («Об обычаях германцев»). Арриан в истории индусов сообщает о «царях и свободных государствах». Цэцина у Сенеки: «Сила царских громов поражает свободу как народных собраний, так и присутственных мест города. Это означает, что царская власть угрожает государственному порядку» [8]. Те киликияне, которые не повиновались царям, назывались также свободными кили-киянами (элейтерокиликиянами). О городе Амизе Страбон сообщает, что он то освобождался, то вновь подпадал под власть царей (кн. XII). И в различных римских законах, относящихся к войне и третейским разбирательствам, чужестранцы делятся на царства и на свободные народы. Здесь, стало быть, вопрос ставится не о свободе отдельных лиц, но о свободе целого народа, чтобы некоторые не смешивали частного и общественного подчинения, говоря о несамостоятельных, не имеющих власти над собой. Отсюда следующее место; «Какие города, поля и отдельные люди когда-либо подчинялись этолиянам?». И еще вопрос: «Разве народ Коллатин не господин сам себе?» (Тит Ливий, кн. кн. XXXVIII и V).
2. А когда народ отчуждается в собственном смысле, отчуждению подвергаются не самые люди, но неизменное право управления ими, в силу которого они образуют народ. Подобно этому, когда вольноотпущенник предназначается одному из сыновей своего патрона, это не есть отчуждение свободного человека, но передача принадлежащего патрону права на человека.
3. Не более основательно следующее соображение: если царь завоюет какие-нибудь народы, то так как он может овладеть ими не иначе, как ценою крови и пота своих граждан, покоренные приобретены, стало быть, скорее гражданами, нежели царем. А может быть и так, что царь станет снабжать войско из своего частного имущества [9] или также из доходов того владения [10], которое присваивается государю как таковому. На это владение царь может иметь только узуфрукт, подобно праву повелевать народом, избравшим его, но доходы от него составляют его собственность, подобно тому как и в области гражданского права установлено, что от наследства, которое подлежит возврату, доходы возмешению не подлежат, ибо считается, что они проистекают не из наследства, но из самой вещи (L. in fideicommissaria § plane D. ad S. C. Trebellianum). Царю может принадлежать и верховная власть над теми или иными народами по собственному праву [11], так что он может даже их отчуждать. По словам Страбона, остров Кифера, расположен-
Глава III 137
ный против мыса Тенара, принадлежал Евриклу, царю лакедемонян, в качестве его частной собственности (кн. VIII). Так, царь Соломон даровал царю финикиян Хираму (подобным образом его называет по-гречески Филон Библосский в переводе истории Санхуниатона) двадцать городов, но не из числа городов еврейского народа, ибо Кабул (такое название дано этим городам) находится за пределами Иудеи (Иосиф Флавий, XIX, 27). Из этих городов одни были удержаны до того дня враждебными евреям побежденными народами, другие же были частью завоеваны египетским царем, тестем Соломона, и отданы в приданое Соломону, частью же завоеваны самим Соломоном (I кн. Царств, IX, 6; там же, 12; I Паралипоменон, VIII, 14). Ибо известно, что в то время они не были еще населены израильтянами, потому что только лишь после возвращения их Хирамом Соломон вывел туда еврейских переселенцев.
4. Так, о Геркулесе [12] мы читаем, что власть над завоеванной им Спартой он отдал Тиндарею, с тем, однако, условием, что если сам Геркулес оставит потомство, то царство перейдет к последнему (Диодор, кн. IV). Амфиполис был отдан в приданое Акаманту, сыну Тесея. А у Гомера Агамемнон обещает дать семь городов Ахиллесу. Царь Анаксагор отдал в дар Мелампу [13] две части своего царства. О Дарии Юстин пишет так: «Свое царство он отдал в наследство Артаксерксу, Киру же — те города, где тот был начальником» (кн. V). Так же точно преемники Александра [14] унаследовали право неограниченной собственности и власти над народами, ранее подвластными персам, получив каждый свою долю, причем считалось, что эта власть досталась им по праву завоевания. Оттого не следует удивляться тому, что они приписывали себе право отчуждения.
5. Подобным же образом, когда царь Аттал [15], сын Эвмена, назначил в завещании римский народ наследником своего имущества, римский народ под именем имущества овладел также его царством. Флор пишет об этом (кн. II): «Вступив в права наследования над этой областью, народ римский овладел ею не по праву войны и завоевания, но гораздо справедливее — в качестве наследника по завещанию». И впоследствии, когда Никомед [16], царь Вифинии, умирая, назначил римский народ своим наследником, царство его превратилось в римскую провинцию. Цицерон во второй речи против Рулла говорит; «Мы получили в наследство царство Вифинию». Так и Киренаика, часть Ливии [17], с туземным населением была оставлена в наследство римскому народу царем Апионом.
6. Тацит в XIV книге «Летописи» упоминает о землях, некогда принадлежавших царю Апиону [18] и завещанных римскому народу вместе с царством (извлеч. из Тита Ливия 43). У Цицерона в речи «Об аграрном законе» сказано: «Кому не известно, что царство Египет перешло к римскому народу по завещанию царя Александра?». У Юстина Митридат, упоминая в речи о Пафлагонии, говорит, что «она перешла к его отцу не путем насилия, не силой оружия, но досталась по завещанию» (кн. XXXVIII). Он же рассказывает, как парфянский царь Ород долгое время колебался, кого из своих детей назначить Царем после себя (кн. XLII). И Полемон, владыка тибаронов и соседней области, назначил свою жену наследницей государства (Страбон, кн. XII); подобно этому некогда в Карий поступил Мавзол при переживших его братьях (Страбон, кн. XIII).
138 Книга первая
XIII. 1. А в государствах, где власть вручена волею народа, — я готов признать — не следует предполагать данного народом своему царю согласия на отчуждение верховной власти [19]. Поэтому мы не порицаем замечания Кранца о новшестве, допущенном Унгвином при передаче Норвегии по завещанию («История Дании», кн. II, гл. IV), поскольку он имеет в виду нравы германцев, у которых царская власть отнюдь не переходила по завещанию. Ибо завещательные распоряжения о переходе королевской власти Карла Великого и Людовика Благочестивого, а также впоследствии у вандалов и венгров имели скорее характер рекомендации, обращенной к народу, нежели отчуждения государственной власти [20]. О Карле Великом, в частности, Адо сообщает, что он имел в виду, чтобы его завещание было утверждено франкскими вельможами. Нечто подобное мы читаем у Ливия. Когда македонский царь Филипп устранил от власти Персея и на его место предпочел назначить Антигона, сына своего брата, то он объехал города Македонии с тем, чтобы рекомендовать Антигона вельможам Македонии [21].
2. Не меняет дела то обстоятельство, что король Людовик Благочестивый, как об этом можно прочесть, отдал город Рим в дар папе Пасхалию, так как франки могли по праву возвратить власть над городом Римом, полученную ими от римского народа, тому же самому народу, кого некоторым образом олицетворял папа, облеченный достоинством главы государства.
XIV. Приведенные нами выше доводы в пользу необходимости проводить различие между верховенством власти и полнотой обладания ею правильны, поскольку не только обладание верховной властью нередко является неполным, но даже, наоборот, обладание подчиненной властью зачастую бывает полным, так что, например, маркграфство и графское достоинство могут легче, нежели царская власть, продаваться и передаваться в наследство по завещанию [22].
XV. 1. Другой признак указанного различия проявляется при установлении регентства [23], когда государь лишен возможности отправлять обязанности своей власти вследствие несовершеннолетия или болезни. Ибо в государствах, не имеющих вотчинного характера, регентство принадлежит тем, кому оно поручено основным государственным законом или, при отсутствии последнего, согласием народа [24]; в вотчинных же государствах регентство принадлежит тем, кого изберет родитель или ближайшие родственники [25]. Так, в царстве эпирском, возникшем в силу соглашения народа, как известно, в малолетство царя Арибы, регенты были назначены государством (Юстин, кн. XIII) [26], а к наследнику Александра Великого регент был назначен знатнейшими македонскими вельможами (Юстин, кн. LXVII). А ввиду возгоревшейся войны в Малой Азии царь Эвмен назначил сыну своему Атталу регентом своего брата (Плутарх, «О братской любви»). Точно так же Гиерон, царствовавший в Сицилии, назначил своему преемнику регентов по своему усмотрению.
2. Является ли царь, кроме того, собственником владений на правах частного лица, как, например, царь Египта после времен Иосифа [27], а также индийские цари, о которых сообщают Диодор (кн. II) и Страбон (кн. XV), или же не является им — такой вопрос не касается государственной власти и не отно-
Глава III 139
сится к природе последней. Дело в том, что собственность не составляет ни иного вида верховной власти, ни даже иного способа обладания такой властью.
XVI. 1. Третий довод состоит в том, что власть не утрачивает верховного характера даже в том случае, если вступающий на царство свяжет себя каким-нибудь обещанием, данным подданным или богу [28], хотя бы и относящимся непосредственно к делам правления. Однако я не говорю ни о соблюдении права естественного, ни божественного, ни права народов, которые связывают всех государей, хотя бы они не давали на то никаких обязательств, но о соблюдении таких правил, которые связывают кого-либо лишь при наличии тех или иных обещаний. Правильность моих соображений выясняется из сравнения с властью отца семейства, который, если и даст какое-нибудь обещание, имеющее отношение к управлению его семейством, однакоже не лишается оттого высшей власти в своей семье, поскольку это касается дел последней. Да и муж не утрачивает принадлежащей ему власти вследствие каких-либо обещаний, данных им своей жене.
2. Необходимо, во всяком случае, признать, что при таких условиях верховная власть государства несколько ограничена, именно тогда, когда такого рода обязательства касаются хотя бы лишь осуществления актов власти или же непосредственно самой власти. В первом случае деяние, совершенное вопреки принятому обязательству, будет лишь неправомерным, ибо, как мы показали в другом месте, действительное обещание сообщает права тому, кому дано обещание; во втором же случае деяние будет ничтожным вследствие отсутствия правоспособности. Отсюда, однакоже, не следует, чтобы лицо, принимающее на себя подобного рода обязательства, тем самым подчинялось кому-либо высшему, потому что ни один такой акт не может быть уничтожен властью высшего, но лишь силой самого права.
3. У персов царь имел верховную власть; он был, по словам Плутарха, «неограниченным самодержцем» и предметом поклонения как образ божества; а как сообщается у Юстина (кн. X), персидские цари сменялись не иначе, как по смерти. Царь говорит персидским вельможам, что «он созвал их, чтобы не казалось, что он довольствуется лишь собственным суждением, но, впрочем, они должны помнить, что их дело более повиноваться, нежели давать ему свои советы» (Валерий Максим, кн. IX, гл. V). И тем не менее он произносит клятву при вступлении на царство, что отмечено Ксенофонтом и Диодором Сицилийским; и считалось грехом вносить изменения в законы [29], изданные в определенном порядке, как известно из истории Даниила (гл. VI, 8, 12, 15) и жизнеописания Фемистокла у Плутарха. Это же подтверждает Диодор Сицилийский в книге XVII и много позднее — Прокопий [30] в первой книге «Персидского похода», где передается весьма знаменательная для этого вопроса история. То же самое сообщает Диодор Сицилийский о царях эфиопов (кн. III). По его сообщению (кн. I), египетские цари, которые, без сомнения, обладали не меньшей верховной властью, нежели прочие владыки Востока, тем не менее были обязаны соблюдать многие обычаи; в случае же нарушения своих обязанностей они не могли подвергнуться обвинению при жизни, но после их смерти выносился обвинительный приговор
140 Книга первая
их памяти [31], и осужденные лишались торжественных похорон. Точно так же, если еврейские цари [32] правили неправедно, то после смерти их хоронили вне места царского погребения (II кн. Паралипоменон, XXIV, 25; XXVIII, 27). Это было отличным мероприятием, которое не посягало на священный характер верховной власти и тем не менее страхом посмертного суда удерживало царей от нарушения ими клятвы верности. В Эпире цари по обычаю тоже приносили клятву править согласно законам, о чем нам известно из жизнеописания Пирра у Плутарха [33].
4. Что же последует, если к этому добавить условие, что в случае нарушения царем верности он лишается царства [34]. Даже в таком случае верховная власть сама по себе не умаляется, но способ обладания ею потерпит ущерб вследствие такого ограничения, и самая власть не будет отличаться от временной власти. Агафаркид у Фотия сообщал о царе сабеев, что тот был неограниченным владыкой, обладавшим самодержавной властью, но если он выходил из пределов царской власти, то мог быть побит камнями; Страбон сообщает то же самое со слов Артемидора (кн. XVI).
5. Так точно поместье, вверенное на правах фидеикомисса [препоручения], все же есть поместье, не менее чем принадлежащее на праве полной собственности, но самое владение им сопряжено с возможностью возврата. А соответствующий препоручительный закон может иметь применение не только при передаче царской власти, но также и в иного рода договорных обязательствах. Ибо бывают также некоторые союзные договоры между соседними народами, включающие такого рода условия [35].
XVII. 1. В-четвертых, необходимо отметить, что хотя верховная власть сама по себе едина и неделима, объемля перечисленные выше составные части и включая верховенство, то есть будучи совершенно независимой, тем не менее иногда бывает разделена [36] на так называемые потенциальные или же на субъективные части. Так, несмотря на единство Римской империи, все же нередко бывало, что одно лицо правило восточной, другое — западной частью империи, или так, что даже три лица делили между собой мир на три части. А может быть и так, что народ, избирая царя, одни действия оставит за собой, другие же целиком предоставит царю; но это бывает, как мы уже показали, не во всех случаях, когда царь принимает на себя какие-нибудь обязанности. Разумеется, что это бывает лишь в случае формально проведенного деления [37], о чем мы уже упоминали выше, или если свободный доныне народ возложит на будущего царя какое-нибудь постоянное обязательство, или же если туда будет включено условие, согласно которому царь может быть к чему-либо принужден и за что-либо наказан. Ибо предписание исходит от высшей власти, но ограничено предметом данного предписания. А принуждение к чему-нибудь не всегда есть дело высшего, так как по природе каждый имеет право сам принудить должника к исполнению своих обязанностей, но природа начальствующего этому противится. Таким образом, из возможности принуждения вытекает лишь равенство положения, а следовательно, и деление верховенства.
2. Многие приводили немало возражений против такого как бы двойственного порядка; но, как мы уже сказали выше,
Глава III 141
в делах государственных нет ничего, что было совершенно свободно от каких-нибудь недостатков, а потому и право следует выводить не из того, что может показаться тому или другому наилучшим, но из воли, служащей источником самого права. Старинный пример приведен Платоном в книге третьей его «Законов». Когда Гераклиды основали царства Аргос, Мессену и Лакедемон, цари были вынуждены управлять в пределах, предписанных законами; и пока они держались такого образа действия, будучи связаны обязательствами по отношению к народу, они сохраняли царство за собой и за своим потомством и не терпели ни от кого умаления своей власти, но и сами цари между собой и народы [38], а также цари по отношению к соседним народам и народы по отношению к соседним царям оказывали доверие и были связаны обещаниями взаимной военной помощи.
XVIII. 1. Весьма, однакоже, ошибаются те, которые полагают, что если только государи соглашаются на утверждение хотя бы некоторых своих актов сенатом или иным каким-нибудь собранием, то уже имеется разделение верховной власти; ведь если таким образом отменяются некоторые акты, то, надо полагать, они отменяются волею самого государя, которому угодно таким путем оградить себя от ответственности за распоряжения, принятые вследствие настойчивого домогательства. Таково было повеление Антиоха III своим должностным лицам не выполнять его распоряжений, содержащих что-либо противное законам (Боерий, ad с. 1. de const, in Decret; Плутарх, «Апофегмы»), а также приказ Константина, чтобы ходатайства по делам несовершеннолетних и вдов не направлялись на разрешение в императорскую канцелярию, даже при наличии на то соответствующего рескрипта самого императора [39] (L. unica С. quando imperator).
2. Потому что подобный порядок сходен с завещанием, снабженным оговоркой о недействительности последующих завещательных распоряжений, ибо такого рода оговорка означает предположение, что последующее распоряжение не выражает подлинной воли завещателя. Но как эта оговорка, так и упомянутое поведение государя могут быть отменены прямым распоряжением и особым волеизъявлением соответствующего лица.
XIX. Здесь я отнюдь не могу сослаться на авторитет Полибия, относящего Римское государство к разряду государств со смешанной формой правления, поскольку в то время, если иметь в виду не фактический порядок, но правовые основания государственной деятельности, оно было чисто народным, ибо и власть сената, выражавшего участие знатных в правлении, и консулов, по его мнению, имевших почти царскую власть, была подчинена народу. То же относится и « мнению других авторов политических рассуждений, которые предпочитают довольствоваться внешней формой повседневной административной практики, нежели вникать в самые права верховной власти в соответствии с сущностью государственного строя.
XX. 1. Ближе к разбираемому предмету — учение Аристотеля о некоторых видах царской власти между неограниченной монархией, называемой им абсолютной (то же, что «совершенная монархия» в «Антигоне» Софокла [40], «самодержав-
142 Книга первая
нал и неограниченная монархия» Плутарха [41], «независимая власть» Страбона), и властью лакедемюнских царей, которая есть чистый принципат. Я полагаю, что примером такой царской власти могут служить еврейские цари, так как, мне думается, не может быть сомнения в том, что во многих отношениях они располагали верховной властью, ибо ведь народ хотел иметь таких же царей, какие были у соседей [42], а восточные народы находились всегда в безусловном подчинении у своих царей. В «Персах» Эсхила Атосса так говорит о персидском царе:
Он не ответственен пред государством. А у Марона сказано:
Так ни
Египет, ни даже
Лидия, ни
народы Парфян, ни Индийский Гидаспес
Не почитают
царя.
У Ливия же (кн. XXXVI) читаем: «Сирийцы и прочие азиатские племена рождены для рабства», с чем согласны слова Аполлония у Филострата: «Ассирийцы и мидяне даже обожают неограниченное господство». У Аристотеля в «Политике» (кн. III, гл. 14) сказано: «Обитатели Малой Азии тер пеливо переносят неограниченное владычество». А у Тацита батав Цивилис обращается к галлам с такими словами: «Рабство составляет удел Сирии и Азии, и покорного своим царям Востока» [43] («История», IV). Ибо и в Германии, и в Галлии в те времена были цари, но, как указывает тот же Тацит, обладавшие лишь временным правом на царство и авторитетом в делах совета, но не властью повелевать.
2. Мы уже отметили выше, что весь народ еврейский, подчинялся царю; Самуил, изображая власть царей, достаточно убедительно указывает, что у народа не сохранялось никакого прибежища против насилия царя. Это правильно выводят древние учители из слов псалма: «Тебе единому согрешил». А к этому месту имеется примечание у Иеронима: «Так как Давид был царем и никого другого не боялся» [44]. У Амвросия же сказано: «Царь не был связан никакими законами, потому что цари вообще свободны от ответственности, ибо никакие законы не налагают на них наказаний, поскольку они ограждены своей неограниченной властью [45]. Таким образом, не может согрешить против человека тот, кто не подчинен другому высшему» (кн. IV). То же можно прочесть у Исидора Пелусиота в недавно опубликованном послании CCCLXXXHI. Насколько мне известно, евреи согласны, что за нарушение их царем законов о царских обязанностях полагалось наказание розгами, но такое телесное наказание у них не было связано с позором, цари подчинялись ему добровольно в знак покаяния, причем удары наносились не ликтором, но лицом, назначенным. самим царем, который сам устанавливал и меру наказания. От принудительных наказаний цари были освобождены настолько, что даже закон о разувании, связанном с бесчестием, на них не распространялся. В толкованиях раввинов имеется следующее изречение еврея Варнахмана в разделе о судьях: «Ни одна тварь не судит царя, но сам бог, от коего исходит всякое благословение».
3. Как бы то ни было, во всяком случае я полагаю,, что разрешение некоторых дел было изъято у царей и сохранено за синедрионом в составе 70 мужей, учрежденным Моисеем по божественному повелению, продолжавшим существо-
Глава III 143
вать непрерывно до времен Ирода и пополнявшимся путем кооптации. Оттого и Моисей, и Давид называют этих судей божественными (Исход, XXII, 8; псалом LXXXII, 1) и самые суждения их называют суждениями божиими (Второзаконие, I, 17; II Хрон., XIX, 6, 8); и суды эти, «ак сказано, судят не человеческой властью, но по божественному уполномочию. Сверх того, явно отличны дела божий от дел царских (I Хрон., XXVI, 32, и И Хрон., XIX, 11), где под делами божиими, по удостоверению ученейших евреев, следует понимать судебные решения, постановляемые по закону божию. Я не отрицаю того, что царь иудейский сам разрешал некоторые уголовные дела; Маймонид в этом деле отдает ему предпочтение перед царем десяти колен израилевых, что с несомненностью подтверждается и немалым количеством примеров как в священном писании, так и в писаниях евреев. Однакоже разрешение некоторых дел, по-видимому, не было предоставлено царю, как, например, о коленах, о первосвященнике, о пророках [46]. Подтверждение этого имеется в истории пророка Иеремии, которого старейшины осудили! на смерть, на что царь заметил: «Вот он находится в вашей власти, ибо царь бессилен против вас» (Иеремия, XXXVIII, 5); то есть, значит, в такого рода делах. И если кто-либо обвинен был по любому иному делу перед синедрионом, царь не мог изъять его дела из ведения этого суда. Так что Гиркан, не будучи в состоянии воспрепятствовать суду над Иродом, прибег к хитрости, чтобы избегнуть решения (Иосиф Флавий, «Иудейские древности»,
4. В Македонии цари, потомки Карана, по словам Кал-лисфена, приведенным у Арриана, «приобрели власть не насилием, но по закону». А у Квинта Курция в книге IV сказано: «Македоняне привыкли жить под царской властью, но под сенью большей свободы, нежели прочие народы». Ибо ведь рассмотрение дел, по которым гражданам грозила смертная казнь, не входило в ведение царя. Тот же Курций (кн. VI) добавляет: «Дела о смертной казни, согласно древнему македонскому обычаю, рассматривали войска; в мирное же время рассмотрение этих дел принадлежало народу, царская же власть была бессильна, если не успевала заранее получить одобрения своих решений». Имеется еще один пример такого смешения властей в другом месте у Курция: «Македоняне, согласно обычаю своего народа, наблюдали, чтобы царь не охотился пешком, без избранной свиты из числа знатных и друзей» (кн. VIII). Тацит сообщает о готонах: «Они находятся в несколько большем подчинении у своего царя, нежели прочие германские племена, но не вовсе лишены свободы». Ибо раньше он изобразил принципат как право советовать, но не как власть повелевать. Вслед за тем он изображает абсолютную царскую власть такими словами: «Повелевает один. Власть его не ведает границ и не является временным полномочием». Евстафий в комментарии на шестую песнь «Одиссеи», где описывается государственное устройство феакийцев, говорит, что «у них было смешение власти царя и знатных» [47].
5. Нечто подобное я нахожу во времена римских царей. Тогда почти все государственные дела вершились рукой царя. «Нами повелевал Ромул по своему произволу», — пишет Тацит. «Несомненно, что первоначально в Риме вся власть в государстве принадлежала царям», — говорит Помпоний; и тем
144 Книга первая
не менее даже в это время разрешение некоторых дел было сохранено за народом, как полагает Дионисий Галикарнасский. Если же отдать предпочтение свидетельствам самих римлян, то в некоторых случаях имелась возможность обращаться к народу с жалобами на царя, как замечает Сенека (письмо CVIII) на основании трактата Цицерона «О государстве», а также понтификальных записей и Фенестеллы. Вскоре затем Сервий Туллий, овладевший царской властью не столько по праву, сколько по расположению к нему народа, значительно способствовал умалению царской власти, ибо, по выражению Тацита, «он утвердил законы, которым должны были подчиняться даже цари» («Летопись», кн. III). Не удивительно поэтому, что, по словам Тита Ливия, власть первых консулов отличалась от царской власти почти не чем иным, как только годичным сроком.
6. Сходное смешение народной и олигархической власти имело место в Риме во времена междуцарствия и в первые консульства. Ибо в некоторых делах, и как раз наиболее важных, постановления народа приобретали силу не иначе, как с одобрения сената [48]; впоследствии же с возрастанием власти народа это правило сохранило лишь внешнюю видимость старины, так как сенат начинает давать свое одобрение решениям народа заранее, не дожидаясь исхода дел в комициях, как свидетельствует Тит Ливии и Дионисий Галикарнасский. Даже в более поздние времена наблюдаются некоторые следы прежнего смежения властей до тех пор, пока, по словам Тита Ливия, власть оставалась у патрициев, то есть у сената; у трибунов же, то есть у народа, было право содействия, а именно — право отклонения тех или иных мероприятий или право вмешательства (кн. VI).
7. Исократ тоже был склонен видеть в Афинском государстве во времена Солона некоторое смешение власти знатных с народным правлением.
[1] Тоже и автор жизнеописания Ганнибала: «Подобно консулам в Риме, в Карфагене ежегодно назначалось по два царя». К тем, кого условно называют царями, можно присоединить также сыновей, на которых переходило царское имя от родителей, пока они сохраняли царский сан. Таков был и Дарий, которого отец Артаксеркс присудил к смерти, по словам Плутарха в жизнеописании Артаксеркса.
[2] Такое же замечание у Дионисия Галикарнасского (кн.кн. II и V).
[3] См. у Карла Молинеуса «Толкование на Парижские обычаи» (разд. I, § 2, прим. 4, МЬ 16 и 17).
[4] Пример временной императорской власти у Никифора Григоры (в начале кн. IV).
[5] Так что, когда народ пожелал спасти жизнь Фабия Рутилиапа, он обратился с ходатайством к диктатору.
[6] Это — следы древних обычаев бегетриев; см. у Марианы (кн. XVI).
[7] То же сообщал о герулах Прокопий в «Готском походе» (кн. II); о лонгобардах — Павел Варнефрид (кн. кн. IV и VI); о бургундах — Аммиан Марцеллин (кн. XXVIII); о молдаванах — Лаоник Халко-кондила; о царе Агаде у африканцев — Иоанн Лев (кн. VII); о жителях Норвегии Вильгельм Нейбригенский сообщает, что царем там становится каждый, кто убьет царя; о квадах и язигах можно найти нечто подобное в извлечениях из Диоиа.
[8] Фукидид пишет: «Этот Тер, отец Ситалка, основал царство одрисов, чье господство распространил на большую часть Фракии, хотя значительная часть фракийцев оставалась свободной». Сенека-отец в книге первой «Наставлений» пишет: «Ибо в свободном государстве решение не постановляется таким же образом, как и при царе». Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» (кн. XIII) пишет: «у царей и свободных народов». Цицерон в письме XV, 4: «С помощью свободных народов и союзных царей». Плиний об индийцах пишет (кн. VI, гл. XX): «Напротив, здесь благодаря горам, непрерывно тянущимся вдоль океана, население живет в полной независимости и без царей».
[9] Подобный же пример см. у Бизаррия, «История генуэзцев» (кн. XIX)
[10] Император Марк Аврелий Антонин, истощив казну в войне и не желая обременить народ новыми налогами, устроил аукцион на форуме Траяна и распродал золотые сосуды, сосуды из хрусталя с благовониями, шелковую и золотую одежду, принадлежавшую его жене, а также многие драгоценные украшения.
Так, Фердинанд приобрел половину королевства Гренады по вступлении в брак, как бы на доходы с королевства Кастилии. Об этом сообщает Мариана («История Испании», кн. XXVIII).
[11] Сподвижники Балдуина в крестовом походе на Восток уступили ему половину городов, областей, доходов от них и вообще от всякой захвачешюй ими военной добычи.
[12] Тот же Геркулес, победив дриопов, обитавших возле Парнаса, принес их в дар Апполону. Сервий «На «Энеиду» (кн. IV): «Геркулеса взял себе в союзники в войне против лапифов Этим, царь дорян, отдав половину своего царства в вознаграждение за этот союз. Кихрей. царь Саламина, не оставив потомства, завещал свое царство Тевкру». Пе-лей от Эвримона. царя Фтии, получил третью часть царства в виде приданого, о чем сообщает Аполлодор. У Ливия (кн. I) имеется следующее замечание: «Прока завещал царство Нумитору».
[13] См. комментарий Сервия на шестую эклогу [Виргилия]. У Гомера Иобат также выдает дочь за Беллерофонта:
С половиной всех почестей царских,
что Сервий в комментарии на Виргилия толкует так: «Он выдал за него замуж свою дочь вместе с частью своего царства в виде приданого».
Феникс говорит о Пелее:
Многие дал во власть мне народы,
Те во Фтии пределах, прочие в царстве долопов.
Лапасса, выходя замуж за Пирра, царя эпирского, принесла ему в приданое город Коркиру, завоеванный ее отцом Агафоклом (см. Плутарх, в жизнеописании Пирра).
[14] Аммиан Марцеллин о персах, хотя исторически не вполне точно, сообщает (кн. XXII): «Весь народ был передан Александром по завещанию в наследство одному лицу».
[15] Валерий Максим: «Аттал по завещанию принес в дар римскому народу Малую Азию». Серторий говорит о том лее самом у Плутарха: «Так как римский народ владеет этой страной полноправно».
[16] см. Аппиан, «Война с Митридатом» и «Гражданская война» (кн. I).
[17] Где имеются города Береника, Птоломаида, Кирена (см. Евт-ропий, кн. VI).
[18] Аппиан, «Война с Митридатом»: «Кирену оставил римлянам по завещанию Апион, побочный сын из рода Лагидов». Аммиан Мар-целлин (кн. ХХП): «Мы получили пустынную Ливию по предсмертному распоряжению царя Апиона. Мы получили Кирену с прочими городами Пятиградной Ливии по милости и благоволению Птолемея». Ведь царем киренян назывались и Апион. и Птолемей (см. краткий обзор у Ливия, кн. LXX). Сам Апион получил царство Кирену по завещанию отца (см. у Юстина, кн. XXXIX). О другом Апионе, о котором сообщает Аммиан и который оставил по завещанию римскому народу пустынную Ливию, имеется упоминание в хронике у Евсевия под годом МДССССLII. Сюда же относится сообщение Прокопия в сочинении «О зданиях» о том, что по завещанию царя Арсака Армения была разделена, причем большая часть была оставлена его сыну Арсаку, а меньшая — Тиграну. У Иосифа Флавия мы узнаем, что Ирод после данного ему Августом разрешения завещать царство самому любимому из своих детей по усмотрению неоднократно менял свое завещание («Иудейские древности», кн. кн. XV и XVI). Такой же обычай распоряжения по завещанию в отношении завоеванных земель существует у готов и вандалов. Гизерих, король вандалов, составил такое завещание об Испании (Прокопий, «Война с вандалами», I). Теодорих отдал Лили-бей, в Сицилии, в приданое сестре Амалесфриде (Прокопий, там же). Тот же обычай принят у прочих народов. Завоевав Аквитанию, Пипин разделил ее между своими детьми, как свидетельствует Фредегар в конце своей хроники. О завещании, по которому оставлена Бургундия, см. у Аймона (кн. III, 68 и 75). Царь Феца оставил Фец по завещанию своему второму сыну (Лев Африканский, кн. III; у него же о Бугии, кн. V). Султан Аладин завещал Осману многие города (см. «История Турции» Леунклавия, кн. II). Царь Гермианы отдал в приданое своей дочери, которую он выдавал за Баязета, города Фригии (см. у того же Леунклавия, кн. V). Турецкие владения в Каппадокии Мусал разделил между своими детьми (Никита, кн. III). Прибрежные города Понта Эвксинского были переданы Мурату Кушином-бегом (Леунклавий, кн. I) Баязет передал Стефану города Сербии в честь своей жены, сестры Стефана (у него же, кн. VI). Султан Магомет оставил царство по завещанию Мурату (там же, кн. XII). Якуб-бег, князь Гермианы, сделал наследником своих владений султана Мурата (там же, кн. XIV). Турецкий султан Магомет замышлял оставить свое царство двоим сыновьям: Амурату — европейскую часть, Мустафе — азиатскую, о чем имеется сообщение у Халкокондилы (кн. IV). Император Василий Порфирородный был сделан наследником области, принадлежавшей Давиду Куролалату в Иберии, — об этом рассказано у Зонары.
Обращаюсь к христианским государям, победителям Востока. Фоссалия была поделена между сыновьями Михаила Деспота; об отом — у Никифора Григоры (кн. IV). Князь Этолии оставил венецианцам Афины, Бэотию же продал Антонию (Халкокондила, кн. IV). Мессения, Итоме и приморская часть Аркадии были даны в приданое дочери князем Аркадии при бракосочетании ее с Фомой, сыном греческого императора (там же, кн. V), Акарнания была разделена, по завещанию князя Карла, между его внебрачными детьми; части Этолии были переданы кровным родственникам, о чем сообщает тот же Халкокондила. Королевства Иерусалимское и Кипрское были так же переданы частью по завещанию, частью по договорам; относительно Кипра см. Бембо, «История Италии» (кн. VII) и Парута (кн. I). О даровании генуэзцам города Кастры в Сардинии, а также других из удела Калигари сообщает Бизаррий в сочинении «О войне с пизан-цами» (кн. II). Роберт дал своему младшему сыну Дирраххиум и Аулон (Анна Комнина, кн. V). Альфонс Аррагонский оставил королевство неаполитанское, добытое оружием, своему внебрачному сыну Фердинанду, а Фердинанд несколько городов этого королевства завещал своему внуку (Мариана, кн. XXX).
[19] По словам Вописка, у Тацита, не следует оставлять по наследству верховной власти так, как оставляют поля и рабов. Сальвиан: «Нельзя передавать бедным по завещанию народы, которыми правил».
[20] См. капитулярии Карла Лысого (гл. XII, соглашение при Кари-эиаке). Сюда же следует отнести завещание Пелагея, по которому он оставил Испанию Альфонсу и Осмысинде; а также некоторые сведения о Дании у Саксона Грамматика. Не удивительно, что некоторые такие завещания вследствие неутверждения их народом оказывались недейсгвительными, как, например, завещание Альфонса Аррагонского (см Мариана, кн. X), а также Альфонса, короля Леона, в котором он назначил наследницами своих дочерей в обход своего сына (см. Мариана, кн. XII).
[21] См. нечто подобное у Кассиодора (кн. VIII, посл. VIII).
Так взаимные завещательные соглашения между Санхо и Яго Аррагонскими были утверждены вельможами (см. Мариана, кн. XII). То же было с завещанием Генриха, короля Наварры, в котором он назначил наследником Иоанна (тот же Мариана. кн. XIII), наконец, с завещанием королевы Изабеллы Кастильской (там же, кн. XXVIII).
[22] См. о княжестве Ургельском у Марианы (кн. XII, гл. 16).
[23] См. Котман, т. I, заключение XLI.
[24] См. у Марианы об Альфонсе V, короле Леона. А завещание короля Иоанна о регентстве и правлении королевством было отвергнуто вельможами (Мариана, кн. XVIII).
[25]
Птолемей, царь Египта, назначил опекуном своего сына римскнй народ (Валерий
Максим, кн. VI, гл. VI, Ms I).
[26] А к наследнику Александра Великого был назначен правительственный совет из македонских вельмож (Юсгин, кн. III).
[27] А также цари Индии, как сообщает Диодор (кн. И).
[28] Траян призывал гнев богов на свою голову и на правую руку, если умышленно нарушит долг (Плиний, «Панегирик»). Император Адриан поклялся не наказывать сенаторов иначе, как по решению самих сенаторов. Император Анастасий поклялся соблюдать правила Халкидонского вселенского собора; об этом сообщается у Зонары, Кедрина и др. Последние византийские императоры приносили присягу на верность греческой церкви; см. у Зонары, в жизнеописании Михаила Ренгависа и пр. См. также примеры торжественных обещаний готских королей у Кассиодора (кн. X, 16, 17).
[29] У Иосифа Флавия в истории Васфы сообщается, что царь «не мог договориться о мире с Васфой вследствие препятствия в законе». Такие законы назывались законами царства, как замечает Иаккиад в толковании «На Даниила» (кн. И, 13); о законах королевства Испании см. Мариану (кн. XX).
[30] Тот же историк, приводя закон об укреплении города Лета, сообщает об изменении закона царем, но не высказывает одобрения.
[31] «Законы повелевают выбрасывать непогребенные останки тиранов за пределы царских усыпальниц» (Аппиан, «Гражданская война», кн. III). Император Андроник лишил погребения останки своего отца Михаила за то, что тот решил принять латинскую веру (Никифор Григора, кн. VI).
[32] См. у Иосифа Флавия об обоих Иорамах, одном — царе иерусалимском, другом — царе израильском (кн. VIII, гл. гл. III и V); там же о иерусалимском царе Иоаде.
[33] Вот слова Плутарха: «Цари Эпира имели обыкновение после торжественных жертвоприношений Юпитеру, покровителю сражений, в области кассаров, составлявшей часть Молоссии, приносить клятву эпяротам. Они давали обещание последним повелевать ими согласно с законами. Эпнроты же обязывались блюсти их власть согласно тем же законам».
[34] См. пример у Кранца, в «Истории Швеции» (кн. IX).
[35] Даже под условием, чтобы подданные не способствовали царю в нарушении законов или отказывали ему в повиновении. См. «Историю Польши» Кромера (кн. кн. XIX и XXI), а также пример у Ламберта Ашаффенбургского в его истории Генриха, под годом 1074.
[36] См. у Цазия, «Заключения по отдельным вопросам» (кн. И. гл. XXXI).
[37] Так во времена Проба сенат утверждал законодательные постановления главы государства, выносил решения по апелляциям, назначал проконсулов в провинции, назначал помощников консулам. См. также Гайлия (кн. II, гл. LVII, № 7) и кардинала Мантика, «О молчаливых и неопределенных соглашениях» (кн. XXVII, разд. V, Ли 4).
[38]
Множество примеров можно найти в истории северных народов (см. Иоанн Магнус,
«История Швеции», кн. кн. XV
и XXIX; Кранц, «История
Швеции», кн. V; Понтан,
«История Дании», кн. VIII).
[39] Сюда же относится L. С. de Petitionibus bonorum sublatis.
[40] Как указано в примечании к § VIII, авторы трагедий уподобляют фиванское царство царствам финикиян, откуда произошли первые фиванские цари.
[41] Так, Дионисий Галикарнасский говорит о царях Спарты: «В Лакедемоне цари не обладали полновластием».
[42] По словам Иосифа Флавия, «народ ничуть не считал странным сам принять такой же образ правления, какой принят у соседей».
[43] Цицерон в речи «О консульских провинциях» говорит: «Так как народы Иудеи и сирийцы от рождения предназначены к подчинению». В «Елене» Еврипида читаем:
У варваров — все в рабстве, кроме одного. Что в слегка затуманенной форме сказано у Эсхила, а именно:
Никто не волен, кроме Зевса одного.
С чем сходно изречение Лукана:
Свободен на целом свете
Скоро будет лишь Цезарь один.
Саллюстий так высказывается о народах Востока: «Им столь прирождено почитание имени царя». Сервий и Филаргир приводят в этому известное место из «Георгии» Виргилия. Аполлоний о Дамисе у Филострата (кн. VII): «В качестве ассирийца и соседа мидян он невысокого мнения о свободе». Юлиан против христиан: «Что сказать тебе, в частности, о характере германцев, столь привязанных к свободе и не выносящих ярма, или, напротив, о сирийцах и парфянах, покорно выносящих владычество господина, и обо всех варварах, живущих па ностоке и на юге, и о множестве прочих народов, довольных своей участью под властью царей, подражающих власти хозяина над слугами?».
Клавдиан:
Не вручили тебе мы покорных в рабстве сабеев;
Не сотворили тебя господином армянского края.
[44] Также Иероним в послании «К Рустику о покаянии»: «Ибо он был царем, никого не боялся и не имел никакого над собой начальства» .
[45] Подобное же замечание высказывает Арнобий младший в толковании на тот же псалом. Витигес у Кассиодора полагал: «Так как царская власть установлена свыше, то только небу следует предоставлять суд над деяниями царей, в которых они отнюдь не ответственны перед людьми».
[46] «He бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима» (евангелие от Луки, ХШ, 33).
[47] Лаоник Халкокондила сообщает, что такого рода смешение • существовало в королевствах паннонов и англов (кн. II), у аррагонцев (кн. V) и в Наварре (там же), где, по его словам, ни должностные лица не назначаются королем, ни военный гарнизон не располагается в городах против воли населения. И вообще ничто не вменяется гражданам в обязанность вопреки обычаям. Цари бывают — одни полновластные, другие — подчинены законам, как указал также Лев и Герсонид в толкованиях на кн. I Самуил (VIII, 4). Удивительные вещи сообщает об о. Тапробане Плиний (кн. VI, гл. XIII): «Народ избирает царем кого-нибудь из людей старых, кротких и бездетных; если же у него впоследствии родятся дети, то он должен отречься, чтобы царская власть не стала наследственной. Народ выбирает к нему тридцать советников, дабы никто не присуждался к смертной казни иначе, как по приговору большинством голосов. На решение этого совета возможно также жаловаться народу, который тогда назначает 70 судей. Если же за оправдание выскажется не более 30 (так читается это место), они лишаются сана с величайшим позором. Почитают царя, как дети отца, прочие арабские племена. Если царь совершит какое-нибудь преступление, то его карают смертью, однакоже не убивают, но все покидают его и прекращают с ним всякое общение». См. по этому вопросу «На «Энеиду» (кн. IV) Сервия, к словам «народ и старейшины»: «По мнению некоторых в этом месте подразумеваются три составные части государства — народ, вельможи, царская власть. По словам Катонп, государственное устройство Карфагена слагалось из этих трех элементов».
[48] Плутарх в жизнеописании Кориолана пишет: «Народ не имел права ни издавать законы, ни повелевать что-либо иначе, как с одобрения сената». О подобном же смешении властей в Генуэзской республике в его время сообщает Халкокондила (кн. V).