|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Положение Ленина, что главным в Марксистском учении о
государстве является идея слома старой буржуазной государственной Мишины,
привело к тому, что в послеоктябрьский период, равно как и незадолго до него,
Ленин многократно повторял эту мысль. Тем более, как мы только что видели,
управление государством, все его строительство для Ильича – дело плевое Правда,
и в самом понимании государственного аппарата нет у него четкости, ибо в различных
случаях к государственной машине oft относит собственно исполнительный аппарат государственной
власти, а в других местах дополняет этот аппарат парламентской системой. Вот
почему в работах Ленина послеоктябрьского периода так много места уделено буржуазной
демократии и буржуазному парламентаризму. Яри этом и то, и другое рассматривается
Лениным сквозь черные очки, как сплошь негативное явление.
В заключительном слове по докладу СНК12 (25) января 1918 г.
на III Всероссийском съезде
Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Ленин продолжал
рассматривать демократию как одну из форм буржуазного государства. «Демократия,
– говорил Ленин,, – формальный парламентаризм, а на деле – беспрерывное
жестокое издевательство, бездушный, невыносимый гнет над трудовым народом» (35,
280-281)
Для Ленина все буржуазные государства – едины суть. Что США,
что Франция, Италия и т. п. Он явно не хочет различать ни многообразные формы
буржуазных государств, ни действующие в них политические режимы. По поводу
Америки в речи на заводе Михельсона 30 августа 1518 г Ленин говорил, чти Хотя
Америка является самой свободной и цивилизованной страной, хотя они по форме
является демократической республикой, там господствует горстка миллиардеров, а
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 217
весь народ в неволе и рабстве. Сделав этот произвольный
вывод, оратор далее говорил: если рядом «с демократической республикой мы видим
крепостное рабство миллионов трудящихся и беспросветную нищету, то
спрашивается: где тут ваше хваленое равенство и братство?
Нет! Где господствуют «демократы» – там неприкрашенный,
подлинный грабеж. Мы знаем (неужели? откуда? – Э.Р.) истинную природу
так называемых демократий» (37, 83). Аналогичных высказываний о демократических
буржуазных государствах, в частности о США, у Ленина множество. Приведя в
работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» случай расправы с одним
попом в США, Ленин осенью 1918 г., когда террор в России достиг неслыханных
масштабов, утверждал, что Америка, огромная демократическая социальная республика,
на самом деле является антидемократическим государством.
И вообще, по Ленину, все, кто забывает, что всякое
государство есть машина для подавления одного класса другим, отрекаются от марксизма.
В качестве примера Ленин опять приводит Каутского. Вся работа Ленина
«Пролетарская революция и ренегат Каутский» – это филиппики против буржуазной
демократии, против буржуазной республики и достоянные утверждения, что самая
демократическая буржуазная республика является машиной для угнетения
пролетариата буржуазией. У Ленина целый набор фраз для характеристики
буржуазной демократии: «узкая», «лицемерная», «лживая», «фальшивая»,
«демократия для богатых», «обман для бедных» и, т. п. Для него несомненна
историческая ограниченность и условность буржуазного парламентаризма, при
котором, утверждает Лении, господствует вопиющее противоречие между формальным
равенством, провозглашенным буржуазией, и тысячами различных ухищрений и
ограничений, делающих пролетариев наемными рабами. Такое противоречие, по
мнению Ленина, раскрывает массам глаза на лживость, гнилость и лицемерие
капитализма (37, 255). В связи с отрицанием этих обвинений Каутским Ленин
объявляет его либералом, лакеем буржуазии, лижущим ее сапоги. Такой же желчи и
хлестких выражений против Каутского и иных «ренегатов» в «Пролетарской
революции и ренегате Каутском» более чем достаточно.
Особую неприязнь вызывает у Ленина идея «чистой демократии»
о том, что демократия является исторической общечеловеческой ценностью. Для
Ленина демократия в условиях классового общества – это классовая демократия.
Поэтому, по словам Ленина, «чистая демократия» означает лживую фразу либерала,
одурачивающего пролетариат. Есть два типа демократии, по словам автора «Пролетарской
революции и ренегата Каутского», – буржуазная демократия и демократия
пролетарская, которая со временем будет отмирать, но никогда не будет «чистой».
У Ленина сплошные иллюзии, защоренность, отказ от бросающихся в глаза
политических реалий. Такой же утопией был и
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 218
его вывод о том, что пролетарская демократия в миллион раз
демократичнее любой буржуазной демократии, а Советская власть в миллион раз
демократичнее самой демократической буржуазной республики. И это Ленин писал
тогда, когда большевистский террор захлестнул собой буквально все уголки
России, когда от демократии какого бы то ни было типа вообще ничего не
осталось.
Антидемократизм буржуазного государства Ленин объясняет
господством в нем частной собственности. В докладе на II Всероссийском съезде профессиональных
союзов 20 января 1919 г. Ленин говорил: «...Если, мы не поставим вопроса так,
как его всегда учил ставить Маркс и как его учила ставить повседневная борьба
пролетариата, и как учила ставить каждая стачка, каждое обострение
профессиональной борьбы; поставить вопрос так, что, пока собственность остается
за капиталистами, всякая демократия будет только лицемерно прикрытой буржуазной
диктатурой» (37, 437). С капиталистической собственностью, по мнению Ленина,
связана вся структура буржуазной государственной машины, начиная от буржуазного
парламента и кончая всем аппаратом исполнительной власти. Если, говорил Левин,
сохраняются собственность капиталистов и их власть, то Даже в самой
демократической республике буржуазный парламент представляет собой машину для
подавления миллионов трудящихся кучкой эксплуататоров (37,407). >
И следовал ленинский вывод, что самая демократическая
республика есть не что иное, как наряд для хищника самого зверского,
готового разорить к подавить сотни миллионов людей. Живя в мире иллюзий,
Ленин в письме к Сильвии Панкхерст 28 августа 1919 г. заявил, что буржуазные
парламенты должны быть устранены и заменены советскими учреждениями. Это не
помещало Ленину в книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», написанной в
апреле – мае 1920 г., заявить о необходимости для пролетариата и его партии
участвовать в парламентских выборах, в парламентской деятельности с подрывной
целью, с целью взорвать парламент изнутри для того, чтобы разогнать буржуазный
парламент. В речи о парламентаризме 2 августа 1920 г. на II конгрессе Коммунистического
Интернационала Ленин прямо заявил: «Мы вынуждены вести борьбу в парламенте для
разрушения парламента» (41, 256).
Итак, работая в буржуазных парламентах, вожди пролетариата,
его представители в качестве цели Должны всегда помнить о его разрушении. И
Ленин возвращается к проблеме, поставленной в труде «Государство и революция»,
к проблеме слома буржуазной государственной машины, к большей или меньшей
конкретизации того, что надо уничтожать в ходе этого слома и что надо оставить,
что следует, если только следует, использовать при создании пролетарского
государственного аппарата. При этом взгляды Ленина претерпевали известные
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 219
изменения, поскольку он в практической деятельности
сталкивался с такими реалиями, которые не мог не учитывать.
С этой целью Ленин ссылается на Маркса и его анализ опыта
Парижской коммуны. В работе «Удержат ли большевики государственную власть?»
Ленин подтверждает свой вывод, сделанный в труде «Государство и революция», о
том, что идея слома старой государственной машины есть основная в марксистском
учении о государстве. Маркс, писал Ленин, учил1 на основании опыта
Парижской коммуны, что пролетариат не может просто овладеть старой готовой
буржуазной государственной машиной и пустить ее в ход для осуществления своих
целей, что рабочий класс должен разбить эту машину и заменить ее новой.
«Овладеть» государственным аппаратом» и «привести его в движение» пролетариат
не может. Но он может разбить все, что есть угнетательского, рутинного»
.неисправимо-буржуазного в старом государственном аппарате, поставив на его
место свой, новый аппарат. Этот аппарат и есть Советы рабочих,
солдатских и крестьянских депутатов» (34,303).
Это написано вскоре после работы «Государство и революция» и
незадолго до октябрьского переворота. Здесь Ленин как бы ограничивает мысль о
сломе старого государственного аппарата тем, что требует уничтожения того, что
в нем есть рутинного, угнетательского, неисправимо-буржуазного. Несколько иначе
звучит мысль Левина, высказанная в тезисах и докладе о буржуазной демократии и
диктатуре «пролетариата» 4 марш 1919 г. на I конгрессе Коминтерна. Ленин теперь видит значение Коммуны в
том, что она сделала попытку «разбить, разрушить до основания буржуазный
государственный аппарат, чиновничий, судейский, военный, полицейский, заменив
его самоуправляющейся массовой организацией рабочих, которая не знала
разделения законодательной и исполнительной власти» (37,493). Теперь Ленин
отходит от идеи ограничения слома старой буржуазной государственной машины,
полагая, что развивать и разрушат, ее надо до самого основания, круша тем самым
всю накопленную человечеством политическую и правовую культуру. Смысл замены
старого аппарата новым Ленин видит, как и Маркс, в том, что создавалась Такая
организация государственной власти, которая не имела разделения власти на
законодательную и исполнительную. Но идея разделения властей, истоки которой
уходят в глубокую древность, была направлена против сосредоточения
неограниченной, бесконтрольной государственной власти в руках одного лица или
нескольких лиц. Эта идея, выстраданная прогрессивной политической мыслью, стала
одной из важнейших, центральных, начиная с XVII в. Она получила самое широкое развитие в XVIII и, особенно, в XIX столетии. В России во второй
половине XIX и начале XX в. была создана огромная
литература, посвященная обоснованию правового государства, в котором идея разделения
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 220
властей имела важнейшее значение. Именно она вызывала
наибольшее раздражение Ленина, повернувшегося спиной к прогрессивной
политико-правовой мысли, к идее разделения властей, видевшего в ней реакционную
суть буржуазной государственной машины.
Если, как отмечалось, в работе «Удержат ли большевики
государственную власть?» Ленин ограничивал идею слома преимущественно
угнетательской частью государственного аппарата, то впоследствии он, ка»
правило, отказывается от этого ограничения. В той же работе Ленин писал: «Кроме
преимущественно «угнетательского» аппарата постоянной армии, полиции,
чиновничества, есть в современном государстве аппарат, связанный особенно тесно
с байками и синдикатами, аппарат, который выполняет массу работы
учетно-регистрационной, если дозволительно тай выразиться. Этого аппарата
разбивать нельзя и не надо. Его надо вырвать из подчинения капиталистам, от
него надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов их нитями влияния, его
надо подчинить пролетарским Советам его надо сделать более всеобъемлющим,
более всенародным. И это можно сделать, опираясь на завоевания, уже
осуществленные крупнейшим капитализмом,.!.» (34,307). А далее Ленин уточняет
мысль о банках. «Крупные банки, – продолжает он, – есть тот
«государственный аппарат», который нам нужен для осуществления
социализма и который мы берем готовым у капитализма, причем нашей
задачей является здесь лишь отсечь то, что капиталистически уродует этот
превосходный аппарат, сделать его еще кружнее, еще демократичнее, еще
всеобъемлющее. Количество перейдет в качество. Единый крупнейший из крупнейших
государственный банк, с отделениями в каждой волости, при каждой фабрике – это
уже девять десятых Социалистического аппарата. «Это –
общегосударственное счетоводство, общегосударственный учет производства
и распределения продуктов, это, так сказать, нечто, вроде скелета социалистического»
общества» (34, 307). Чего здесь больше: иллюзий или наивности! Как можно свести
девять десятых социалистического аппарата к единому государственному банку? И
опять старая мысль о том, чтобы, сделать государственный банк всеобъемлющим,
супермонополистом, мысль столь близкая и дорогая Владимиру Ильичу Ульянову.
Итак, мысль, что девять десятых социалистического аппарата заключается в едином
в стране крупнейшем из крупнейших государственных банков с отделениями в каждой
волости, при каждой фабрике. Не хочется говорить, что это просто нелепость,
чепуха. Но тогда, что это такое?
Но речь шла не только чтоб использовании старых банков; Она
касалась и вопроса об использовании капиталистов в новом государственном,
аппарате. Ленин ставит задачу так запугать буржуазию, чтобы она забыла думать
об активном сопротивлении «пролетарскому» государ-ству< Более того, он
считает, что надо заставить старых чиновников ра-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 221
ботать в новых организационно-государственных рамках,
«Недостаточно, – писал Ленин, – «убрать вон» капиталистов, надо (убрав вон
неугодных, безнадежных «сопротивленцев») поставить их на новую
государственную службу» (34, 311). Это относится как к капиталистам, так я
к верхнему слою буржуазной интеллигенции, к служащим и т.д. Для этого следует
взять списки директоров, членов правления и т. п., которых, по мнению Ленина,
самое большее несколько тысяч, и приставить к каждому из лих по десятку и по
сотне контролеров иэ аппарата Советов и таким образом сделать сопротивление
буржуазии невозможным. Удивительная наивность и утопия. Недремлющий контроль за
капиталистами, которых уже нет (ибо они экспроприированы)! Однако оказалось,
что это контроль над народом, причем жестокий, при котором каждый следил за
каждым. Но это уже не просто увеличение контроля, это не просто система
контроля, а система всеобъемлющей, всеохватывающей слежки.
Но в тезисах и докладе о буржуазной демократии и диктатуре
«пролетариата», спустя полтора года, говорится иное: «...Только советская
организация государства в состоянии действительно разбить фазу и разрушить
окончательно старый, т.е. буржуазный, чиновничий и судейский аппарат, который
сохранялся и неизбежно должен был сохраняться при капитализме даже в самых
демократических республиках, будучи фактически наибольшей помехой проведения демократизма
в жизнь для рабочих и крестьян» (37, 501). Речь идет опять о разбитии сразу и
разрушении окончательно старого буржуазного чиновничьего и судейского аппарата.
Подобных противоречивых высказываний о сломе старой буржуазной государственной
машины; у Ленина множество. В работе «Выборы в учредительное собрание и
диктатура пролетариата», написанной 16 декабря 1919 г., он ставит вопрос, каким
образом, как государственная власть в руках пролетариев может стать орудием его
классовой борьбы за влияние на многочисленные непролетарские трудящиеся массы,
за отвоевание их от буржуазии, за привлечение на сторону пролетариата? И
отвечает: «...Пролетариат достигает этого тем, что пускает в ход не старый
аппарат государственной власти, а ломает его вдребезги, не оставляет в
нем камня на камне (вопреки воплям запуганных мещан и угрозам саботажников) и
создает новый государственный аппарат» (40} 12). Новый государственный
аппарат приспособлен к диктатуре «пролетариата» и борьбе с буржуазией. Этот
новый государственный аппарат, по Ленину, и есть Советская власть. Итак, старый
аппарат государственной власти надо не просто ломать, а ломать вдребезги. Надо
ломать так, чтобы не оставлять от него камня на камне, т.е. уничтожать все и
вся. От ленинских мыслей, высказанных в работе «Удержит ли большевики
государственную власть?», ничего не остается. Кстати, даже в этой работе Ленин
писал, что, пока государство является машиной для по-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 222
давления буржуазией пролетариата, «до тех пор пролетарский
лозунг может быть лишь один: разрушение этого государства (34, 318).
На заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских
депутатов 25 октября (7 ноября) 1917 г., в докладе о Задачах власти Советов
Ленин подчеркивал, что значение октябрьского «переворота состоит в том, что у
нас будет Советское правительство, наш собственный орган власти, без какого бы
то ни было участия буржуазии... В корне будет разбит старый государственный
аппарат и будет создан новый аппарат управления в лице советских организаций
(35, 2). Итак, не просто разбить, а в корне должен быть разбит старый
государственный аппарат.
Однако у Ленина не было четкого плана слома Старого
государственного аппарата. Его высказывания по этому вопросу, как отмечается,
достаточно противоречивы. Так, по его мнению, слом Старой государственной
машины надо начинать с отмены, разрушения постоянной армии и замены ее всеобщим
вооружением народа. Об этом Ленин говорил уже в своем выступлении по вопросу о
водворении порядка в городе 13 ноября (31 октября) 1917 г. (35,40). Но вскоре
большевики поняли нереальность этого плана и в противовес указанию Маркса и
прежним указаниям Ленина создали огромную по количеству постоянную армию,
насчитывающую на первых пора до десятка миллионов человек. Слому подлежал по
плану Ленина и старый суд. В докладе о деятельности Совета народных комиссаров
11 (24*) января 1918 г. на III
Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Ленин
Заявил с гордостью, что большевики, не реформируя старый суд, сразу отдали его
на слом. Ой полагал, что этим был расчищен путь для подлинно народного Суда,
действующего, в отличие от старого, без формальностей, суда как орудия
воспитания на основах социалистического мировоззрения (35, 20). На самом деле
согласно декретам о суде был создан классовый суд, классовые трибуналы,
прославившиеся своей террористической деятельностью. Любопытно в связи с этим
следующее высказывание Ленива на заседании Петроградского Совета 12 марта 1919
г. Отметив, что октябрьский переворот привел к изгнанию старых судей и учреждению
народного суда, Ленин с удивительной легкостью говорил: «Но суд можно было сделать
легче, для этого не надо было знать стары! законов, а просто руководиться
чувством справедливости» (38,15) Для Ленина старые законы не имели никакой
цены. Но так же мало имели значение для Ленина декреты Советской власти,
которые он, особенно в конце своей жизни, считал говном. Главным для него было
«чувства справедливости», «революционное Правосознание» и «целесообразность».
Именно ими, по мнению Ленина, должен был руководствоваться суд при вынесении
решений по различным делам. А это означало не что иное, как классовую
предвзятость, как классовое правосознание «про-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 223
летариата», почти полную, бели не полную некомпетентность
специально подобранных по классовому и партийному признаку судей, по их
преданности большевикам.
В проекте программы РКП(б), черновой набросок которой был напечатан
23 февраля 1919 г. в газете «Петроградская правда», № 43, Ленин откровенно
писал, что на пути к коммунизму через пролетарскую диктатуру коммунистическая
партия без остатка, отбрасывая демократические лозунги, упраздняет такие органы
буржуазного господства, как суды старого устройства, заменяя их
рабоче-крестьянскими классовыми судами. Взяв всю власть в свои руки,
«пролетариат вместо прежней расплывчатой формулы: «Выборность судей народом»
выдвигает классовый лозунг: «Выборность судей из трудящихся только трудящимися»
и проводит его во всей организации суда... Отменив законы свергнутых
правительств, партия дает выбранным советскими избирателями судьям лозунг –
осуществлять волю пролетариата, применяя его декреты, а в случае отсутствия
соответствующего декрета или неполноты его, руководствоваться социалистическим
правосознанием, отметая законы свергнутых правительств» (38, 1J5). Вот уж поистине апология
беззакония.
В первоначальном варианте статьи «Очередные задачи Советской
власти» Ленин так аттестовал суд в капиталистическом обществе. Этот суд, по
словам Ленина, был преимущественно аппаратом угнетения, аппаратом буржуазной
эксплуатации. Поэтому обязанностью пролетарской революции было не
реформирование суда, как это предполагали кадеты, меньшевики и эсеры, а полное
уничтожение, до самого основания, всего старого суда и его аппарата. На его
месте создавался новый суд, советский, «построенный на принципе участия трудящихся
и эксплуатируемых классов, – и только этих классов, – в управлении
государством. Новый суд нужен был прежде всего для борьбы против
эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство или отстаивать свои
привилегии, или тайком протащить, обманом заполучить ту или иную частичку этих
привилегий» (36, 163). Ленин вновь подчеркивает классовый характер советского
суда, сменяющего старый суд, и ясно показывает социальное, классовое назначение
нового суда, задачей которого является борьба против бывших эксплуататоров. Но
ведь, как отмечалось, согласно взглядам Маркса и Ленина, после свершения
социалистической революции и экспроприации частной собственности эксплуататоров
больше нет. Поэтому на деле советский суд с момента его создания долгие годы
был орудием расправы с бывшими капиталистами и помещиками, а еще точнее,
орудием классовой мести и судебной расправы с инакомыслящими.
Трактуя марксову идею слома старой государственной машины,
Ленин продолжает исходить из того, что эта идея есть главное в, марксистском
учении о государстве. Но так же, как в «Государстве и рево-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 224
люции», он вновь допускает противоречия и
непоследовательность. С одной стороны, утверждается, что только пролетарская
революция призвана сломать старую государственную машину, а с другой стороны,
говорится, «что все великие революции стремились всегда смести до основания
старый капиталистический строй, стремились не только завоевать политические
права, но и вырвать самое управление государством из рук господствующих
классов, всяких эксплуататоров и угнетателей трудящихся, чтобы раз навсегда
положить предел всякой эксплуатации и всякому угнетению. Великие революции
именно и стремились сломить этот старый эксплуататорский государственный
аппарат, но до сих пор это не удавалось завершить до конца» (35, 286– 287). Что
же это за великие революции, которые стремились всегда сменить старый
капиталистический (?!) строй, сломить старый государственный аппарат? Ленин об
этом не говорит, и мы таких не знаем. Великих революций было не так уж и много
(к моменту, когда Ленин произнес эту фразу на III Всероссийском съезде Советов
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 18 (31) января 1918 г.), и среди
них не было ни одной антикапиталистической революции. Что имел в виду Ленин –
неизвестно. Скорее всего, приведенное положение из заключительного слова перед
закрытием названного съезда было фразой, лишенной какого-либо содержания. Ясно
одно, у Ленина нет никакого ясного представления о сломе государственной машины,
нет четкого понимания, что этот слом собой представляет.
Оставим в стороне «теоретические» суждения о сломе старой
государственной машины. Рассмотрим ленинские положения о том, чем следует
заменить старую государственную машину, какой аппарат государственной власти
должен прийти ей на смену. Таким аппаратом, по Ленину, являются Советы.
Преимущества этого аппарата Ленин видел, во-первых, в том, что они дают
вооруженную силу рабочим и крестьянам. Во-вторых, этот аппарат связан с
массами. В-третьих, этот аппарат в силу выборности и сменяемости его состава по
воле народа, без бюрократических формальностей является значительно более
демократическим, нежели прежние. В-четвертых, он связывает людей различных
профессий, облегчая проведение глубоких реформ без бюрократизма. В-пятых, он
дает возможность авангарду народа – пролетариату вести за собой всех
трудящихся. В-шестых, он дает возможность соединять выгоды парламентаризма с
выгодами прямой и непосредственной демократии, соединять законодательную
функцию с функцией исполнения законов (34, 304–305). Ленин убежден, что если бы
творчество революционных масс не создало Советов, то пролетарская революция в
России была бы делом безнадежным.
О смысле шестого преимущества советского государственного
аппарата (по Ленину) мы уже писали. Повторим лишь, что, поддерживая идею
соединения законодательной и исполнительной власти, больше-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 225
вистский вождь повернулся спиной к прогрессивному
политическому процессу. Не станем разбирать все «преимущества» советского
государственного аппарата, открытые Лениным. Забегая вперед, скажем лишь, что
более бюрократической системы государственной машины, нежели Советы,
политическая история не знала, и вскоре Ленин не только убедится в этом, но и
скажет об этом. А пока Ленин в многочисленных работах, выступлениях продолжает
тиражировать мысль о том, что Советы – высший тип демократии и государственного
аппарата, в котором массы привлекаются к постоянному, непременному и притом решающему
участию в демократическом управлении государственными делами (37, 62, 500 и
др.).
В канун октября 1917 г. Ленин подсчитал, что Россией
управляли после революции 1905 года 130 000 помещиков. И он полагает, что 240
000 членов партии большевиков, не имеющих никакого опыта в управлении
государством, будут делать это гораздо более успешно. При этом он считает, что
за партией стоит не менее одного миллиона членов взрослого населения, и это
дает «государственный аппарат» в один миллион людей. К тому же этот государственный
аппарат можно легко удесятерить, привлекая бедноту к повседневной работе
управления государством (34, 313). Таким образом, государственный аппарат
Советов в количественном отношении в десятки раз больше, чем управляющий
Россией до революции аппарат государства. Но Ленин продолжает утверждать в
докладе о пересмотре программы и изменении названия партии 8 марта 1918 г. на
седьмом экстренном съезде РКП(б), что «Советская власть есть новый тип
государства без бюрократии, без полиции, без постоянной армии» (36, 51). Скажем
только: с чудовищной бюрократией, с ЧК и постоянной огромной армией.
Ленинские принципы управления были в известной мере
сформулированы в работе «Очередные задачи Советской власти» в апреле 1918 г.
Здесь выдвинута главная для большевиков задача: «Мы должны теперь Россией управлять».
И опять, как и в «Государстве и революции», выдвигается задача поголовного
участия граждан в суде и управлении страной, ежедневного несения своей доли
тягот по управлению государством (36, 53, 74). Как и прежде, Ленин настаивает
на классовости советского государственного аппарата, в частности, судебных
органов. В заключительном слове по политическому отчету ЦК РКП(б) 28 марта 1922
г. на XI съезде РКП(б)
Ленин говорил: «Когда мы переходим от ВЧК к государственно-политическим судам,
то надо сказать на съезде, что мы не признаем судов внеклассовых. У нас должны
быть суды выборные, пролетарские, и суды должны знать, что мы допускаем» (45,
120).
В тех же «Очередных задачах Советской власти» Ленин писал, что
целью большевистской партии является бесплатное выполнение государственной
обязанности всеми трудящимися, после отбытия 8-часо-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 226
вого «урока» производительной работы. В этом он видел залог
окончательного упрочения социализма. Речь шла о десятках миллионов управляющих
государством, о неслыханном доселе разбухании государственного аппарата. И об
этом говорилось прямо в докладе Ленина на II Всероссийском съезде профессиональных союзов 20 января 1919
г., где подчеркивалось: «...Социалистический переворот может быть сделан только
при активном непосредственном практическом участии в управлении государством
десятков миллионов» (37, 451).
И все-таки эйфория, что управлять государством могут все, поголовно,
постепенно проходит, и Ленин начинает отходить от тех «теоретических»
обоснований, которые были сделаны в «Государстве и революции» и других работах
по вопросу об управлении государством. Оказалось, что не каждая кухарка может
управлять государством. В докладе Центрального Комитета 29 марта 1920 года IX съезду РКП(б) Ленин
говорил: «...Уменье управлять с неба не валится и святым духом не приходит, и
оттого, что данный класс является передовым классом, он не делается сразу
способным к управлению» (40, 252). Вопреки тому, что было написано в «Государстве
и революции», Ленин после октября 1917 г., раздумывая о политической структуре
советского общества, пришел к выводу об утопичности идеи участия большинства
населения в управлении государством. Он понял невозможность реального участия
этого большинства в управлении Советским государством и обществом в силу
политической, экономической и идеологической неграмотности масс, в силу
отсутствия у большинства политической и правовой культуры. В своих последних
выступлениях и работах сам вождь большевизма развеял собственную легенду об
участии в решении государственных дел любого рабочего. Он достаточно откровенно
после октябрьского переворота говорил о правлении абсолютного меньшинства даже
сознательных рабочих. Речь шла уже не о большинстве, а о какой-то разновидности
олигархии (вернее, охлократии), о форме бюрократически-технократического, авторитарного
управления. Неумение управлять увеличивает и усиливает бюрократизацию государственного
аппарата, что начинает беспокоить большевиков. На VIII Всероссийском съезде Советов 22
декабря 1920 г. Ленин говорил о переписи 1920 года советских служащих в Москве.
«Там, – говорил Ленин, – не менее 230 тысяч советских служащих: в важнейших
комиссариатах – 30 тысяч, даже больше; в Московском Совете – 70 тысяч» (42,
165). Только в одном Московском Совете целая армия служащих. И в письме А. Г.
Гойхбаргу 2 февраля 1921 г. Ленин писал: «Население Москвы пухнет от роста
числа служащих. Надо это проверять; не принять ли постановление.
Наркомат, увеличивающий число служащих без разрешения Малого
Совета, подвергается ряду кар (запрет увеличивать хотя бы на одного).
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 227
Составьте список наркоматов, которые обязаны еженедельно
уменьшать число служащих (Наркомвоен, ВСНХ, НКПС и некоторые другое» (52,65).
За годы после октябрьского переворота сложился и утвердил
свою диктатуру многомиллионный класс бюрократии. В 1986 г. называлась цифра 18
миллионов управленцев. Недавно Д. Гэлбрейт в интервью «Гардиан» сказал, что по
американским подсчетам в 1989 г. в бывшем СССР их насчитывалось около 30
миллионов человек.
Постепенно Ленин начинает отходить и от идеи замены
постоянной армии всеобщим вооружением народа и от мысли, что старый государственный
аппарат надо уничтожать с корнями. Появляется мысль использовать спецов из
бывших офицеров и генералов. В речи на III Всероссийском съезде рабочих водного транспорта 15 марта 1920
г. Ленин отмечал необходимость использования десятков тысяч бывших офицеров,
генералов царской армии, без которых «Красной Армии не было бы. И вы знаете,
когда без них мы пробовали создать два года тому назад Красную Армию, то
получилась партизанщина, разброд, получилось то, что мы имели 10–12 миллионов
штыков, но ни одной дивизии; ни одной годной к войне дивизии не было, и мы
неспособны были миллионами штыков бороться с ничтожной регулярной армией белых»
(40, 218). Пройдет немного времени и Ленин скажет, что причиной советской бюрократии
являются унаследованные принципы старого царского аппарата. Оказалось, что строить
новый государственный аппарат много сложнее, чем ломать старый. Да и к тому же
Ленин явно недостаточно занимался вопросами государственного строительства.
Зато он влезал во все хозяйственные дела: большие и малые, требовал непрестанно
отчета о сборе и отправке урожая, нефти, цистерн и т.п.
В речи на беспартийной конференции Благуше-Лефортовского
района 9 февраля 1920 г., обеспокоенный ростом бюрократизма, Ленин говорил:
«Одно из важных постановлений ВЦИК, на которое, по моему мнению, надо было бы
обратить серьезное внимание, это – о борьбе с бюрократизмом в наших
учреждениях» (40, 127). Ленин, который в «Государстве и революции» обличал
бюрократизм буржуазной государственной машины, по сути дела с самого начала
Советской власти призывал к борьбе с советским бюрократизмом. Но его рождала и
увеличивала система некомпетентности, политической и правовой неграмотности
управляющих, карьеризм людей, поднявшихся из «грязи – в князи». В письме А.Д.
Цюрупе 27 февраля 1922 г. Ленин писал : «Посылаю Вам образец нашей поганой
волокиты и тупоумия.
А это –лучшие наши люди, Пятаков, Морозов и др.
Задушили бы дело, кабы не кнут» (54,187). Ленин объявляет
строгий выговор с угрозой отдать под суд ряду работников Совнаркома за неявку
на заседание комиссии СТО 23 апреля в 10 часов утра, хотя и
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 228
были извещены о заседании комиссии 22 апреля до 10 часов
вечера лично. (Кстати, не было такой статьи, чтобы отдавали под суд за неявку
на заседание комиссии. И это писал юрист, председатель Совнаркома и вождь
партии!)
Ясного представления о причинах советского бюрократизма у
Ленина нет. Он, правда, отмечал, что «бюрократизм и волокита больше всего
связаны в России с уровнем культуры и с последствиями крайнего разорения и
обнищания вследствие войны» (43, 281). Ленин начинает понимать, что борьба с
этим злом может быть успешной лишь при огромной настойчивости в течение долгого
ряда лет. Он пытается отыскать корни советского бюрократизма в экономике. «У
нас, – писал Ленин, – другой экономический корень бюрократизма:
раздробленность, распыленность мелкого производителя, его нищета,
некультурность, бездорожье, неграмотность, отсутствие оборота между
земледелием и промышленностью, отсутствие связи и взаимодействия между ними»
(43, 230). Здесь смешано все: экономика и культура, бездорожье и неграмотность
и т.д. Нет понимания одного, что советский бюрократизм коренился в советской
экономической и государственной системе, в самой природе советского государственного
аппарата.
Что же оставалось от идеи слома старой государственной
машины? Не приходит ли отрезвление? В известном письме к съезду (Продолжение
записок. 30 декабря 1922 г. «К вопросу о национальностях или об
«автономизации») Ленин отмечает: «Говорят, что требовалось единство аппарата.
Но откуда исходили эти уверения? Не от того ли самого российского аппарата,
который, как я указал уже в одном из предыдущих номеров своего дневника,
заимствован нами от царизма и только чуть-чуть подмазан советским миром» (45,
357). И несколько дней спустя, в статье о кооперации 6 января 1923 г. мысль эта
развивается: «Перед нами являются две главные задачи, составляющие эпоху. Это –
задача переделки нашего аппарата, который ровно никуда не годится и который
перенят нами целиком от прежней эпохи; переделать тут серьезно мы ничего за
пять лет борьбы не успели и не могли успеть» (45,376).
Куда девались прежние уверения, сделанные после октябрьского
переворота, об окончательном сломе старой государственной машины? Как
случилось, что новый, советский, аппарат перенят большевиками целиком от старой
эпохи? Где же, наконец, правда? А правда, прежде всего, в том, что не
подтвердилась на практике мысль Ленина, который сводил бюрократию к
организованной защите отношений частной собственности и полагал, что способ
ликвидации бюрократии лежит исключительно в завоевании власти «от имени»
пролетариата и в уничтожении частной собственности. На деле старая
бюрократическая система уступила место новой, которая превзошла старую во много
раз.
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 229
«Годы и годы должны пройти, – говорил Ленин в речи на IV сессии ВЦИК IX созыва 31 октября 1922
года, – чтобы мы добились улучшения нашего государственного аппарата, подъема
его – не в смысле отдельных лиц, а в полном его объеме – на высшие ступени
культуры» (45, 251). И вновь указание на использование старого аппарата. В
докладе на IV конгрессе
Коминтерна 13 ноября 1922 г. «Пять лет Российской революции и перспективы
мировой революции» Ленин говорил: «Мы переняли старый государственный аппарат,
и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает
против нас... Наверху мы имеем, я не знаю сколько, но я думаю, во всяком
случае, только несколько тысяч, максимум несколько десятков тысян своих. Но
внизу – сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и буржуазного
общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно, против нас.
Здесь в короткий срок ничего не поделаешь, это – несомненно. Здесь мы должны
работать в течение многих лет, чтобы усовершенствовать аппарат, изменить его и
привлечь новые силы» (45, 290). В статье «Лучше меньше, да лучше» Ленин уже
требует не только сокращения советского госаппарата до максимальной экономии,
но и его максимальной чистки. Он продолжает сетовать на то, что в этом аппарате
осталось так «много от царской России, от ее бюрократическо-капиталистического
аппарата» (45, 405). У Советов, по словам Ленина, три врага: «...Первый враг –
коммунистическое чванство, второй – безграмотность и третий – взятка» (44,
173). Его рекомендации, указанные в известном письме съезду 23 декабря 1922 г.,
предпринять ряд перемен в политическом строе сводились к общим рассуждениям об
увеличении количества членов ЦК большевистской партии, увеличения в нем
количества рабочих и придания законодательного характера на известных условиях
решениям Госплана (45, 343-344, 349-353).
Ленин вынужден констатировать: «Дела с госаппаратом у нас до
такой степени печальны, чтобы не сказать отвратительны, что мы должны сначала
подумать вплотную, каким образом бороться с недостатками его, памятуя, что эти
недостатки коренятся в прошлом...» (45, 390). Это положение, содержащееся в
статье «Лучше меньше, да лучше», завершается предложением сделать Рабкрин
орудием улучшения советского аппарата. Понемногу Ленин начинает докапываться до
истинных причин бюрократизма. «Коммунисты, – писал Ленин в письме Г.Я.
Сокольникову 22 февраля 1922 г., – стали бюрократами. Если что нас погубит, то
это» (54, 180). Итак, виноваты коммунисты, сложившийся в России общественный и
государственный строй, навязанный народу насилием и многолетним террором.
Куда же девались слова о решительном сломе буржуазной
государственной машины? С горечью Ленин констатирует в статье «Как нам
реорганизовать Рабкрин» (предложение XII съезду партии) 23 ян-
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 230
варя 1923 г.: «Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела,
в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей
степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. Он только слегка
подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из
нашего старого госаппарата» (45, 383). Однако понимание этого приходит к Ленину
на пороге его перехода в небытие. И все его планы о реорганизации Рабкрина, об
уменьшении количества его служащих, об увеличении состава членов ЦКК до 75–100
человек, о соединении Рабкрина и ЦКК, соединения партийного и государственного
контроля и тому подобное было не чем иным, как новой утопией, на этот раз созданной
в мозгу тяжелобольного человека.
Конечно же, предлагаемые паллиативы не могли дать
эффективного результата. Советская Россия была централизована гораздо больше и
сильнее, чем при царизме. Всеми делами управляла Москва, а автономные
республики были лишь фантазиями. И не просто Москва управляла всеми
государственными делами, не ВЦИК, не Совет народных комиссаров, ни даже РКП(б).
Огромной страной управляло Политбюро РКП(б) в количестве пяти человек, фактических
диктаторов, во главе с Лениным. Октябрьский переворот довел до предела отрицательные
стороны царского режима, его централизацию и бюрократизм, его деспотизм и тиранию,
создав тоталитарный политический режим.
Настоящая беда заключалась не в частных недостатках
советского государственного аппарата, не в отсутствии проверки исполнения, не в
том, что совдеп «затягивает поганое бюрократическое болото в писании
бумажек, говорении о декретах, писание декретов» (44, 364) и т.п. Она
заключалась в советской некомпетентной системе управления, в чудовищной централизации,
в государственной собственности, постоянно рождающих и усиливающих бюрократизм,
во всей анархии государственного строя.
Таким образом, практика реальной политической жизни показала
всю ошибочность марксовой идеи слома буржуазной государственной машины, да еще
в ее ленинской интерпретации. Даже частичное разрушение старой государственной
машины привело к полному разладу управления государством. Одни ошибки в
реформировании государственного аппарата следовали за другими, усугубляя хаос
во всей советской государственной системе. Создавать на пустом месте, без
серьезных и глубоких (да и не глубоких) теоретических разработок, новую
государственную машину оказалось делом бесперспективным. Эта машина или не работала,
или работала со скрипом, со сбоями. Ленинский план разрушения старой
государственной буржуазной машины не смог заменить плана создания нового
государственного аппарата, которого не оказалось в арсенале большевистской
партии и ее вождя В.И. Ленина.
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 231
В результате Ленин признает в письме А. Д. Цурюпе 20 февраля
1922 г.: «А у нас, видимо, торговый отдел Госбанка вовсе не торговый, такой
же г... бюрократический, как все остальное в РСФСР.
...Нам не «ведомство внутренней торговли» нужно (у нас
такого г... как ведомства, много)...» (54, 173). Это уже обобщающая
характеристика всего государственного аппарата, созданного в советской России.
Созданного большевиками и Лениным. Ленин создал такое бюрократическое
государство, что если и надо ломать весь государственный аппарат, по идее
Маркса, развитой Лениным, то, прежде всего, бывший советский. К сожалению, пока
это не удается.
Ленинская мысль о советском государственном аппарате, как
супермонополистическом, дополнялась настойчиво проводимой идеей
огосударствления профсоюзов. Речь фактически шла о том, чтобы подчинить
профсоюзные органы не только партии, но и государству. В докладе на II Всероссийском съезде
профессиональных союзов 20 января 1919 г. Ленин специально остановился на том,
что профессиональным союзам в их работе государственного строительства
приходится ставить совершенно новый вопрос – вопрос об «огосударствлении» профессиональных
союзов, как этот вопрос назван в резолюции, предложенной фракцией коммунистов.
Это был действительно новый подход к профсоюзам, который призван был лишить
профессиональные союзы независимости и на деле слить их с государственным управлением.
Поэтому не случайно Ленин включал проблему профсоюзов в проблему государственного
строительства. Иной подход Ленин называет буржуазным планом и предательскими
речами. И это после того, как профсоюзы прошли через длившуюся десятилетиями
борьбу, чтобы освободиться от опеки государственной машины.
В том же докладе Ленин говорил: «Вот почему резолюция,
которая Вам предлагается, отвергает всякий буржуазный план и все эти
предательские речи. Вот почему она говорит, что неизбежно огосударствление
профессиональных союзов. Вместе с тем, она делает шаг вперед. Мы уже не
теоретически только ставим теперь вопрос об этом огосударствлении профессиональных
союзов» (37, 446). При этом Ленин утверждает, будто бы слияние профессиональных
союзов с органами государственной власти было теоретически намечено
большевиками еще перед октябрьским переворотом. Положение это противоречит
сказанному Лениным выше о том, что проблема огосударствления профсоюзов – есть
проблема совершенно новая.
«Наша резолюция, – говорил Ленин, – не ограничивается
провозглашением огосударствления профессиональных союзов, принципиальным
провозглашением диктатуры пролетариата, необходимостью того, что мы идем, как
говорит одно из мест резолюции: «неизбежно к слиянию организаций
профессиональных с органами государственной власти, – это мы знаем и
теоретически, это мы наметили и перед
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 232
Октябрем» (37, 448). Разумеется, идея огосударствления
профсоюзов, а тем более, их слияние с государственными органами, была идеей
реакционной, суть которой сводилась к подчинению профсоюзов диктату
большевистской партии и государственной машины советов. Правда, в докладе
сделан отвлекающий маневр. Ленин говорил, что «профессиональные союзы... могут
и должны... принимать энергичное участие в работе Советской власти путем непосредственной
работы во всех государственных органах, организации массового контроля над их
действиями и т.п., создания новых органов учета, контроля и регулирования всего
производства и распределения, которые покоятся на организованной
самодеятельности самих заинтересованных широких трудящихся масс» (37, 445).
В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» Ленин достаточно
откровенно объясняет необходимость руководства профсоюзами со стороны большевистской
партии, рассматривает их как подготовительную школу для осуществления
пролетариями их диктатуры, как «школу коммунизма». Это положение Ленина
настолько важно и принципиально, что мы приводим его полностью. «Завоевание
политической власти пролетариатом есть гигантский шаг вперед пролетариата, как
класса, и партии приходится еще более и по-новому, а не только по-старому,
воспитывать профсоюзы, руководить ими, вместе с тем, однако, не забывая, что
они остаются и долго останутся необходимой «школой коммунизма» и
подготовительной школой для осуществления пролетариями их диктатуры,
необходимым объединением рабочих для постепенного перехода в руки рабочего класса
(а не отдельных профессий), и затем всех трудящихся, управления всем
хозяйством страны» (41, 34). В той же работе, полагая, что «вожди» оппортунизма
прибегнут к различным мерам, чтобы не допустить коммунистов в профессиональные
союзы, всячески вытеснить их оттуда, Ленин предлагает уже прямо макиавеллистические
методы. Он писал: «Надо уметь противостоять всему этому, пойти на все и всякие
жертвы, даже – в случае надобности – пойти на всяческие уловки, хитрости,
нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды, лишь бы проникнуть в профсоюзы,
остаться в них, вести в них во что бы то ни стало коммунистическую работу» (41,
38).
Нет у Ленина четкой позиции в отношении профсоюзов и их
связи с государственным аппаратом. В заключительном слове по докладу
Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных
Комиссаров о внешней и внутренней политике 23 декабря 1920 г. на VIII Всероссийском съезде
Советов Ленин говорил: «Но что означают эти фразы о «трудовластии», как не
агитацию за независимость профессиональных союзов от классовой пролетарской
власти? Об этой «независимости» профессиональных союзов вместе с меньшевиками и
эсерами печется и плачет вся западноевропейская
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 233
буржуазная печать» (42, 175). В речи на соединенном
заседании делегатов VIII
съезда Советов, членов ВЦСПС и МГСПС – членов РКП(б) 30 декабря 1920 г. «О
профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках т. Троцкого» Ленин
всемерно подчеркивал мысль, что профсоюзы, охватывая поголовно индустриальных
рабочих, являются организацией правящего, правительствующего класса,
осуществляющего диктатуру «пролетариата» и который осуществляет принуждение. Но
в противоречии с приведенными положениями об огосударствлении профсоюзов, их
слиянии с государственным аппаратом Ленин теперь говорит, что профсоюзы «не
есть организация принуждения, это есть организация воспитательная, организация
вовлечения, обучения, это есть школа, школа управления, школа хозяйничания,
школа коммунизма» (42,203). Итак, утверждается, что профсоюзы не есть
организация принуждения, а лишь организация воспитательная и т. п. Но вот год
спустя в проекте тезисов о роли и задачах профсоюзов в условиях новой
экономической политики (написано 30 декабря 1921 г. – 4 января 1922 г.), Ленин
говорит совсем иное: «Из всего вышеизложенного вытекает ряд противоречий между
различными задачами профсоюзов. С одной стороны, их главный метод действия –
убеждение, воспитание, с другой, они не могут отказаться, как участники
госвласти, и от участия в принуждении. С одной стороны, их главная задача –
защита интересов трудящихся масс в самом непосредственном и ближайшем смысле
слова; с другой, они не могут отказаться от нажима, как участники госвласти и
строители всего нархозяйства в целом. С одной стороны, они должны работать
по-военному, ибо диктатура пролетариата есть самая ожесточенная, самая упорная,
самая отчаянная война классов; с другой, именно к профсоюзам всего менее
применимы специфически военные методы работы» (44, 349). Итак, Ленин вполне
откровенно теперь признает принудительный характер деятельности профсоюзов,
осуществление ими военных методов работы. Но это именно то, что характеризует
общий стиль функционирования советского государственного аппарата, в который
Ленин фактически включал и профессиональные союзы. Так обосновывалась
супермонополистическая роль советского государственного аппарата, пришедшего на
смену старой разбитой государственной машине. Так и хочется сказать, что для
возрождения России необходимо начисто разрушить, сломать советскую
государственную машину, этот спрут, обхвативший тело народов России и СНГ.
К сказанному о советском государственном аппарате следует
добавить еще несколько штрихов. Это был аппарат привилегированной номенклатуры,
выраставшей из всей системы Советской власти. Привилегии по классовому,
партийному признакам с самого начала были присущи Советскому государству. Так,
даже в проекте постановления Совета Народных Комиссаров РСФСР от 2 августа 1918
г. «О приеме
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 234
в высшие учебные заведения РСФСР» Ленин писал: «На первое место
безусловно должны быть приняты лица из среды пролетариата и беднейшего
крестьянства, которым будут предоставлены в широком размере стипендии» (37,
34). В речи на III
Всероссийском съезде Российского Коммунистического союза молодежи 2 октября
1920 г. Ленин обвинял старую школу в том, что она вырабатывала прислужников,
необходимых для капиталистов. Эта школа, как уверял Ленин, из людей науки
делала людей, которые писали и делали то, что угодно капиталистам. Школа эта,
продолжал Ленин, целиком пропитанная классовым духом, давала знания лишь детям
буржуазии. В школе этой «молодое поколение рабочих и крестьян не столько
воспитывали, сколько натаскивали в интересах той же буржуазии. Воспитывали их
так, чтобы создавать для нее пригодных слуг, которые были бы способны давать ей
прибыль» (41, 303. См. также 306). Но на самом деле все это относится именно к
советской школе, с ее привилегиями для рабочих, детей сотрудников партаппарата
и т.д.
Да и вся советская система строилась на привилегиях.
Достаточно привести ленинскую телефонограмму А. И. Рыкову 22 июля 1921 г.
«Считаю, – говорил Ленин, – Ваше решение поручить НКпроду устроить особую лавку
(склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским
приезжим вполне правильным... В лавке покупать смогут лишь по личным заборным
книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения»
(53, 54). Это было началом организации спецмагазинов, впоследствии для
партийной и советской элиты, номенклатуры в общегосударственном масштабе, когда
даже мебель, поступившая в торговые точки того или иного района, города,
области и т.д, и иные дефицитные товары распределялись секретарями райкомов,
горкомов, обкомов КПСС, районных, городских, областных или иных советских
органов. Так был на долгие десятилетия проведен водораздел между «обычными»
гражданами и привилегированными. Командная экономическая власть досталась
руководителям партийной и Советской власти. И это стало общегосударственным
явлением с подачи самого основателя большевистской партии и советского
государства Владимира Ильича Ленина.
Хотя специфическое понятие «государственный аппарат» сродни
понятию «государственная машина», следует иметь в виду, что государственный
аппарат, государственная машина – это прежде всего люди, приводящие его в
движение. Люди с их чувствами, страстями, надеждами и иллюзиями. Советский
государственный аппарат – это также люди, специально подобранные по партийному
и классовому признаку. И осуществляли они свою деятельность по прямому указанию
партии, зачастую выступая как роботы. Этому способствовало и то, что верхушка
государственного аппарата относилась к ним, как к «казенному имуществу». Именно
так относился Ленин к своим даже
Розин Э. Ленинская мифология
государства. М.: Юристъ, 1996. С. 235
ближайшим сотрудникам. В письме В.А. Кугушеву 28 октября
1919 г. Ленин писал: «Л.А. Фотиева совсем больна, а нам сие «казенное
имущество» (секретаршу СНК) необходимо выправить. Прошу Вас очень
принять все меры, чтобы помочь Л.А. Фотиевой устроиться, лечиться и кормиться на
убой» (51, 76). В письме А. Д. Цюрупе летом 1918 г. Ленин писал: «Дорогой
А.Д.! Вы становитесь совершенно невозможны в обращении с казенным имуществом.
Предписание: три недели лечиться!..» (50, 177).
В другом месте Ленин писал: «Предписывается наркому А.Д.
Цюрупе ввиду приступа его к работе и необходимости охраны казенного имущества
(В.И. Ленин имеет в виду состояние здоровья А.Д. Цюрупы.– Ред.) строго
соблюдать предосторожности:
больше двух часов без перерыва не работать
позже 101/2 час. вечера не работать»
(50,259).
Конечно, можно сказать, что Ленин проявлял заботу о здоровье
своих сотрудников. Это, конечно, так. Но относился он к ним именно как к
казенному имуществу, как государственной собственности. Или записка Ленина в
Оргбюро ЦК РКП(б) 29 августа 1921 г. «Прошу обязать председателя
Госплана тов. Кржижановского
выехать с Красиным в Ригу, дабы там в санатории или
на квартире частной пробыть 1 месяц для лечения и отдыха.
Я очень прошу провести это сегодня, ибо я убедился, по
должности Председателя Совета Труда и Обороны, что председатель Госплана почти
надорвался. Его ремонт необходим и неотложно необходим» (53, 143). Даже в
своих сотрудниках, работниках госаппарата Ленин видел не людей, не личности, а
казенное имущество, время от времени подлежащее ремонту. Так на месте
разрушенной старой государственной машины создавался советский государственный
аппарат, который и осуществлял в России, а потом и в СССР тоталитарный политический
режим в течение десятилетий и без разрушения которого планируемые и
проводящиеся в России и СНГ реформы обречены на поражение.