|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Развитие понятия права в истории
Мы различаем в человеке две стороны. С одной стороны, он
такое же физическое существо, как и прочие творения, в этом отношении он только
совершеннейшее животное и подлежит, как все прочие творения, естественной
необходимости. Этот закон дан не только внешнему и видимому существу, но ему
подчинено также невидимое и внутреннее. Это тело и эту душу, с их существенными
качествами и способностями, имеет человек не по выбору, но как нечто
необходимое, независящее от его определения.
С другой стороны, человек есть существо духовное. Он тем отличается
от всех других творений, что ему дана возможность самоопределять себя к
чему-либо, дана воля, выбор. Эта возможность самоопределения есть свобода
человека. В духе и в данной в нем свободе лежит подобие Божие, приписываемое
человеку уже в древности из наших Священных писаний.
По своей свободе человек подобен Богу, но не равен Ему. Бог
– чистейший дух, чистейшая свобода; человек же вместе с тем творение, существо
физическое и обладает свободой ограниченной, конечной, связанной силой
необходимости.
Способность, служащая посредником между духовною и
физическою стороною человека, есть разум – способность познавать необходимое.
Разум – необходимое благо для человека, как для существа, подчиненного
физической необходимости. Разум для человека то же самое, что инстинкт для
животных; он ведет человека сквозь опасные силы природы, враждебно окружающие
его со времени наступившего между ними разлада; без этой способности он подчинился
бы влиянию их и изнемог в борьбе с ними. Мы проходим мир природы, как бы через
сильно вращаемый колесный прибор, железные зубцы и иглы которого грозят
захватить и уничтожить неосторожного. Человек живет в постоянной борьбе с жаром
и холодом, огнем и водою, с противодействующими силами земли и ее творениями,
даже со своею собственною плотью и кровью и стремлениями своей души, для этой
борьбы ему дан разум как орудие.
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.325
Но было бы ложным считать разум за высочайшее благо Человек
обладает им только ради своего несовершенства. Высшее благо есть дух, сила
свободы, поэтому мы не может приписывать Богу никакого разума, для Бога нет
ничего необходимого, и самое необходимое для Него является свободным актом Его
духа Справедливо отрицаем мы разум у животных, но именно потому, что они только
существа физические, между тем как человек не исчезает в физической
необходимости, а как дух противостоит ей и поэтому ее может познавать.
Основное понятие права есть свобода. Из этого следует, что
не из понятия разума можно прийти к понятию права. Это подтверждается опытом,
который представляют нам попытки философов основать право на разум.
Эти попытки пользуются известной популярностью у тех,
которые привыкли ставить разум выше всех других человеческих сил, довольствуясь
в этом одном видеть себя выше животных и не желая стать на ступень, ведущую к
более еще высоким сферам; они готовы все, что касается существенным
преимуществом, связать с этим их высочайшим благом. И так действительно
случилось, что отождествляли доброе с разумным, неразумное со злом и
рассматривали разум как принцип свободы, не обращая внимания на лежащее в этом
утверждении противоречие. Если зло есть неразумное, то свобода, носящая в себе
возможность злого, не может быть выведена из разума, исключающего понятие зла,
точно также и наоборот; согласно требованию разума доброе, наоборот, должно
было совершаться необходимо, требование же, чтобы доброе совершалось
посредством свободы, не исключающей возможности злого, противоречит разуму.
Разум не есть принцип свободы, а, напротив, элемент, противоположный свободе, и
таковым являлся искони.
Разумно только необходимое; поэтому философия, имеющая в
виду исключительно «постижение разумного», должна отречься от постижения
свободы; и если она для спасения своей универсальности все действительное
включает в круг разумного: что то действительно и что действительно, то разумно
(необходимо), то она лишает нас свободы, которую этим самым признает
недействительной. То, что высказано в этом знаменитом положении о действительном,
имеет только значение для естественного, но не сверхъестественного (духовного),
и даже естественное, насколько в нем заключается отношение к
сверхъестественному, не может быть названо разумным. Это отношение есть сторона
природы, обращенная ко взорам Бога, для которого, как сказано выше, и
необходимое является свободным. Человек также был сотворен в этом средоточии;
только с его падением необходимость кажется ему таковою, только с этого момента
начинается разум, во всяком случае великое благо, так как для падшего он
необходим, но только односторонне годный и вредный для духовной стороны
человека, когда он становится самовластным и занимает место, подобающее только
мудрости, гармонии и необходимости и свободы
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.326
Философы, выводящие право из разума, находятся вне своего
предмета; они или вовсе не доходят до понятия права или доходят, делая скачки
Для достижения понятия права мы должны взять за исходную
точку духовную сторону человека Отрицаем ли мы поэтому разум в праве? Никоим
образом. Духу человека, вследствие его качества как существа естественного,
определена граница. Человек должен держаться этой границы, и разум помогает ему
познать ее. Дух человека, отказывающийся от разума, является безумием. Свобода
человека для своего существования должна быть разумною, т.е. пребывать в
границах человеческой природы. Право есть нечто разумное, и в этом состоит та
его сторона, с которой оно представляется системой, образует организм родов и
видов. Но это только одна сторона права, исходя из которой, мы никогда ни
достигли бы другой – свободы; в этой последней лежит зародыш права.
Отвлеченное понятие свободы есть возможность самоопределения.
В свободе можно различать два элемента ее деятельности: выбор между различными
возможностями, представляющимися духу, и воля – направление духа к выбранному.
Но то и другое – один и тот же акт, только рассматриваемый с разных сторон,
поэтому мы можем определить свободу как возможность выбора или возможность
воли.
Для свободы человека мы нашли границу в его свойствах как
физического существа; она – конечная свобода. Граница эта дается принципом,
лежащим вне свободы, не ею самою; она поэтому есть внешняя граница Человек
познает ее разумом; его воля неразумна, если желает выйти из этой границы, если
направляется на что-либо естественно-невозможное, все равно отвращается ли от
выбранного природа тела или души. Но как граница эта для свободы есть внешняя,
то самая свобода через это в своем внутреннем существе не изменяется, внутренне
она остается не ограниченною. Содержание ее определяется не этою внешностью;
оно было бы бесконечно, если бы свобода имела только внешнюю границу. Таким
образом, мы не можем назвать то ограничение ограничением самой свободы на таком
же основании, на каком, например, не можем отказать неограниченному властелину
в этом предикате, потому только, что его господство не простирается далее
границ его государства, или считать неограниченным того, который должен
повелевать территорией большего объема.
Это замечание нелишне потому, что нередко представляли разум
модификацией свободы и полагали предикатом разумной свободы определить ее
содержание.
Содержание человеческой свободы определяется не естественной
необходимостью, которая противостоит ей как внешняя граница и указывается также
разумом, оно определяется существованием божественной воли Отношение
человеческой свободы к бесконечной свободе всемогущего Бога дает первой ее
содержание.
Это отношение связывается всегда с тем фактом, что человек
не есть только дух, но в то же время и существо физическое, что поэтому
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.327
его свободе противостоит физическая необходимость; но одно
это не дало бы еще его свободе никакого особого содержания Содержание это
свобода человека получает только потому, что над ним господствует существо –
чистейший дух, чистейшая свобода, не связанное никакою физическою
необходимостью, для которого и природа есть его свободная воля, одним словом –
всемогущее существо. Только через существование Бога человеческая свобода
получает свое внутреннее определение. Без этого отношения, по которому
определяется человеческая свобода божественною, первая была бы поглощена
бесконечною свободою.
Установлением этого отношения дается конкретное понятие
человеческой свободы.
Свобода дана человеку не для того, чтобы воля его содержала
в самой себе свою цель и направление; в этом случае свобода была бы внутренне
неограниченною, человек был бы равен Богу, отличаясь только внешним
ограничением природы... Это будет та свобода, которой грезят атеисты,
бесконечная сила в земляном сосуде, медный колосс на глиняном пьедестале.
Человек имеет свободу для того, чтобы через свое свободное определение
выполнять волю Божию. Воля Божия должна осуществляться; все прочие творения
побуждают к тому своей естественной необходимостью, человек же должен по своей
воле быть подвластен и послушен воле своего Творца. В повиновении Богу лежит
его действительная свобода. Свобода человека состоит не в том, что он не имеет
никакого господина над собою, но в том, что обладает силой добровольно
подчиняться этому господину, что его подчинение высшей воле не есть высшая
необходимость, но послушание.
Таким образом содержание человеческой свободы составляет
выбор: или подчиниться владычеству Бога, сделаться рабом Божием или следовать
небожественному наслаждению, «страстям сердца», быть рабом грехов; другими словами:
или вращаться во свете духа Божия, в действительной свободе, или во мраке
природы, в ложной свободе. Если бы человек избрал второе, то не избег
окружающего его всемогущества Божия, даже если бы взял «крыле свои рано»; он
все-таки подчинен этому всемогуществу, как все прочие творения, только без человеческого
преимущества собственного определения и под угрозою суда, перед которым делает
его виновным злоупотребление божественным даром свободы.
Поэтому конкретное понятие свободы таково: свободный выбор
между добром и злом.
В силу свободы человек – субъект права. Его свобода есть
фундамент права, все юридические отношения вытекают из нее. Так уже в Ветхом
Завете правоспособность соединена с Богоподобием: да сотворим человека по
образу Нашему и подобию Нашему и да владычествует он над всей землей (кн.
Бытия, гл. 1, ст 26). Такое место, с
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.328
большей или меньшей только ясностью, свобода занимает в
правах всех народов. Посему следует ближе определить характер этой юридической
свободы
Человек потому субъект права, что ему принадлежит
вышеозначенная свобода самоопределения, что она имеет волю. Человек становится
правомочным существом не вследствие одного угодного Богу употребления своей
свободы, не потому одному, что определяется к доброму, к послушанию Бога. В
этом лежит отличие права от морали. Мораль не останавливается на этой
возможности, по ней человек имеет известное значение не только потому, что он
владеет выбором; она идет дальше и неудержимо переходит к самому решению, и
только через это человек становится действительным субъектом морали.
Морально-свободным человек становится в силу того, что решается на доброе и тем
освобождает себя от владычества зла, хотя бы находился с ним в борьбе. Эта
борьба со злом, предполагающая освобождение от него, есть область морали.
Напротив, юридически-свободным человек может быть при всяком выборе (как
грешник, так и праведный) уже по тому одному, что ему свойственен выбор.
Моральная свобода есть свобода от рабства грехов, юридическая свобода –
возможность воли вообще.
Это высказано в древнейшей истории о сотворении человека и
его падении. Человеку дано право господства над землей прежде той решимости, и
оно не отнято грехопадением. Оно только раздвоило юридическую мощь и
действительное выполнение, право и факт; как только оно поставило человека в
борьбу с природою, от которой должно быть добыто все, что человеку необходимо и
чего она не представляет добровольно, – как только, в противоположность
природе, отдалились друг от друга юридическое и фактическое господство, то оно
(грехопадение) вызвало и неправо, т.е. раздельность фактической и юридической
власти между людьми. Право само предшествовало грехопадению и до него оно имело
более совершенное бытие, так как юридическое господство было соединено с
фактическим.
В обосновании права возможностью воли высказан в то же время
настоящий принцип права – принцип равенства. Право есть признание свободы,
равномерно принадлежащей всем людям как субъектам воли. Свой предмет и
содержание оно получает из потребности человека усвоять себе вне его
существующее; задача его – применять принцип равенства к отношениям,
возникающим из этой потребности.
Мы видели, что право обнимает волю не в решимости к добру
или злу, а самую волю как потенцию, как власть.
Как обнаруживается эта юридическая воля, как она действует?
Может быть обнаружение воли, при котором решимость к добру
или злу безразлична, которое может быть и добрым, и злым. Так как сама
юридическая свобода есть только возможность вышеупомянутого выбора, то и
обнаружение ее тоже должно быть в этом отношении индифферентно, поэтому и
известный акт называется законным не потому, что он морален, или незаконным,
что неморален.
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.329
Юридическая свобода обнаруживается:
1) В самих лицах, которым она принадлежит именно потому, что
приписывается субъекту, что он считается ее носителем, так что в нем признается
возможность юридической воли. В этом уже высказывается резкое различие ее от
моральных качеств. По строгому правовому понятию все равно, будет ли лицо
добрым или злым человеком· как тот, так и другой будет субъектом права, ибо
каждый – субъект воли; добро и зло – предикаты человека, но не лица – положения
человека в праве. Свобода обнаруживается:
2) В деятельности лиц как таковых. Эта деятельность есть
воля, но не в ее решимости к добру или злу, а как потенция, как сила. Отношение
воли как силы к предмету есть его подчинение, результатом которого является
господство над ним. При этом господстве, в котором обнаруживается юридическая
свобода, также не обращается внимание на моральное ее качество; например,
юридическая власть над какою-либо вещью, собственность, должна признаваться,
если бы даже собственник делал из нее морально злое употребление и если бы она
в руках другого нашла бы применение, более пригодное для человеческого блага.
И так право есть признание юридической свободы,
обнаруживающей в лицах и их воле и в их воздействиях на предметы. Существует,
таким образом, воля прежде всего божественная, затем воля целой массы людей,
связанных этой самой волей, воля, направленная на признание лица и его воли.
Здесь разумеется юридическая воля двоякого рода: воля общая
и воля определенного лица, признаваемая первой, насколько соответствует ей. Для
обоих употребляется слово «право».
1) Для общей воли, для воли целой совокупности лиц, которая
признает что-либо законом для юридической свободы, предписанием, положением,
изданным ею. Здесь, таким образом, под правом разумеется юридическое
предписание, юридическое положение или совокупность таковых. Эти юридические
положения, образующие право народа, группируются в известные массы, смотря по
отношениям, которые они определяют. Такие массы юридических положений
называются юридическими институтами; так, например, называют собственность
юридическим институтом, если мы предполагаем массу относящихся к ней
юридических положений. Право состоит из юридических институтов, последние из
отдельных юридических положений. Слово «право» также употребляется:
2) Для обозначения воли отдельного лица, если она
соответствует воле общей, для обозначения господства или власти (также говорят:
правомочия), предоставляемой лицу над предметом. Такое принадлежащее лицу право
распадется на заключающиеся в нем отдельные права, как, например, в полной
власти над какой-либо вещью, в собственности содержится право владения, право
исключительного пользования и т.д. Далее, самые права в действительности
соединяются в комплексы, называемые юридическими отношениями. Если говорить,
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.330
что лица находятся в юридических отношениях, то это значит,
что они вступили во взаимные правоотношения, а это происходит вследствие того,
что принадлежащие им права получили в лицах общую взаимную связь.
При праве во втором значении мы установили три родственные друг
другу понятия: правомочие, право (как власть) и юридическое отношение. Здесь
следует упомянуть, что между ними только понятие права как власти над предметом
вполне определенно. Правомочия, из которых такое право состоит, только через
это последнее получают свое значение и сами по себе не имеют никакого
точно-распознаваемого характера, как, например, правомочия пользоваться
предметом, владеть, требовать или отказывать его другому представляются нам как
содержание различных прав и потому могут иметь различный характер. Было время,
когда любили обыкновенно разбивать права на их отдельные правомочия и по ним
устанавливать понятие самих прав. В Новое время стали предпочитать другую
крайность, приняли в основание теории видимую плотность юридических отношений.
Насколько эти юридические отношения способны к определенному пониманию и
системе, показано будет ниже (§§ 21, 22); вне этой границы они теряются в
случайных бесконечных формах гражданского оборота, причем все дело юриста
состоит в том, чтобы, для определения юридического значения отношения,
распутать и отделить права, кажущиеся здесь не юридическому взгляду,
сливающемуся в одну безразличную массу, спутанными в один пестрый клубок.
Эти два значения слова «право», которые мы только что
объяснили, различали тем, что первое называли объективным правом, а второе –
субъективным; таким образом, юридическое положение называли правом в
объективном смысле, а юридическую власть – правом в субъективном смысле. Но эти
выражения выбраны неудачно. Прежде всего они не имеют должной точности, но если
бы даже желали устранить этот недостаток объяснением, что первое имеет человека
объектом, а второе – субъектом, то этим самым открылась бы только их
неверность, ибо право в первом его смысле, как общая воля, есть тоже воля человека
и, следовательно, имеет его субъектом, но, с другой стороны, человек может быть
объектом власти, права во втором его смысле; посему лучше устранить это
неудачное определение.
Отношение двух понятий, юридического положения и юридической
власти таково, что первое есть предположение второго, а второе вытекает из
первого.
Выше мы коснулись отношения права к морали. Из этого вытекает, что юридическое и моральное понимание отношений, если бы каждое из них осуществлялось исключительно, впали бы во враждебную взаимную противоположность. Как право не признало бы решимости к добру или злу, так мораль отрицала бы притязание воли как мощи. Этот пункт практически и научно так важен для права, что нельзя не рассмотреть его поближе. Это столкновение приводит в смятение умы отдельных лиц и было причиной зловреднейших беспорядков в госу-
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.331
дарствах. Сопротивление всему юридическому порядку вообще,
не только особой его форме, борьба против собственности, возобновляющаяся от
времени до времени, даже и в наши дни, имеет в нем свое начало. Какую задачу в
этом отношении должно иметь право предотвращения этого столкновения, будет
разъяснено ниже, здесь оно должно быть взвешено с точки зрения морали. Как опыт
нас научает, что к такому враждебному настроению против права привело
несовершенное понимание морального или практически извращенное моральное
образование, так точно этот опыт показывает, что именно истинный характер
морали предохраняет разлад между ними.
Возможность выбора для морали не составляет еще того
момента, на котором она могла бы успокоиться, но только предположение к
решимости; выбор для нее имеет значение только в самой действительной
решимости. Так как мораль рассматривает решимость не как нечто раз навсегда
законченное, но как нечто продолжающееся, постоянно повторяющееся, как нечто
изменчивое, так как далее она признает и уклонение ко злу, и возврат к доброму,
то для нее возможность решимости представляет момент большой важности. Она не
может поэтому идти вразрез с юридическим равенством лиц, ибо сама, напротив,
подтверждает такое равенство в том, что признает элемент, на коем она зиждется,
непрерывно действующим в ее сфере, признает и в грешнике возможность возврата;
она требует любви не только от праведника, но и грешника. Мораль, таким
образом, сопровождает право, но идет только далее его.
Поэтому о враждебном отношении между ними могла бы быть речь
тогда, когда право было бы для морали препятствием дальнейшего движения от
общего им момента: от возможной решимости к действительной. Но и в этом не вся
суть. Враждебное отношение предупреждается тем, что непосредственное действие
права и морали проявляется в разных областях: первое касается внешних отношений,
второе– намерений. Если право признает какое-либо отношение юридическим и
охраняет его, отношение, о котором можно было бы полагать, что оно, будучи
взято с моральной стороны, иначе регулировалось бы (так, например, если право
охраняет собственность того, который делает из нее неморальное употребление),
то это все-таки не есть еще препятствие или ущерб для морали, потому что для
нее внешние отношения безразличны в себе, потому что сила лежит в намерениях, а
не в средствах. Бедная вдова, дающая свою лепту, не менее благодетельна, чем
богач, жертвующий большую сумму; точно так же ненавидящий своего брата морально
такой же убийца, как лишающий его жизни. Равным образом как внешние отношения
не препятствуют выполнению моральных предписаний, так точно они могут не
вызвать его: «если бы я отдал все свое имущество бедным и позволил сжечь себя,
но без любви, то это было бы бесполезно для меня».
Борьба против права с моральной точки зрения представляется
перенесением его в чуждую ему область, все равно происходит ли это из
ограниченности познания или из того страшного притворства, ко-
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.332
торое господствует в наших политических вопросах в столь
широких размерах Кто желает иметь участие в благах земли, тот может ссылаться
на то, что и ему в лице первого человека дано господство над землей, но он
должен признать, что это положение правовое, а не моральное предписание, что он
должен достигнуть этого путем права. Если же он ссылается на мнимую мораль,
противоречащую праву и собственности, в то время как истинная мораль признает
внешние блага ничтожеством, если не камнем соблазна, то он безумец или лицемер,
которого под легким покровом снедает алчность к кумиру, ненавидимому им в руках
других.
Право дано человеку от начала мира сего как одна из связей,
соединяющих и объединяющих земные отношения людей.
Индивидуальности, наполняющие мир, без этой связи
разрушились бы и уничтожились. В царстве природы существуют роды и виды,
образующие эту связь, которая соглашает неравенства. Каждая особь в природе
есть индивидуальность, только в различной степени и как таковая не равна
другой; чем выше такая особь стоит над лестницей творения, тем совершенней
выступает индивидуальность, но каждая особь подчинена закону своего рода и вида
и дегенерации, уподобляющаяся грехам в царстве духа, губит индивидуум и
уничтожает его. В природе мы замечаем сильное стремление к
индивидуализированию, следовательно, к неравенству, которое связано
вышеозначенным законом (каждая особь по своему виду) и иногда только разрушает
его, как бы в доказательство наступившего нарушения первоначального порядка.
В царстве духа существуют духовные связи, назначенные
соглашать различные индивидуальности. И в духе, соединенном с природой,
присутствует то же самое стремление отличаться от других существ, которое, не
будучи воздержано, ведет к гордости, себялюбию и ненависти. Из этого стремления
вытекает различие человеческих отношений, нуждающихся в связи, чтобы не перейти
к bellum omnium contra omues.
Поэтому человеку даны два руководителя, при посредстве
которых упомянутое стремление должно не уничтожаться, но находиться в
подчиненном положении. Одним из таких руководителей представляется любовь,
вызывающая, в противоположность потребности эгоизма, чувство преданности и
пробуждающее индивидуум ассимилироваться с другими. О ней говорится в
противоположность упомянутым недостаткам духовной жизни: она не гнушается, она
не ищет своего, она не допускает раздражений. На этой любви основываются все
естественные союзы людей: брак и семейство, где действует семейная любовь,
народный союз, душой которого является любовь к отечеству и общение всех людей,
куда относится и общее человеколюбие (любовь к ближнему) Над всеми этими
союзами во главе стоит любовь к Богу как истинная мать всех этих видов любви
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.333
Второй руководитель есть чувство права, имеющего своей целью
также охранять общество, ибо оно подчиняет индивидуальные неравенства одному
принципу личности, возможности воли и ограничивает стремление человека относить
и подчинять себе все другое, допуская, однако, его существование
На естественном неравенстве людей и отношений основывается
разнообразие права, право должно преодолеть и уравнять этот предмет, который
сам обратно воздействует на эту свою форму и вносит в нее разнообразие. Право
отличает в человеке личность, но и признает различие в личности. Право
преодолевает различия людей, не отрицая их, но приводя к различиям лиц, и таким
образом господствует. Человек представляется как отдельное лицо, как член
семейства, как член народа, как член церкви, между этими личностями существует
юридическое различие, юридические отношения по этим состояниям человека
различны, вследствие этого возникает разнообразие юридических институтов.
Деятельность лиц право возводит до подчинения предметов и предоставляет господство,
но различное по предметам; отсюда возникает то разнообразие прав, которые
человек может приобрести: собственность, обязательство и власть.
Таким-то образом право стремится к равенству, которое
придает юридическому созерцанию вещей жесткий и холодный вид, и нежной
фантазии, игривой забаве чувств, является неприятным. Многосторонность
человеческого существа сливается в бесцветное понятие лица, богатство внешней
природы исчезает в однообразном понятии вещи и для общего бесконечно-многообразного
гражданского оборота людей достаточно понятий требования и обязательства. Но
право нужно обсуждать по его результатам. Под этим холодным покровом движется и
бьется теплая жизнь во всем своем разнообразии, бесрепятственно и без стеснения
получая от него содействие и охрану. То, что беспредельному чувству кажется
лишним, уменьшением богатства многостороннего бытия, есть именно элемент, не
допускающий падения индивидуальностей. Юридический порядок можно сравнить с
разумом, который в роскошном, непроходимом лесу оправляет и очищает деревья и
кустарники, угрожающие друг друга заглушить, и деятельность которого в
состоянии возбудить детское негодование.
Развитие права обусловливается двумя задачами, которые оно
должно разрешить. С одной стороны, оно должно достигнуть господства над
неравенством и индивидуальностью, а не подчиняться им; коль скоро это
достигнуто, тогда понятие права возвысится до своей чистоты. Затем прежде всего
следует, чтобы личность как свойство, одинаково присущее всем людям, была бы
признана основным принципом права и действовала в жизни, и чтобы каждое естественное
различие индивидуумов подчинялось этому равенству и это равенство было признано
господствующим. С другой стороны, и всему индивидуальному должно быть
предоставлено его право, юридическая форма должна определяться этим
содержанием, не нарушая чистоты юридического понятия. Юридические институты
должны быть организованы в той мере, в какой
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.334
они соответствуют индивидуальным потребностям Право в первом
случае можно назвать строгим, во втором – справедливым
Понятие о праве стало развиваться постепенно с того времени,
когда человек выступил из своего первоначального отношения к Богу. Повторную
точку в истории возникновения права составляет возникновение народов До этого
времени человечество состояло из отдельных семейств, между которыми не было
никакой юридической связи В семейном же быту чувство права поражалось
преобладанием личной любви, которою обусловливается семейство.
С течением времени образовался между семейством и
человечеством другой промежуточный союз, народ, общение, обоснованное общим
происхождением, общим языком, общим местожительством. Но и члены народа связаны
одною любовью, без которой не мыслим вообще естественный союз, но не тою личной
любовью, а любовью к родине и отечеству. Эта любовь распространяется на
сочленов общей родины, но не на индивиды как таковые; к индивидуальностям
соотечественников она относится безразлично. Даже если мы проникнуты любовью к
отечеству и народу, индивид другой нации как таковой может быть нам во всех индивидуальных
соотношениях ближе своего соотечественника. Вместо любви индивидуума, которая
противится чистому развитию юридического сознания, в народе являются в противоположность
сочленам народа признание и уважение лица, субъекта воли и юридическое понимание
отношений выступает свободно и с большой силой. Авторитет, на котором зиждется
семейный порядок, принадлежит главе семейства, повеления которого принимаются
членами семейства с глубоким уважением. Народ не имеет такого естественного
главы, здесь самый юридический порядок является превыше всего и устанавливает
главу, верховную власть, которою и охраняется. Только в жизни народов занимает
право положение, которое делает возможным чистое его развитие, только вместе с
народами начинается собственная история права.
Сами народы представляют собою различные индивидуальности
различного рода и направления. Эта индивидуальность составляет то, что мы
называем характером народа, поэтому права народов различны; особенность народа
проявляется в его праве точно так же, как в его языке и нравах. Различие прав
может быть отчасти одновременное (между правами существующих народов), отчасти
последовательное во времени. Уже у отдельного народа замечается это
последовательное различие, право его переживает исторические периоды развития;
такой же процесс развития права бывает и в человечестве, в котором каждый народ
имеет свое особенное участие. Каждый народ есть звено великой цепи,
простирающейся от сокрытого во мраке начала до его грядущего конца. Право
отдельного какого-либо народа не есть право исключительно принадлежащее этой
народной индивидуальности, оно таковым кажется, когда мы ограничиваемся одновременностью
народов
Этот процесс развития права передается от одного члена к
другому, следующему за ним, отчасти инстинктивно, отчасти сознательно. По-
История философии права. Под
ред. Керимова Д. А. – СПб.,
Санкт-Петербургский университет МВД России, 1998. С.335
нятие права достигло до большей чистоты и ясности только
мало-помалу через постепенное высвобождение от покрывающих и помрачающих его
оболочек Оно в римском народе получило свою полноту, которой в древности
определенно было ему достигнуть, а от римского народа перешло и в новый мир,
где начался новый путь его развития.
Мы должны сказать, что правая сторона задачи, которую мы
обозначили как господство над неравенством, решена была римским правом,
совершенствовать же право с другой его стороны, не пренебрегая сказанным
приобретением римского права, можно считать призванием нового времени. При этом
нельзя сказать, что римляне упустили из вида этот элемент права; кто думал бы
так, того мог бы убедить в противоположном один взгляд только на остаток их
юридической литературы. Но ими было сделано только начало и притом в одной
части права, составлявшей их главнейшую задачу. С большим наступившим
разнообразием, которым отличается наша внутренняя и внешняя жизнь от жизни
древних веков, увеличились и число, и вес особенных отношений и состояний,
обнимаемых правом, удовлетворять которым оно имеет своей целью.