|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
1. Сила права раскрывает его ценность, действенность образующих его правовых средств, заложенную в них социальную энергию, его возможности в решении возникающих в обществе задач.
Исходя из общепринятых представлений, поначалу следует проанализировать силу права, обусловленную силой наиболее могучего социального образования, концентрирующего организованную политическую власть, — государства. Хотя при этом речь идет в основном об инструментальной ценности права, но зато его сила очевидна и на первый взгляд наиболее значительна.
Исходными правовыми средствами являются здесь позитивные юридические обязанности и юридическая ответственность. Они и образуют основу, стержень особой группы правовых средств.
В чем состоит значение права в данной плоскости? В том, что оно призвано обеспечить реализацию мощи государственной власти, выраженной в деятельности государственного аппарата — органов, устанавливающих или конституирующих позитивные обязанности, контрольных и ревизионных органов, проверяющих исполнение юридических обязанностей, фиксирующих случаи их неисполнения, правоохранительных учреждений, применяющих при неисполнении обязанностей меры ответственности, и т.д. Реально такого рода деятельность воплощается в актах проверки, принудительных мерах, санкциях.
Итак, сила права здесь — это сила государственной власти. Правовые средства рассматриваемой группы имеют значение
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.169
«пускового механизма», приводящего в рабочее состояние прямое государственно-властное воздействие на социальную жизнь. Конечно, социальное значение того, что названо правовой организацией государственно-властного воздействия, достаточно высоко. Но это не должно заслонять саму суть данной группы правовых средств: истоки их силы и воздействующей роли — в мощи государственной власти, которую система юридических обязанностей и юридической ответственности при достаточно развитой правовой системе реализует, придает ей цивилизованные содержание и облик.
Рассматриваемый аспект силы права (пусть по сути и «не своей» и притом по мере углубления демократии все более сокращающейся) нужно постоянно иметь в виду. Во всяком случае, и в обществе, построенном на демократии, гуманизме, существование данной группы правовых средств неизбежно, что связано с обеспечением организованности, дисциплины, порядка и ответственности во всех общественных сферах, причем в таких формах и такими методами, которые соответствуют демократическим и гуманистическим началам правового гражданского общества. К тому же у правовых средств данной группы есть и «собственная» грань: используемые на определенном участке социальной жизни, они должны приобрести отработанность, законченность, слаженность — и эта «собственная» грань способна обеспечить эффективность государственно-властного воздействия. Происходит своего рода сплав организационной стороны государственно-властной деятельности и достоинств юридического регулирования.
В данной плоскости оказывается возможным говорить о правовых средствах как о довольно эффективном инструменте, с помощью которого можно программировать некий гарантированный результат, о чем уже упоминалось при характеристике первичной эффективности свойств права.
Программировать такой результат — не значит всегда и непременно достигать его. В процесс действия юридического инструментария включается целый ряд разнонаправленных объективных и субъективных факторов, подчас сопряженных с известными негативными, во всяком случае, далеко не однопорядковыми социальными и психологическими последствиями (например, применение прямого жесткого государственного принуждения). Но все же гарантированный результат правовые средства данной группы могут дать.
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.170
Подобное действие правовых средств нередко считается типично юридическим, оптимальным, надежным — таким, которое и требуется от правового регулирования. С ним довольно часто связываются оптимистические расчеты, надежды на быстрое и притом, как представляется, «правовое» решение определенной социальной задачи.
Между тем данная грань силы права не является специфически правовой (она, как уже отмечалось, относится к силе государственной власти). На практике, увы, с расчетом на эту сторону права предпринимаются не всегда обоснованные действия, приводящие к негативным последствиям (как, например, случилось у нас, когда антиалкогольная программа осуществлялась чуть ли не исключительно при помощи жестких средств типа «обязанность — ответственность»).
Обратим внимание также на то, что рассматриваемая группа правовых средств может быть поставлена на службу антидемократическому, реакционному строю. Более того, как доминирующий юридический инструментарий она как раз характерна для авторитарных режимов, для права власти.
2. Одна из важных сторон правовой организации прямого государственного воздействия, имеющая существенное самостоятельное значение, заключается в том, что при помощи обширной группы правовых средств создается своего рода стена, ограждающая общество от нежелательного поведения, действительно опасного и вредного для него или признаваемого таковым сообразно узкогрупповым, классовым, этническим, иным интересам господствующих сил, обладающих властью. Чтобы создать такого рода стену, опять-таки используется система «юридические обязанности — ответственность».
Но в данном случае обязанности особые: они нацелены не на то, чтобы вызвать к жизни или определенным образом направить то или иное поведение, а как раз наоборот — на то, чтобы исключить из жизни общества известное поведение, не допустить его, а если оно все же возникло, то свести к минимуму неблагополучные последствия, загладить вред, предупредить его возникновение в будущем. Словом, тут перед нами обязанности-запреты, в соответствии с которыми те или иные лица должны воздерживаться от известного поведения, не совершать, не допускать его, причем в случаях нарушения применяются строгие, нередко жесткие (административно-правовые и уголовно-правовые) меры юридической ответственности.
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.171
Конечно, ничего принципиально нового по сравнению с тем, что рассматривалось ранее в отношении силы права, анализ данных групп правовых средств, пожалуй, не дает. И здесь нормы-запреты, индивидуально-запрещающие акты, наказания за нарушения запретов являются носителями главным образом той силы, которая заложена в государственно-властном воздействии. Но все же есть и существенные особенности. Во-первых, «собственная грань», выражающая силу рассматриваемой группы правовых средств, тут более заметна. Дело в том, что если государственно-властные предписания к активному поведению вовсе не обязательно должны воплощаться в каком-либо общем порядке (хотя он и является наиболее целесообразным), то запреты как своего рода барьер, поставленный нежелательному поведению, только тогда имеют смысл, когда они приобретают общий характер, непрерывно действуют, едины для той или иной категории лиц. Именно тогда возникают в качестве стойких целостных структур сферы и зоны возможного поведения, которые «огорожены» непререкаемыми юридическими запрещениями.
Это означает, что перед нами не просто государственно-властная деятельность. Тут дают о себе знать существенные элементы собственной силы права, его собственной ценности, достоинства юридической формы — обязательная нормативность, четкая фиксированность по содержанию запрещенного поведения и мер ответственности, их обеспеченность при помощи государственного принуждения, наличие процедурно-процессуальных форм, призванных гарантировать интересы разных лиц (все это наглядно проявляется в уголовном и уголовно-процессуальном праве). И хотя к силе государственно-властной деятельности в рассматриваемом случае довольно весомо присоединяется сила морали, моральных запретов, и в реальных, жизненных отношениях они действуют как нечто целостное, нераздельное (что и предопределяет их совокупную мощь), можно с достаточной степенью определенности вычленить именно специфически правовое действие соответствующего юридического инструментария.
Наряду с самостоятельной ролью запрещающих правовых структур, выражающих энергию государственно-властной деятельности, моральных запретов и достоинств юридической формы (например, в борьбе с опасными для общества, для личности актами поведения, нетерпимыми и осуждаемыми и с
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.172
нравственных позиций), значительная часть правового инструментария данной группы реализуется в сочетании с правовыми средствами иных групп, опосредствующими позитивную деятельность. В данном случае юридические образования запрещающего характера являются оборотной стороной той грани силы права, которая реализуется в основном через субъективные права.
Помимо всего иного здесь следует иметь в виду, что сферы общественной жизни, которые очерчивают правовой инструментарий запрещающего характера,— это сферы «бездействия», в них отсутствует активное поведение. Хотя они важны для предупреждения нежелательных последствий, но все же напрямую не включаются в общий поток активной социальной деятельности, в саму динамику общественной жизни. Эта сторона социальной действительности нередко приобретает самодовлеющее значение и зачастую выражает неоправданно гипертрофированные централизованные методы управления, напористые административно-командные, бюрократические тенденции, а то и прямо способствует утверждению и функционированию авторитарных режимов.
3. Теперь пора обратиться к собственной силе права, выражающей его исконную, собственную ценность. Конечно, и эта сторона (главная!) силы права определенным образом связана с государственной властью, с государственно-властной деятельностью. Тем не менее последняя здесь не более чем условие, принципиально важное и конструктивное, но все же именно условие, на базе которого раскрывается собственная сила права, реализующая его достоинства.
Установление юридических запретов, о которых шла речь, может не только иметь самостоятельное значение, но и выполнять функцию, как уже говорилось, «оборотной стороны» юридических дозволений (в основном субъективных прав), т.е. границы, за пределами которой можно по своему усмотрению строить свое собственное поведение. Здесь, следовательно, в паре с запретами действуют правовые средства иного класса — юридические дозволения, в частности, выраженные в общей формуле «дозволено все, кроме запрещенного» (которая будет предметом подробного анализа).
При этом во многих областях общественных отношений дозволенность собственного активного поведения выражается не в приведенной общей формуле (или не только в ней), а в виде
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.173
конкретных, строго определенных субъективных прав. Вот эти-то субъективные права, гарантирующие простор собственному активному поведению субъектов, и являются носителями важнейших элементов исконной силы права, его собственной ценности.
Раскрывая приведенное положение, необходимо прежде всего обратить внимание на то, что деятельность государственной власти в указанных ранее направлениях (обязывание к определенному позитивному поведению, введение запретов) создает в обществе определенную атмосферу урегулированности, своего рода регулятивную среду, имеющую тот или иной уровень императивной насыщенности, напряженности. Причем определяющую роль играют тут, пожалуй, даже не столько количество и жесткость обязываний, запретов, мер ответственности, сколько статус органов, должностных лиц, граждан, создающий общую атмосферу, в которой реализуются властные функции, отношения власти-подчинения.
И вот в условиях, когда в обществе складывается насыщенная, напряженная регулятивная среда (а на определенном этапе общественного развития цивилизованного общества и в известных секторах его функционирования она закономерно складывается как неизбежная реальность), осуществление свободы людей, их объединений, других организаций должно гарантироваться, т.е. вылиться в такие формы, которые бы открывали простор для собственного активного поведения субъектов. Указанная цель и достигается путем юридических дозволений, которые могут иметь как общую форму («дозволено все, кроме запрещенного»), так и форму конкретных субъективных прав различных типов и разновидностей.
И как ни покажется парадоксальным, эти субъективные права, опираясь на государственно-властную деятельность, на государственную поддержку, в то же самое время — вспомним еще раз — возникают и существуют в качестве известного противовеса по отношению к властным государственным функциям, с чем напрямую связано формирование и совершенствование права. Непосредственно обусловленные требованиями социальной жизни и первоначально проявляясь в виде неюридических, непосредственно-социальных (естественных) прав, субъективные права, как и вообще юридические дозволения, представляют собой социальную силу, ограничивающую государственно-властные функции. Именно в этом качестве
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.174
субъективные права функционируют как конститутивные элементы демократии, демократических режимов, элементы, существо и значение которых зависят от социального строя, от системы экономических, политических отношений, от политического режима. И в этом же качестве они раскрывают наиболее оптимистическую, обнадеживающую перспективу, характеризующую будущее права — право гражданского общества, которое, будем надеяться, воплотит в самом своем содержании требования современного естественного права, фундаментальных прирожденных прав человека.
Может показаться, что социальная сила субъективных прав (юридических дозволений) есть, так сказать, «сила пустоты». Ведь сами по себе субъективные права не побуждают к тому или иному поведению, не гарантируют наступление программируемых социальных результатов: сами по себе они не более чем открытое пространство для поведения их носителей. Но все дело как раз в том, что в напряженной регулятивной среде субъективное право является значительным «социальным плюсом» — тоже своего рода напряженным полем, которое обладает силой притяжения и одновременно является гарантирующей силой, поскольку благоприятствует собственному активному поведению субъектов.
Формирование такой значительной социальной силы исторически началось, как мы видели, в связи с формирующейся частной собственностью (и одновременно с обособлением автономной личности) в сфере товарно-рыночных имущественных отношений, где объективная необходимость естественного функционирования товарно-рыночных процессов потребовала того, чтобы субъекты выступали на началах юридической диспозитивности, автономии, равенства, несоподчиненности, но все же так, что их волеизъявление приобретает юридический характер. Именно в данной области социальной жизни следует искать источник субъективных прав, гарантирующих простор для собственного поведения (и, кроме того, придающих частным волеизъявлениям юридически обязательное значение), прав, которые затем с теми или иными модификациями, в основном в условиях развития демократических институтов и форм, стали утверждаться и в иных сферах общества — политической, административной, семейно-брачной и т.д.
Конечно, нужно видеть, что основной эффект, связанный с субъективными правами, наступает при реализации заложенных в них возможностей, когда побудительной силой к актив-
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.175
ному поведению становятся имущественные, политические, личные и иные интересы.
С этой точки зрения права на собственное поведение должны рассматриваться в нераздельном единстве с интересами — с теми внеюридическими факторами, которые обусловлены экономической и политической системами, культурной средой. И тем не менее субъективные права все же явились притягательными центрами, организующими в ткани государственно-организованного общества пространство для поведения, построенного на интересе, на экономических, иных социальных побудительных факторах. При всей определяющей роли этих факторов (в особенности ныне, в условиях формирующегося у нас товарно-рыночного хозяйства, гражданского общества, других кардинальных преобразований) субъективные права (вся сумма юридических дозволений) раскрывают важнейшую, исконно правовую грань собственной силы права, его ценности.
Важно обратить внимание на то, что эта грань собственной силы и ценности права затрагивает субъективные права и с той стороны, которая выражает не сами по себе активность и свободу поведения, а в соответствии со свойствами права их границы, пределы, направленность. Ведь субъективные права — не бескрайняя вольница, не индульгенция вседозволен-ности, не поприще для свободы вообще, активности вообще. Это в условиях развитой юридической системы — пространство для инициативы, свободы поведения, связанных с обеспечением социально оправданных интересов личности, общества. Они, следовательно, являются не только своего рода центрами притяжения, активизации позитивного поведения участников общественной жизни, но и способами придания ему нужной направленности, ориентирующей на определенный характер такого поведения, и вместе с тем четкой, а при необходимости и жесткой границей, отделяющей социально оправданное поведение от произвольных акций, действий по одному лишь произволу, вольному усмотрению.
И еще один существенный момент. То уникальное органическое сочетание должной меры свободы и организованности, которое заложено в субъективных юридических правах, дополняется тем, что они неотделимы от юридических обязанностей, сочетаются с ними, ими сопровождаются. И потому использование права нередко означает включение в действие определенных юридических обязанностей.
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.176
Таким образом, субъективные юридические права обладают немалой социальной силой не только потому, что устанавливаются, функционируют в условиях напряженной регулятивной среды и являются ориентирами социально оправданного поведения, но и потому, что «тянут» за собой позитивные юридические обязанности и в комплексе с ними, порой через довольно сложные юридические механизмы воздействуют на социальную жизнь.
4. После рассмотрения ценности и силы права вновь обратимся к вопросу, с которого началась эта глава,— о главных общесоциальных последствиях, наступающих в результате функционирования права, о его миссии как существенного социального фактора.
Исследуя с данных позиций роль права, необходимо отметить его значение как воздействующего фактора, которое реализуется в двух плоскостях:
а) в способности права быть социальной формой, дающей отмеченные ранее позитивные последствия, в том числе такой внешне осязаемый, зримый, гарантированный результат, как фактическая реализация при помощи позитивных обязанностей (насколько это возможно посредством юридического инструментария) заложенных в юридических нормах программ, моделей поведения;
б) в способности права быть формой, обеспечивающей социальную активность, т.е. при помощи субъективных прав давать простор собственному поведению субъектов — определять содержание, объем и рамки социальной свободы участников общественных отношений, меру их самостоятельности, инициативного, заинтересованного поведения.
Эти два момента, выражающие силу права как воздействующего фактора, по-разному проявляются в зависимости от социально-экономической, политической обстановки, политического режима, общего состояния стимулов и мотивов поведения, всей системы социальных регуляторов, включая качественные особенности права (относится ли оно к праву власти или к праву гражданского общества). Но оба указанных момента постоянно присутствуют в любой правовой системе с той лишь разницей, что по мере развития демократии, товарно-рыночного хозяйства значение второго из них, соответствующего глубинной природе права, его ценность как носителя социальной свободы и активности неуклонно возрастает и становится доминирующей в современном гражданском обществе.
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.177
Вместе с тем подчеркнем, что сила права далеко не ограничивается тем, что оно является воздействующим фактором (особенно когда делается акцент на его функционировании как государственно-обязывающего властного явления). Более того, если рассматривать предназначение и миссию права исторически, пытаясь окинуть взглядом его функционирование в различные эпохи в разных регионах планеты, то в качестве более значимых проявлений его силы вырисовывается, пожалуй, ряд иных моментов, во взаимовлиянии, в сочетании с которыми оно оказывает воздействие на социальную жизнь.
Что это за моменты?
Прежде всего это способность права быть стабилизирующим фактором. В связи с тем что писаное право как регулирующая система имеет нормативный, формализованный характер, складывается из норм, оно обладает способностью обеспечивать всеобщность и постоянство данного порядка в общественных отношениях, причем надолго вперед на твердой основе.
Не образует ли такого рода порядок остов, своего рода жесткий скелет общественной жизни, столь важный в потоке то бурных, то медленно текущих, но всегда изменчивых, подвижных, порой неустойчивых, хрупких жизненных процессов? Видимо, для такого рода предположения имеются основания. Следует заметить, что образуемый при помощи правовых средств всеобщий и твердый порядок в общественных отношениях может быть в зависимости от социально-экономических, политических условий фактором или консервативным, реакционным, или в достаточной степени динамичным, когда при помощи хорошо налаженного правотворчества, судебной и иной юридической практики стабильный нормативный порядок периодически или по мере необходимости приводится в соответствие с новыми требованиями жизни.
При указании на значение права как стабилизирующего фактора само положение «сила права» приобретает специфический смысловой оттенок, отражающий социальную суть именно данного явления общественной жизни. Ведь понятие «сила», как правило, связывается с активным воздействием, изменением чего-то, подталкиванием в нужную сторону и т.д. В данном же случае смысл слова «сила» состоит в другом — в стабилизации, в поддержании и обеспечении неизменности, постоянства в условиях, когда все кругом движется, изменяется.
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.178
Но, быть может, именно в данном отношении право и представляет собой незаменимый, не имеющий альтернатив, уникальный социальный институт? Скажем, активное воздействие, пусть и не всегда в оптимальных и эффективных формах, может осуществляться через самые различные общественные образования. А поддержание и обеспечение при помощи права всеобщей стабильности общественных отношений? Это тоже немалая сила, а главное, такая сила, которой в полной мере обладают как раз право, юридическое регулирование как феномен цивилизации и культуры.
Значение такой стабилизирующей силы многогранно. Она создает прочность сложившегося порядка общественных отношений. При ее помощи формируется и поддерживается социально-психологическая атмосфера уверенности в надежности складывающихся отношений (хотя не будем забывать, что подобная консервация общественных отношений может носить негативный, реакционный характер). И что особо существенно — с помощью такого «юридического стабилизирования» оказывается возможным вводить в жизнь и придавать постоянный статус основополагающим социально-политическим, нравственным, духовным началам и — это принципиально важно — фундаментальным правам и свободам человека, требованиям естественного права. Не оно ли есть одно из самых существенных позитивных социальных благ, реализовать и утвердить которые выпало на долю права?
Но это еще не все.
В качестве следующего важного момента (после указания на значение права как стабилизирующего фактора) необходимо отметить миссию права как своего рода обуздывающего и даже в известной мере умиротворяющего фактора. Припомним: одна из конститутивных черт позитивного права состоит в том, что оно по самой своей органике строится на консенсусе, согласии, на учете различных интересов групп, слоев населения.
Историческая роль права в рассматриваемом отношении далеко не всегда признается во всех случаях одинаково положительной. Более того, именно данная особенность правового регулирования (подобно его особенности как стабилизирующего фактора) получает в зависимости от социальных условий неоднозначную, подчас неодобрительную оценку. Это, возможно, и предопределяет сдержанное, а то и отрицательное отно-
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.179
шение революционеров к праву как к «оппортунистическому» и даже «контрреволюционному» социальному институту.
В самом деле, действующая правовая система может консервировать отжившие порядки, обуздывать революционные действия. Но будем помнить мысль крупного революционера Энгельса о том, что в рамках жестко-неумолимой логики классовых битв даже институты, приобретшие остроклассовое значение (государство), закрывают путь к тому, чтобы враждебные классы «пожрали друг друга в бесплодной борьбе», и поэтому, надо полагать, имеют известную позитивную социальную ценность. Что же касается права, то оно не раз демонстрировало такую роль в истории общества, а ныне, например, играет ее на арене международных отношений, способствуя борьбе прогрессивных сил в сдерживании, обуздании негативных международных процессов.
Да и вообще, еще следует основательно подумать над тем, корректно ли оценивать фундаментальные институты цивилизации с точки зрения потребностей революции. Может быть, как раз наоборот: идеология революции нуждается в переосмыслении с позиций ценностей цивилизации, прежде всего права? Тем более, что по мере развития цивилизации становится все более ясным, что насилие, воплощаемое в революции, все более и более раскрывается как абсолютное зло.
В обстановке мирного развития право способно ввести отношения людей, деятельность политических органов, общественных образований в такие рамки, которые обуздывают стихию, примиряют страсти. В практике же революционных изменений, когда торжествует насилие, совершаются неконтролируемые действия, ведущие к разрушению и деформациям, такого рода обуздание, пожалуй, вообще крайне необходимо, что убедительно подтверждают факты осуществляемых у нас преобразований и еще более — послеоктябрьской гражданской войны. Кто знает, возможно, именно отсутствие такого рода факторов вызвало к жизни негативные последствия многих революций, в том числе октябрьского переворота в России. Задачам обуздания стихии, примирения страстей и служат многообразные юридические механизмы, прежде всего исходные и первичные правовые средства — юридические права и юридические обязанности, которые ставят поведение субъектов в строго определенные рамки и в их сбалансированном соотношении позволяют предотвращать возможные конфликты или
Алексеев С.С. Теория права.—М.:
Издательство БЕК, 1995. С.180
давать им при помощи юридических (правосудных) процедур оптимальное разрешение, снимать крайности в экстремальных жизненных ситуациях, утверждать в реальных жизненных отношениях начала правды, справедливости.
Тут важно обратить внимание на следующее. Правовые средства выражают силу права не только потому, что речь идет о приведении в действие институтов государственной власти, о предоставлении простора для собственного свободного поведения и т.д., но и потому еще, что каждое из правовых средств в том или ином виде, прямо или в виде «отпечатка», несет в себе дух права, глубокие правовые начала, способные противостоять произволу власти, своеволию, анархическому беспределу.
Иначе говоря, правовые средства потому и являются правовыми, что опредмечивают, объективируют те глубинные ценности права, которые выражают его значение как явления цивилизации и культуры, социального прогресса, нацелены на исключение произвола из жизни общества. Следовательно, исходные правовые начала не только находятся, так сказать, в глубине правовой материи, но и живут в самой плоти права, во всей системе правовых средств. Это довольно четко отражается на том комплексе юридического инструментария, который связан с функционированием права как обуздывающего и умиротворяющего фактора.