|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Понимание неолитической революции как рубежа, делящего всю историю человечества на два способа его существования и воспроизводства — на присваивающую и производящую экономики, — является также и методологическим ключом к изучению происхождения права, научного познания этого не менее сложного, чем государство, социального института. И в данном случае необходимо стать на позиции принципа историзма и сначала заняться рассмотрением первобытного общества, но уже в несколько ином ракурсе.
Если при изучении процессов происхождения государства основное внимание уделялось обобщению истории организационных форм и социальных структур, существовавших в первобытном обществе, в том числе на этапе его перехода в раннеклассовые общества, а также при функционировании раннеклассовых обществ, то при изучении происхождения права основное внимание должно уделяться регулятивным началам в жизни этих обществ.
Что и как определяло и обеспечивало поведение человека и его различных объединений — общины, кланов и т.д.? Всегда ли существовало право как одно из мощнейших социально-регулятивных средств или же оно возникает лишь на определенном этапе развития человеческого общества? Чем отличаются регулятивные системы догосударственных и государственных обществ? Вот основные вопросы, которые приходится решать теории права, чтобы познать причины появления и сущность права.
Обратившись к социально-экономической сущности присваивающей системы хозяйства, нетрудно заметить, что эта система объективно не нуждалась в учете вклада каждого члена общества в результаты конкретной охоты, занятия рыболовством, в другие способы добывания пищи, в обеспечение жильем и т.п.
Не было в присваивающем хозяйстве и какого-либо нормирования затрат времени на участие того или иного члена общины в этих процессах обеспечения
156__А. Б. Венгеров
жизнедеятельности локальной группы. Регулятивным фактором для таких затрат выступала только половозрастная структура общины, клана, локальной группы, экологическое состояние среды, возможности и потребности самих общин охотников, рыболовов и собирателей, умение и опыт отдельных членов общины.
Самоорганизация, иные самопроизвольные процессы — вот главное, что характеризовало в целом взаимодействие человека и природы в присваивающей экономике на протяжении многих тысячелетий.
Постепенно, однако, в таких обществах возникают и получают распространение и регулятивные начала, формировавшиеся в ходе этой самоорганизации человечества. Такая регуляция обеспечивала существование и воспроизводство конкретных общин, кланов, групп.
Возникали правила, направленные на смягчение агрессивных столкновений между группами, организацию семейно-брачных отношений, взаимопомощи, совместных охот, рыболовного промысла, распределение пищи, соблюдение определенных санитарно-гигиенических установлений, функционирование потестарных органов управления, процедуры разрешения споров и т.п. Эти регулятивные начала осуществляются в разных формах, но суть их одна — они направлены на поддержание присваивающих экономик, на гармоничное существование человека в природной среде, на его воспроизводство как биологического вида.
Более того, в некоторых районах, где сформировались высокоспециализированные общества охотников и собирателей, главным образом ведущие морской промысел и на этой основе получающие регулярный избыточный продукт, возникла потребность и в нормировании деятельности членов общества. Однако это был не магистральный, а побочный путь существования и развития первобытного общества, своеобразное «экологическое» исключение, которое не приводило к становлению производящей экономики. В этих и некоторых других регионах нормирующим фактором выступала и забота отдельных общиин о сознательном поддержании необходимого экологического состояния среды их обитания, что обеспечиавалось подчас весьма экзотическими регулятивными приемами, например,
Происхождение права___157
своеобразной «Красной книгой» — тотемной системой[1], включающей виды животных, запрещенных для охоты.
В производящем хозяйстве дело обстоит принципиально иначе. Здесь усложняется организация производства, обретают самостоятельную значимость управленческие функции, происходит становление подлинно трудовой деятельности, ее нового типа, связанного с производством пищи. Возникает необходимость регламентировать сельскохозяйственное производство, хранение, распределение и обмен прибавочного продукта и возникающих на этой основе отношений собственности. Появляется объективная необходимость нормировать, а следовательно, и учитывать, трудовой вклад каждого члена общества, результаты его труда, его участие в создании общественных фондов, выдачи ему из общественных фондов. Без такого нормирования и учета общества производящей экономики попросту не смогли бы существовать.
Эта экономика объективно ведет к дальнейшему разделению труда. Половозрастная градация хотя и сохраняет свое значение, но дополняется уже иным, социальным, классовым делением. Появляются группы организаторов производства, работников информационных систем учета труда и распределения его результатов, систем контроля за соблюдением регламентирующих норм, а также лиц и организаций, обеспечивающих выполнение этой нормировки. Появляется тот самый особый слой людей, выделившийся из общества, о котором шла речь выше в связи с происхождением государства и осуществлением государственной власти. В данном же ракурсе следует подчеркнуть, что появление и функционирование этого слоя людей было связано не только с появлением публичной власти, но и с появлением иной системы регулирования, вызванной к жизни становлением производящей экономики и призванной объективно обеспечить ее функционирование и развитие.
Таким образом, в историческом развитии человече-
158__А. Б. Венгеров
ства двум способам хозяйствования — присваивающей и производящей экономике — соответствовали и две принципиально отличные системы регулирования, четко вписавшиеся в экономические и экологические характеристики каждого из них и охватившие практически весь комплекс существовавших здесь материальных, социальных и духовных отношений.
В структуре регулятивной системы первобытного общества— социальных норм присваивающей экономики — можно выделить следующие элементы.
Содержание. Социальные нормы, как отмечалось, были направлены на обеспечение присваивающей экономики, гармоничного существования и воспроизводства конкретных общин в природной среде. Одним из важных факторов такого существования было закрепление за соответствующей группой, кланом той или иной территории, на которой они перемещались. Если же какая-либо другая, как правило, родственная группа в силу природных условий не могла пользоваться своей территорией (например, пересыхали источники), то ей представлялась возможность жить на территории другой группы. В социальных нормах закреплялась и выполнявшая функции экологического регулятора тотемная система.
Важнейшим вопросом существования человечества является его воспроизводство как биологического вида. Для воспроизводства конкретных групп, кланов необходимо было наличие в них определенного количества женщин, детей. Социальные нормы регулировали в этой связи брачно-семейные отношения, способы приобретения женщин в других группах, в некоторых ситуациях — их похищение.
Своим содержанием нормы первобытного общества, таким образом, обеспечивали социализацию жизни общин, кланов, групп, определенное экологическое состояние, ряд других необходимых условий жизнедеятельности присваивающих обществ.
Способы регулировния. Здесь можно выделить три основных способа — запреты, дозволения и (в зачаточной форме) позитивное обязывание.
Запреты существовали, главным образом, в виде табу, т.е. в виде подкрепленной религиозными верова-
Происхождение права__159
ниями недопустимости совершать те или иные поступки, например, заключать браки между кровными родственниками. Люди очень давно догадались о биологическом, а следовательно, и социальном вреде кровно-родственных связей и запрещали их уже на самых древних этапах своего существования под страхом тягчайших наказаний. Эти запреты инцестов (кровнородственных браков) «работали» на нормальное воспроизводство общин, кланов, других групп.
Дозволения (разрешения), определяя поведение человека или объединений людей в присваивающей экономике, указывали, например, на виды животных и время охоты на них, на виды растений и сроки сбора их плодов, выкапывания корней, на пользование той или иной территории, источниками воды, на допустимость добрачных половых связей (в некоторых обществах) и т.д.
Дозволялось также охотиться и собирать пищу на отведенных участках, отдавать для распределения среди членов общины и для подарков членам других общин туши больших животных, распределять туши самим добытчикам согласно установленному порядку, участвовать в коллективных акциях мщения за вред, причиненный члену общины.
Запрещалось: нарушать разделение функций в общине между мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; убийство; телесные повреждения; каннибализм; кровосмешание; колдовство (им могли заниматься лишь специальные лица — колдуны); похищение женщин и детей; недозволенное применение оружия на стоянках; воровство; нарушение правил супружеского союза, в том числе эквивалетности между общинами при обмене женщинами для брака; систематическая ложь; нарушение супружеской верности и т.п.
Позитивное обязывание имело своей целью организовать необходимое поведение в процессах приготовления пищи, строительства жилищ, разжигания костров и поддержания огня, изготовления орудий, средств передвижения (например, лодок). Однако, все эти способы регулирования не были направлены на изменение природных условий, на выделение человека из природы, а обеспечивали лишь наиболее эффектив-
160__А. Б. Венгеров
ные формы присвоения предметов природы и их переработки, приспособления для удовлетворения потребностей человека.
Формы выражения. Социальные нормы присваивающей экономики находили свое выражение в мифологических системах, в традициях, обычаях, ритуалах, обрядах, в иных формах.
Мифологическая нормативная система — одна из древнейших и очень мощных форм социального регулирования. В современной исторической и этнографической науках давно преодолено отношение к мифам первобытного общества как к суевериям и заблуждениям. Все в большей степени выделяется и изучается идеологическая и нормативно-регулятивная функция мифов, которые «поддерживают и санкционируют определенные нормы поведения» в обществах охотников, рыболовов, собирателей, реализуют нормативно-информационную функцию — как набор хороших и дурных примеров, выступают своего рода «руководством к действию», демонстрируя способы поведения, которым надлежит следовать «в своих взаимоотношениях с природой и друг с другом» (У. Маккойел).
Успехи этнографической науки в изучении и реконструкции жизни некоторых народов, находящихся на уровне каменного века, позволяют правильно оценить социально-нормативное значение мифов и их «художественное» отображение в наскальных (настенных, если речь идет о пещерах) росписях, а также в обрядах, ритуалах, «священных» предметах, которые органически связаны с мифами.
В единстве с обрядами, «связанными» предметами, ритуалами, местностями мифы играли основную социально-нормативную и информационную роль: в них закреплялись способы изготовления орудий, сведения о маршрутах кочевий, местах для стоянок, о всех географически значимых местах, о нормах семейно-брачных отношений, о классах родства, тотемическая идеология, половые, пищевые и возрастные табу, имевшие важное экологическое и медициеское значение. Множество способов — от обрядового воспроизводства мифов до наказания «нарушителей» в соответствии с установленными и закрепленными в
Происхождение права__161
мифах образцами — обеспечивали эту регулятивную функцию мифов.
Аккумулируя и распространяя социальный опыт, мифы, разумеется, были не только нормативной, но и определенной идеологической системой, даже способом мышления первобытного человека. Именно в мифологических обрядах и действиях он постигал и закреплял в своем сознании природные явления, социальные процессы. Лишь со временем, уже после философов, после трудов Аристотеля, а затем Гегеля, разработавших категории логики, человечество окончательно перешло от мифологического к логическому сознанию. Но до этого переворота в структуре и способах мышления оно пользовалось образной мифологической системой познания действительности, прошедшей различные этапы развития, ибо мифологическое сознание человека присваивающей экономики существенно отличается от мифологического сознания человека раннеклассового общества, оперирующего уже иной системой мифов.
Мифы человека присваивавшего общества содержали глубокие знания об окружающей его среде, о месте человека в природе. Очень важно подчеркнуть, что, как правило, человек в мифах выступал частью природы, а не в качестве «господина», «творца», «преобразователя» и т.п. Наряду с экологическими знаниями мифы, конечно, содержали и примитивные, фантастические представления об образовании Земли, происхождении человека, были примитивной формой общественного сознания. Но все же главное в них — это их нормативная часть, которая аккумулировала тысячелетний практический опыт человечества и доводила его до сведения каждого члена общества.
Формой выражения социальных норм в первобытном обществе выступали, однако, не только мифы. Такой формой было и классификационное родство, когда конкретные люди включались в определенные конкретные группы (классы) родственных отношений. От этих родственных отношений, основой которых являлись брачно-семейные нормы, зависели властные отношения (отношения подчинения одних групп, одних индивидов другими), распределительные отношения. Классифика-
162__А. Б. Венгеров
ционное родство, характерное для присваивающего общества, регулировало таким образом социальные связи людей, демографические процессы и даже пользование земельными участками, в частности, охотничьими угодьями.
В обществе присваивающей экономики не было всеобщего уравнительного пользования участками территории. Это общество знает экономическую и «религиозную» собственность на определенные территории, которая вытекала из объединения членов одной и той же общины в хозяйствующие и клановые, тотемические группы.
Формой выражения социальных норм были также самопроизвольно складывающиеся традиции, обычаи, в связи с чем эти общества называют в литературе традиционными обществами. Следование традициям и обычаям, которые также были полезным обобщением коллективного или локального опыта, осуществлялось в силу привычки, подражания — поступать так, как поступают другие, как поступают все. Механизм имитативности (подражания) — один из древнейших психологических пластов общественного сознания, и именно он лежит в основе появления традиций и обычаев, следования им.
Процедуры. Формирование и осуществление социальных норм в присваивающих обществах также имели самостоятельные, отличные от раннеклассовых обществ процедуры. Наряду с самоорганизационными процессами формирования традиций, обычаев, обрядов, присваивающая экономика на некоторых этапах своего развития знает и сознательное, творческое создание норм.
В доклассовом обществе имелись дополитические властные органы (потестарные органы), которые тоже вырабатывали нормы. По объекту регулирования последние можно условно подразделить на нормы земельные, имущественные, уголовные, а по субъектам — на нормы родственных отношений, брачно-семейные, групповые, межгрупповые. Были в этом обществе и своеобразные «процессуальные» нормы. Так, нарушение разбиралось и наказание назначалось самим коллективом, причем не только в лице старейшин и вождей,
Происхождение права__163
но и ближайшими родственниками виновного или пострадавшего.
В западной политической антропологии, не стремящейся провести различие между разными нормативными системами, сделан вывод, что можно говорить всего лишь о «двоичных» и «троичных» процедурах таких разбирательств. При «двоичных» — споры решаются и наказание определяется самими враждующими и спорящими сторонами, а также их родственниками. При «троичных» — этим занимается специально назначенное лицо либо выделенный для этих целей орган, словом, внешняя, посторонняя для конфликтующих сторон или нарушителя сила. Тем самым в политической антропологии как бы стирается разница между «третичным» органом и судом, который якобы существовал и в первобытном обществе. Однако собственно суд как специально созданный и работающий по установленным правилам орган появляется все же на этапе становления раннеклассовых государств. Он входит в тот самый специальный аппарат, который уже характеризует государство как организацию, способную принудить к исполнению установленных норм, правил поведения с помощью государственного насилия.
Санкции. Хотя для присваивающих обществ было характерно добровольное выполнение правил поведения, здесь, однако, знали и различных нарушителей — брачно-семейных отношений, порядка пользования участками территорий, тотемных систем, а соответственно — и строгое, вплоть до лишения жизни, наказание таких нарушителей. При этом санкции не очень четко дифференцировались на реальные и сверхестественные. Поскольку же нарушения всегда затрагивали религиозную сторону жизни общества, то санкции всегда как бы освящались, поддерживались религиозными, сверх-естественными силами.
Санкции имели свою структуру: общественное порицание, изгнание из общины, нанесение телесного повреждения, смертная казнь — наиболее типичные их формы.
Такой была структура регулятивной системы присваивающих обществ, которая и в целом по своему
164__А. Б. Венгеров
содержанию, и в своих элементах была совершенно иного типа, чем та, которая возникла в производящей экономике. Это — главное и это следует подчеркнуть. Но может быть и эту регулятивную систему следует назвать правом? Может быть социальные нормы имели и правовой, и моральный характер? Может быть различия имеют всего лишь терминологическое значение?
На этот ключевой вопрос по-разному отвечают различные теоретико-правовые школы. Диапазон взглядов здесь весьма широк — от отрицательного ответа на этот вопрос (отечественная теория права) до положительного (некоторые представители западной политической антропологии). Имеются и промежуточные позиции, когда первобытную нормативную систему определяют как протоправо и предправо.
В концепции теории государства и права утверждается о качественном отличии двух нормативных систем, порожденных разными способами существования человеческого общества. Но при этом не отрицается некоторая формальная преемственность самих норм присваивающей и производящей экономики: их свойство, меры, масштабы поведения, многократности использования, неперсонофицированности адресатов, обязательности, возможности принудительного исполнения.
Однако правила (нормы) поведения в доклассовом, догосударственном обществе не могут быть отнесены ни к категории правовых, ни к категории моральных норм. Они, по выражению известного историка первобытности и этнографа А. И. Першица, имеют характер «мононорм», т.е. единых еще нерасчлененных специфических норм первобытного общества. Эти «мононормы» отличаются от права, которое как иное состояние регулятивной системы появляется лишь на следующем этапе развития общества, в его классовой, государственной организационной форме. Отличаются они и от морали. В частности, их исполнение обеспечивается не только общественным порицанием, что характерно для морали, но и наказанием на основе твердо фиксированных санкций.
Нельзя мононормы делить и на институциональные,
Происхождение права__165
т.е. выработанные и санкционированные особыми органами, и неинституциональные, т.е. выработанные и выполняемыми одними и теми же общностями. Появление мононорм основывается как на том, так и на другом, тогда как право — продукт в основном институционального, а мораль — неинституционального происхождения.
Мононормы находятся в органичной связи с экономикой и идеологией присваивающего общества, в котором человек еще является частью природы. Он присваивает готовые естественные формы, и именно это закрепляется прежде всего идеологически и в социально-регулятивной системе.
Новая организация производственной деятельности (ее усложнение, появление новых управленческих функций), возникающая на этой основе новая социальная дифференциация общества, становление раннеклассовой структуры, при которой происходит отделение верхушки от рядовых общинников, от массы производителей, новые формы собственности, а также возникновение и присвоение прибавочного продукта ведут к появлению новых качеств регулятивной системы. Зародившееся сначала в зачаточной форме в раннеземледельческих обществах позитивное обязывание ( в частности, правила ведения сева, ухода за урожаем, его сбора, распределения и т.п.) становится одной из основных характеристик регулятивной системы раннеклассового государства. Как верно отметил Ф. Энгельс, «на известной, весьма ранней ступени развития общества возникает потребность охватить общим правилом повторяющиеся изо дня в день акты производства, распределения и обмена продуктов и позаботиться о том, чтобы отдельный человек подчинился общим условиям производства и обмена»[2].
Мононормы присваивающих обществ под воздействием социально-экономических и политических условий классового общества перерастают в нормы права и морали производящих обществ, как путем «расщепления» на эти нормы, так и путем появления новых
166__А. Б. Венгеров
позитивно-обязывающих норм, обусловленных организацией земледелия, скотоводства и ремесла. Регулятивная система раннеклассовых обществ получает новую структуру, отличающуюся от предшествующей и по содержанию, и по способам регулирования, и по формам выражения, и по процедурам, и, наконец, по средствам обеспечения — санкциям. В ней возникает специальный и весьма мощный пласт норм, которые по всем характеристикам отличаются от социальных норм присваивающих обществ. Иными словами, появляется право.
Становление прроизводящей экономики приводит к качественному изменению всех сторон жизни общества, в том числе идеологии, а также связанной с ней регулятивной системы. Отличие права от предшествующих мононорм можно проследить по многим направлениям, в частности, по содержанию и по способам регулирования.
Обратившись к рассмотрению содержания, следует заметить, что рождению в обществе новой идеологии сопутствует изменение культов. На смену охотничьему мифическому и магическому мировоззрению приходит религиозно-земледельческое — с культом Солнца, умирающего и воскресающего Бога, олицетворяющего земледельческие циклы, смену сельскохозяйственных сезонов. Так, мифы Древней Греции по содержанию и функциям уже весьма существенно отличаются от мифов присваивающих обществ.
В этом процессе изменения идеологии, повлиявшем и на регулятивную систему, важную роль играет то обстоятельство, что после посева земледелец, как правило, три месяца был обречен на пассивное ожидание результатов своей трудовой деятельности и находился в жесткой зависимости от погодных условий. Для орошаемого земледелия хозяйственная ситуация также сводилась к пассивному ожиданию необходимого уровня воды. Эти специфические обстоятельства сельскохозяйственного произодства и быта как раз и начинают формировать правовую часть регулятивной системы. С одной стороны, она содержит разветвленные правила проведения сельскохозяйственных работ и распределения их результатов, а с другой,
Происхождение права__167
эта правовая часть еще очень сильно окрашена в религиозные цвета, обусловленные специфическими и не зависящими от человека условиями сельскохозяйственного производства.
Попытки с помощью права «управлять» этими условиями, собственно, и легли в основу бытовой, культовой, обрядной стороны регулятивной системы производящей экономики. Первичное право, таким образом, еще имело и материальное, и религиозное содержание.
Правила производящего хозяйства, возникшие первоначально на основе сельскохозяйственной деятельности, культовой, обрядной стороны новых форм собственности прежде всего на землю, на следующем этапе постепенно получают все более четкое классовое содержание (политизируются). В городах-государствах все больше разрушается социальное, экономическое, информационное равенство, возникает частная собственность, в том числе на землю, эксплуатация. Именно эти классовые отношения начинает обслуживать нормативная система, приобретая уже иные качества. Эти новые содержательные качества и становятся характерными для права.
Применительно к способам регулирования продолжает развиваться, приобретая новый уровень, система запретов, дозволений и позитивных обязываний, происходит «расщепление мононорм». Позитивное связывание занимает все больший объем.
Вести земледелие невозможно без астрономических знаний. Одним из первых вкладов в общую сокровищницу человеческой культуры явилось создание календарей, т.е. системы исчисления времени, в основе которой лежит периодичность явлений природы, зримо представленная движением небесных светил. Агрокалендари по дням расписывали всю жизнь каждого члена раннеземледельческой общины. Появляются, таким образом, способы, регулирующие поведение человека путем указания на то, что обязательно надо делать («должно»), что разрешено делать («можно»), что запрещается делать («нельзя») или что безразлично для общества, т.е. можно поступать по своему собственному усмотрению.
168 А. Б. Венгеров
Этот новый способ регулирования и характеризует право.
Что же касается норм морали, появившихся в ходе расщепления мононорм, то они содержат указания на то, к какому виду поведения можно отнести соответствующие поступки — добро это или зло, честно, справедливо или постыдно, словом, оценивают, что — «хорошо», а что — «плохо».
В воздействии этого содержания правовых и моральных норм на человека, на его психику и через нее — на поведение и заключено, в сущности, регулятивное значение правил поведения, социальных норм.
Многочисленные сложные взаимосвязи прав (можно) и обязанностей (должно), запретов и разрешений, позитивного связывания, обеспеченного принуждением, пронизывают всю социальную структуру раннеклассового общества, города-государства. Таким образом, способы регулирования были прежде всего ориентированы на общесоциальные функции, на обеспечение нового типа трудовой деятельности.