Предыдущий | Оглавление | Следующий

Глава XXIV. О МОЛЧАЛИВОМ СОГЛАШЕНИИ ОТНОСИТЕЛЬНО ДОБРОСОВЕСТНОСТИ

I. Каким образом возникает молчаливое соглашение относительно добросовестности?

II. Пример лица, которое стремится поступить под покровительство народа или царя.

III. О том, кто добивается переговоров или же дает на них согласие.

IV. Соответствующему лицу никто не мешает продвинуть свое дело, лишь бы это было не в ущерб другой стороне.

V. О молчаливых условных знаках, имеющих то или иное значение в силу обыкновения.

VI. О молчаливом одобрении обещания.

VII. В каких случаях молчаливо отменяется наказание?

Каким образом возникает молчаливое соглашение относительно добросовестности?

I. Хорошо сказано Яволаном, что о некоторых вещах молчаливо достигается договоренность (еа lege, D. locati); это практикуется в публичных, в частных и в смешанных соглашениях.

Дело в том, что взаимное согласие, любым способом выраженное и принятое, имеет силу переносить право. Знаки же, выражающие согласие, как мы уже не раз указывали (кн. II, гл. IV, § IV; кн. III, гл. II [I], § VIII), не ограничиваются только словами и буквами, но бывают и иными. Определенные знаки присущи по природе сделке.

Пример лица, которое стремится поступить под покровительство народа или царя

II. Примером может служить тот, кто, прибыв от неприятеля или от чужеземцев, вручает себя покровительству другого народа или государя. Ибо здесь не приходится сомневаться в том, что такое лицо молчаливо принимает на себя обязательство не совершать ничего против того государства, где оно ищет убежища.

Поэтому не должно следовать тем, кто считает свободным от вины поступок Зопира; ведь его верность своему царю не извиняет его вероломства в отношении тех, к кому он бежал. То же нужно сказать и о Сексте, сыне Тарквиния, который скрылся к габиям (Ливии, кн. I). О Синоне Виргилий («Энеида», II) пишет:

Ты же пойми вероломство данаев и все преступленья Во едином познай.

О том, кто добивается переговоров или же дает на них согласие

III. Сходным образом и тот, кто добивается встречи для переговоров, или тот, кто допускает их, молчаливо обязуются не причинять ущерба другой стороне [1]. Людей, которые нападают на неприятеля под прикрытием переговоров, Ливии объяв-

820             Книга третья

ляет нарушителями права народов (кн. XXXVIII). Он добавляет при этом, что добросовестность переговоров была вероломно попрана, когда Кн. Домиций заковал в цепи Битуита, царя арвернов, заманив его к себе под предлогом переговоров и обещав ему гостеприимство. Домиций заслужил следующее осуждение Валерия Максима: «К вероломству его побудило чрезмерное честолюбие» (кн. IX, гл. 6).

Поэтому вызывает удивление то, что автор восьмой книги записок Цезаря «Галльская война» — будь то Гирций или Оп-пий, — сообщая о подобном же деянии Т. Лабиена, замечает: «Он полагал, что неверность его (то есть Комия) можно было покарать безо всякого вероломства»; если только это суждение не принадлежит скорее Лабиену, чем автору.

Соответствующему лицу никто не мешает продвинуть свое дело, лишь бы это было не в ущерб другой стороне

IV. Но такое молчаливое волеизъявление не должно иметь больших последствий, нежели те, на кои указано мной. Ибо поскольку участвующие в переговорах стороны не испытывают никакого ущерба, то под прикрытием переговоров отклонить противника от намерения продолжать военные действия, свои же замыслы тем временем проводить в жизнь — есть дело, свободное от вероломства и относящееся к дозволенным хитростям.

Поэтому те, кто порицал факт обмана царя Персея надеждой на мир (Ливии, кн. XLII), исходили не столько из соображений права и добросовестности, сколько из соображений великодушия и военной славы, что в достаточной мере понятно из сказанного нами о военных хитростях (кн. III, гл. И [I], § VI и сл.).

Подобного же рода была та хитрость, с помощью которой Газдрубал спас войско из Авсетанских лесов (Ливии, кн. XXVI); сюда относится и хитрость, путем которой Сципион Африканский Старший обнаружил расположение лагеря Сифакса, о чем сообщает Ливии (кн. XXX). Примеру их последовал Л. Сулла при Эзернии [2] во время союзнической войны, как мы читаем об этом у Фронтина (кн. I, гл. 5).

О молчаливых условных знаках, имеющих то или иное значение в силу обыкновения

V. Некоторые молчаливые условные знаки имеют определенное значение в силу обыкновения, как, например, некогда виноградные лозы и оливковые ветви, у македонян поднятие копий, у римлян возложение щита на голову [3], с помощью чего выражалось согласие на сдачу [4] и что обязывало сложить оружие. Относительно выражения согласия на принятие сдачи противника и характера и объема вытекающего отсюда обязательства можно составить себе представление из сказанного выше (кн. III, гл. IV, § XII; гл. XI, § XV).

Ныне белые флаги служат молчаливым знаком приглашения вступить в переговоры [5]. Они будут обязывать не менее, чем обращение со словесной речью.

О молчаливом одобрении обещания

VI. В какой мере предложение, сделанное командующим, должно считаться молчаливо одобренным народом или государем — и об этом мы сказали выше; а именно — когда известно о каком-либо факте, о каком-либо деянии или о бездействии, когда нельзя допустить иной причины волеизъявления,

Глава XXIV              821

кроме желания утвердить соглашение (кн. II, гл. XV, § XVII; кн. III, гл. XXII, § III).

В каких случаях молчаливо отменяется наказание?

VII. Об отказе от наказания [6] нельзя заключить по одному только умолчанию; тут необходимо такого рода положительное волеизъявление, которое означает или дружественное расположение, как, например, договор дружбы, или одобрение доблести, ради которой должно простить содеянное до того момента, — будь то выражено словами или же действиями, установленными обычаем для выражения соответствующего смысла.

Предыдущий | Оглавление | Следующий