Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
Предыдущий | Оглавление | Следующий
[...] Мы до сих пор рассматривали право отвлеченно от той среды, в которой оно образуется и действует. Средой этой служит общество. Только в обществе образуется и действует право, потому что его задача – разграничивать интересы людей в их взаимных отношениях. Где нет общения людей, где человек является обособленным, там нет места праву.
Всякое явление определяется той средой, где оно совершается. И развитие права не может не быть обусловленным общественной средой. Задача наша теперь и заключается в том, чтобы выяснить природу и влияние на право общества и в особенности государства, как той формы человеческого общения, которая имеет ближайшее отношение к праву.
В объяснение природы общества выставлялось и выставляется немало разнообразных теорий. Большинство их можно свести к двум основным различиям в воззрениях на природу общества. Одни видят в обществе искусственное произведение людей, их произвольное установление – это воззрение механическое. Для других общество – естественный факт, возникающий и развивающийся помимо участия человеческой воли, само собой, необходимо и закономерно подобно естественным организмам, – это воззрение органическое.
Эпохой процветания и господства механической теории были XVII и XVIII столетия. Тогда понимание общества как человеческого изобретения, как людской выдумки было общим убеждением. Господство в то время механической теории общества обусловливалось частью общим, преобладающим характером тогдашнего философского мировоззрения, частью царившими тогда психологическими учеными. Философские системы XVII и XVIII столетий рассматривали мир не как живое целое: мир для большинства из них представлялся распадающимся на две резко обособленные части -дух и материю – лишь внешним образом, механически сопоставленные друг с другом. Сообразно с таким миросозерцанием, все в мире
139
стремились свести к механизму, даже самые организмы считали не более как автоматически действующими машинами. При таких условиях, конечно, и общественные явления не могли найти для своего объяснения иной теории, как механической.
К тому же результату приводили и обе существовавшие тогда психологические теории: и теории врожденных идей, и сенсуализм. При всей их противоположности, обе эти теории сходились в отрицании преемственного психического развития чередующихся поколений. Одна из них признавала, что человек во все эпохи является в мире с одним и тем же, всегда неизменным, запасом врожденных идей; другая полагала, что он является с столь же неизменною бессодержательностью духа, черпающего все свое содержание только из личного опыта. Таким образом и для сенсуалиста, и для сторонника врожденных идей психическое развитие ограничивалось по необходимости узкими рамками отдельной индивидуальной жизни. Каждый начинает свое духовное развитие непременно с начала и притом с одного и того же неизменного начала. Между сменяющими друг друга поколениями отрицалось существование необходимой преемственной связи. Каждое поколение людей – сам себе господин, живет, как знает и только для себя. Отсюда прямой вывод, что и общественный быт есть не необходимый результат преемственного развития человечества, а лишь произвольное установление людей.
Общество предполагает непременно участите многих; оно не может быть поэтому произведением односторонней воли отдельной личности; для образования его необходимо совместное участите воли многих. Поэтому основание общества механическая теория объясняла соглашением людей между собой, общественным договором. Побуждением к заключению общественного договора служило сознание необходимости соединения разрозненных сил отдельных личностей для борьбы с внешними препятствиями удовлетворения человеческих потребностей и необходимости установления власти общественной, которая бы могла обеспечить обществу внешнюю безопасность и внутренний порядок. А содержание договора составляло определение организации общественной власти и ее отношения к индивидуальной свободе.
Так как создателями и устроителями общества признавались отдельные, свободно согласившиеся между собой личности, то это естественно приводило к крайнему индивидуалистическому пониманию общественной жизни. Личность признавалась над всем господствующей и все определяющей. Не личность считалась обусловленной общественной средой, а наоборот общественный порядок являлся всецело определяемым произволом отдельных личностей.
140
При этом, конечно, человек вне общества, в дообщественном состоянии, предполагался совершенно таким же, как и в обществе. Часть механического агрегата не меняется от того, что будет отделена или еще не включена в агрегат. Какая-нибудь шестерня нисколько не меняется от того, вставлена она в машину или нет. Но отдельный орган живого организма, будучи отделен, или гибнет, или, во всяком случае, значительно изменяется, продолжая существование, как самостоятельный организм. С точки зрения механической теории, человек, подобно части механизма, и вне общества предполагался наделенным теми же способностями, теми же чувствами, наклонностями, что и член общества. Мало того, полагали даже, что человек в естественном состоянии находился на той же ступени интеллектуального развиться, что и в обществе. Иначе, конечно, естественный человек не мог бы составить такой сложной и отвлеченной идеи, как идея об обществе, общественной власти, индивидуальной свободе, тем более что в естественном состоянии он не мог наблюдать ничего, соответствующего этим понятиям. Между тем у всех, писавших об естественном состоянии, установление общества является результатом сознательного стремления установить общественную власть, которая бы могла обеспечить осуществление людских интересов, причем никогда не упускалось из виду определения отношения этой вновь учреждаемой власти к индивидуальной свободе.
Механическая теория в чистом ее виде является теперь уже совершенно опровергнутой, так как она оказалась прямо противоречащей и историческим и психологическим данным. История везде, в самые отдаленные эпохи, застает людей в общественном состоянии, и потому нет никакого основания предполагать существования пресловутого дообщественного, «естественного» состояния, из которого люди будто бы вышли, придумав общество и установив его свободным соглашением. В народном сознании общественный порядок всегда представляется не как произвольное установление, а как независимо от человеческой воли сложившийся объективный порядок. Исторические данные заставляют признать естественным для человека именно общественное состояние.
С другой стороны, психология учит нас, что духовное развитие человека в самой значительной степени определяется влиянием общественной среды. Наше умственное развитие, наши чувства, наши нравственные принципы – все это непосредственно обусловливается тем общественным бытом, среди которого мы вырастаем и живем. Поэтому, если бы и можно было допустить существование дообщественного состояния, люди в этом состоянии должны бы были стоять на самом низком уровне духовного развития и, следовательно,
141
никак не могли бы возвыситься до таких общих и отвлеченных понятий, и притом о вещах, никогда им не встречавшихся в опыте, как договор, общество, общественная власть, индивидуальная свобода, соотношение власти и свободы и т.п. И среди людей, живущих в обществе, постоянно сталкивающихся с проявлениями общественной власти, большинство оказывается лишенным этих понятий. Как же они могли явиться у людей, никогда не встречавшихся в опыте с фактом людского общения?
Наконец, ко всему этому, социологические исследования выяснили, что общественное развитие совершается закономерно. А если так, то или другое устройство общества не может быть произвольным, искусственным установлением людей и самое общество не может быть человеческой выдумкой. Раз общественное развитие совершается сообразно с определенными, неизменными законами, существование общества не может зависеть от нашего произвола.
Все это учение об естественном состоянии и об образовании общества путем свободного и сознательного акта людей, побуждаемых к тому своими интересами, в настоящее время всеми оставлено. Теперь не только отвергают действительность подобного до-общественного состояния – наблюдение нигде не представляет такого состояния, а тем более образования общества вновь, – но отвергают вместе с тем и годность такого рода фикции для научного объяснения общественных явлений. Такого взгляда держался, например, известный немецкий публицист Карл Соломон Цахария. «Противополагая, говорит он, государству естественное состояние, этим вовсе не хотят сказать, что люди когда-либо действительно жили в естественном состоянии. Если даже люди всегда жили в государствах – все-таки следует различать государство и естественное состояние. Ибо человек может составить себе о чем бы то ни было понятие не иначе, как сравнивая данный предмет с ему противоположным или хотя бы и сродным но отличным от него». Человек с современной точки зрения является, напротив, не только членом, но и продуктом общества. Вне общества мы его не можем себе представить, по крайней мере таким же, как в обществе. Вне общества немыслимо, развитие, симпатических или альтруистических чувств, немыслим дар слова, и вместе с тем немыслимо конечно и достижение человеком той высокой степени умственного развития, которой он так резко отличается от животных. Представление об этом пресловутом естественном состоянии людей так же бесполезно для социолога, как для физиолога бесполезно было бы представление об отдельном, изолированном существовании отдельных органов живого тела.
142
Таким образом механическая теория в ее чистом виде должна быть отвергнута безусловно. Но вместе с тем должно признать, что она имеет большое историческое значение. Она, несомненно, является первой попыткой действительно научного объяснения общественных явлений. До того общественная жизнь рассматривалась как продукт действия какой-нибудь сторонней, независящей от самого общества и его элементов силы. Отсюда заключали, что и самый строй общественной жизни определяется не природой общества и составляющих его элементов, а вне общества стоящей силой. Общество являлось пассивным, инертным материалом для действия чуждой ему и притом сверхъестественной силы. Механическая теория представляла, напротив, общество как продукт действия его собственных составных элементов, общественная жизнь являлась не рядом явлений, вызванных и направляемых внешнею сверхъестественною силой, а самоопределяющимся действием элементов общества людей. Характер общества определяется не чуждою волею, а природой его элементов. Такой взгляд представляет, несомненно, весьма важный шаг вперед по пути научного понимания общественных явлений. Ошибка тут заключалась лишь в опущении из виду того, что сами составные элементы общества являются продуктом общественной жизни, что потому и они сами имеют историю, что они не представляются неизменными, что они не падают с неба готовыми, а родятся от людей, также живших в обществе и передавших им путем наследственности и примера большое историческое наследие индивидуальных и общественных навыков, с которыми, каковы бы они ни были, а приходится считаться.
В настоящее время механическое воззрение на общество в его первоначальной форме имеет значение лишь историческое, как прямая противоположность преобладающему теперь органическому воззрению, явившемуся как реакция против одностороннего механического понимания социальных явлений. Но в новейшее время крайности органического воззрения вызвали в литературе попытки возвратиться опять к механическому пониманию общества, хотя в значительно измененном виде. Механическая теория в современном ее видоизменении признает, что общество возникло и сложилось первоначально независимо от человеческой воли, но что постепенное общественное развитие в том только и заключается, что общество все более и более, все полнее и безусловнее становится произведением человеческой воли. Представителями такого взгляда могут служить Фулье, а в нашей литературе – профессор Кареев.
Фулье считает общество договорными организмом в том смысле, что преобладавший первоначально в обществе органический характер постепенно уступает место договорному характеру отношений.
143
Ту же мысль, но в иной только форме высказывает и Кареев. По его воззрению, общество в постепенном своем развитии стремится стать из естественного факта произведением человеческого искусства. Следовательно, в противоположность старой механической теории, современные ее представители договорный или искусственный характер общества считают не первоначальным фактом, лежащим в основании всякого общения, а напротив, продуктом долгого общественного развития, целью социального прогресса. Весь смысл цивилизации заключается с этой точки зрения в постепенном подчинении общественного строя человеческим идеалам.
Воззрения Фулье и Кареева основываются на несомненном факте влияния человеческих воззрений и стремлений на склад общественной жизни. Человек, видя себя членом такого общества, строй которого не соответствует его идеалам, старается устранить это противоречие, старается изменить общественные отношения сообразно своим идеалам. И одно поколение за другим непрерывно продолжают эту работу сознательного переустройства общества. Работа эта не может остаться безрезультатной. Мало-помалу человеческие идеи осуществляются в общественных формах, и общество таким образом делается все более и более результатом совместной воли всех тех людей, которые работали над его переустройством, результатом как бы их соглашения, и в этом смысле получает договорный характер. Или, выражаясь иначе, общество все более становится воплощением человеческих идей, и в этом смысле, – произведением человеческого искусства.
Едва ли однако можно принять такое воззрение. Прежде всего понятие «договорного организма» носит в самом себе неразрешимое противоречие. Если сохранять только за понятиями определенный смысл, организм и договор – взаимно исключающие друг друга противоположности. Органическое всегда противополагается всему искусственному, произвольному, произведенному сознательной человеческой волей. А договор без участвуя сознательной воли невозможен. К тому же нельзя и вообще утверждать, чтобы общество с течением времени приобретало договорный характер. Договор предполагает непременно совпадение нескольких воль. Но тот общественный строй, который является результатом стремлений целого ряда сменявших друг друга поколений, отнюдь не есть выражение их одинаковой, общей води. Общественные стремления меняются из поколения в поколение; исторически слагающийся порядок общественных отношений не соответствует ни одному из тех идеалов, которыми жили отдельные поколения. Ни о каком соглашении между чередующимися поколениями не может быть и речи. Но даже и влияние одного отдельного поколения не основывается на соглаше-
144
нии. В каждом поколении существуют враждующие партии и влияние их стремлений на общественный строй определяется независимо от их соглашения объективными условиями их проникновения в общественную жизнь.
Более удачной представляется та форма, в какой выразил свое воззрение на общество Кареев. В ней не заключается такого бьющего в глаза противоречия, как в определении общества, «договорным организмом». Но и она вызывает серьезные возражения. Произведением искусства называют только то, что всецело определяется сознательною мыслью человека. Случайный, непредвиденный результат человеческого действия не составляет произведения искусства. Между тем, даже имевшие наиболее глубокое и сильное влияние на общественную жизнь идеи дают, как показывает история, результаты, являющиеся для проповедников этих идей в самой значительной степени непредвиденными. Стоит вспомнить хотя бы великую Французскую революцию. Правда, конституции 1791 и 1793 годов представляют собою прямое воспроизведение теорий Монтескье и Руссо. Но конституциям этим не удалось осуществиться на деле. Они оставались мертвой буквой. На деле же и общий ход самой революции, и тот общественный порядок, который ею был подготовлен, конечно, не представляет последовательного осуществления идей, руководивших деятелями революции. Если кому рассказать только внешний ход революционных событий и описать государственное устройство наполеоновской империи или эпохи реставрации, он не в состоянии будет из этих данных составить себе хотя бы приблизительное понятие об общественной теории Руссо. А если мы имеем пред собою произведение искусства, мы из него самого непосредственно познаем вызвавшую его мысль художника. Художественное произведение не требует для этого пояснений. Оно само выражает мысль полнее и яснее, чем можно выразить ее другим способом. К тому же говорить об обществе, как о произведении человеческого искусства, можно бы было лишь под тем условием, если бы человечество, как таковое в его целом, было носителем единой общей мысли, постепенно воплощающейся в общественных формах и в отношении к которой идеалы отдельных личностей и поколений были бы лишь частными ее проявлениями. Но мы не имеем никаких
Нередко чисто технические изобретения, не имеющие никакого отношения к общественным идеалам людей, как напр, изобретение пороха и паровой машины, оказывают на общественный строй более глубокое влияние, чем любая социальная теория. Но странно было бы думать, что современный общественный строй является воплощением идей Шварца или Уата. Нет никакого основания утверждать, чтобы в будущем подобные факторы перестали влиять
145
на общественное развитие. А если так, нельзя утверждать, чтобы общество с течением времени все более и более делалось произведением искусства. [...]
[...] Органическое воззрение есть продукт нового времени и явилось не ранее конца прошлого столетия. Мы можем, конечно, и раньше, даже в глубокой древности, встретить сближения, уподобления общества человеку или другому животному. [...]
[...] К концу XVIII столетия и в философских учениях впервые появляется определенное противоположение понятий организма и механизма; прежде всего у Канта и затем в особенности у Шеллинга. Его философская система представляет собою глубоко задуманное и весьма последовательно проведенное органическое миросозерцание, объяснявшее все явления мира, по аналогии с явлениями органической жизни.
Ко всему этому присоединилось еще сложившееся к тому времени историческое направление. Механическое миросозерцание представляло собою принципиальное отрицание идеи развития, преемственности. Механизм есть нечто само по себе неподвижное. Он не знает развития, отдельные механизмы не связаны между собою преемственностью. Поэтому механическая теория общества по существу своему была антиисторической. Она объясняла общественную организацию не как результат долгого преемственного развития, а как произвольное установление людей, всегда могущее быть и измененным по их произволу, вне всякой зависимости от прошлого. Пределом объяснения общественных явлений, выставлявшимся механической теорией, служила воля наличного поколения. Дальше этого механическая теории в своих объяснениях не шла. Между настоящим и прошедшим она не усматривала никакой необходимой, преемственной связи. Историческое же понимание, напротив, прежде всего переходит из признания обусловленности настоящего прошлым. Подыскивая аналогии для построения своего учения, историческое направление естественно обратилось к органическому миру, где точно так же прошедшее, чрез посредство влияния прежней жизни организма и наследственности служило важным, определяющим моментом.
Все эти условия привели к тому, что органическое понимание явлений общественной жизни делается, можно сказать, одной из самых популярных, самых распространенных идей настоящего столетия. Она нашла себе представителей среди мыслителей самого разнообразного направления. Между прочим и среди социологов-позитивистов весьма распространено признание общества организмом. Такой характер представляет и социологическое учение самого Конта, и тут связь органического учения об обществе с теорией ви-
146
тализма сказывается с полною очевидностью. Конт, в биологическом своем учении, отправляется от учения Биша о жизненных свойствах. Он отвергает, правда, существование антагонизма между жизненными и физическими свойствами и даже признает гармонию организма и окружающей его среды существенным условием жизни. Указывает также на заметные следы влияния на Биша метафизических учений и потому предлагает некоторые поправки в подробностях. Но влияние метафизики он считает посторонним придатком, значительно к тому же сглаженным в позднейшем произведении Биша. Основная же идея теории витализма остается руководящим началом и для Конта, не допускающим и мысли о том, чтобы явления жизни могли быть сведены к явлениям физическим и химическим, чтобы они могли быть поняты и объяснены, как их модификация. Разделяя таким образом установленное Биша противоположение явлений жизни всем другим, Конт естественно пришел к признанию общества организмом, так как нельзя отрицать значительного сходства явлений жизни и явлений общественности.
Органическое учение об обществе принимало довольно различные формы. У так называемой органической школы, основанной под непосредственным влиянием Шеллинга, Краузе, все дело сводилось к признанию того, что в общественной жизни, как и в жизни органической, все явления находятся во взаимной обусловленности. [...]
[...] Но наибольшее распространение получила та форма органической теории, которая, примыкая к позитивизму, признает общество организмом в смысле тождества законов жизни с законами общественности. Эта форма органической теории общества находит себе представителей во всех современных литературах. В наиболее полном и законченном виде она выразилась в трудах Спенсера, Шеффле, Лилиенфельда. Я остановлюсь главным образом на учении Спенсера, как знаком крупном представителе этого направления.
Обращаясь прежде всего к общему характеру органической теории общества, нельзя не заместить, во-первых, что отождествление законов жизни и законов общественности представляется лишенным достаточного общего обоснования.
Сходство, замечаемое в явлениях общественной и органической жизни, не дает еще права, сближая общественные и жизненные явления, противополагать их вместе явлениям неорганическим. Для обоснования такой классификации необходимо, кроме того, доказать, что сходство общественных и органических явлений значительно ближе сходства явлений органических и неорганических и что, с другой стороны – это особенно важно – различие явлений общественности и явлений жизни представляется менее существенным,
147
нежели различие явлений органического и неорганического мира. Если при сходстве явлений общественности с явлениями жизни окажется, что сходство это не превышает сходства органического и неорганического мира, что различие между ними по крайней мере столь же значительно, как и различие жизненных и нежизненных явлений, то нет никакого основания, соединяя воедино жизнь и общественность, противополагать их неорганическому, а наоборот, следует принять тройную классификацию: явления неорганические, органические и общественные. На это сторонники органического воззрения на общество обыкновенно не обращают внимания и сосредоточивают всю свою аргументацию на доказательстве существования сходства между обществом и организмом, возможности сближения совершающихся в них процессов. [...]
[...] Спенсер начинает свою аргументацию с доказательства невозможности признать общество механическим агрегатом. Доказательство этому он усматривает в том, что общество состоит из живых частей, а, по его мнению, составленное из живых частей не может не быть и само живым целым. Затем, обращаясь к вопросу, есть ли основание видеть в обществе агрегат особого рода, отличающийся одинаково и от механических, и от органических агрегатов, он отвечает на него отрицательно, так как находит, что во всех своих существенных свойствах органические и общественные агрегаты представляют полнейшее сходство.
Характерными особенностями живого целого служат рост, дифференциация строения и специализация функций, размножение и смертность: Спенсер утверждает, что и общественная жизнь выражается в тех же характерных явлениях. Развитие общества всегда сопровождается увеличением его объема, следовательно, ростом. И притом явления общественного роста совершаются в тех же самых двух формах, как и явления органического роста: путем внутреннего размножения клеточек (в обществе – людей), уже составляющих данный агрегат, и путем присоединения извне новых клеточек (в обществе – путем завоеваний и вообще присоединения новых территорий). Развитие общества выражается однако не в одном только увеличении объема, а также в переходе от однородного состава и строения к все более и более разнородному: в образовании сословий, различных общественных классов, в установлении все более и более разнородных общественных учреждений, во все возрастающей специализации занятий. И тут также Спенсер находит сходство' не только в общем, но и в самых формах дифференциации и специализации. Так, например, ход постепенной дифференциации правительственных учреждений совершенно соответствует ходу дифференциации нервной системы. У низших животных одна система, у высших -
148
две: головноспинная, заведующая внешними отношениями организма, и симпатическая, управляющая внутренними его отправлениями. Точно так же и в государстве первоначально военное управление сливается с гражданским, а с большим развитием они отделяются друг от друга. Явления размножения, в формах, свойственных низшим организмам, сегментации и почкования, Спенсер усматривает в фактах распадения одного государства на несколько самостоятельных государств и в фактах отделения колоний. Смертность общества может возбудить, по признанию самого Спенсера, некоторые сомнения, но неосновательные. Сомнения в существовании естественной смерти обществ возникают лишь потому, что необеспеченность международного порядка делает преобладающими случаи насильственной смерти государства. С установлением же вполне мирных международных отношений естественная смертность обществ станет для всех очевидна.
Итак, по мнению Спенсера, общество совершенно так же, как и организм, растет, дифференцируется, специализируется, размножается, умирает. Но, наряду со всем этим сходством, нет ли между ними и существенных различий? Спенсер утверждает, что нет. Чаще всего указывают, как на резкую отличительную особенность общества, на его дискретность, т.е. на отсутствие в нем материальной сплоченности, материальной связанности его частей. Но это различие только кажущееся. Как в состав животного входят части с различной степенью жизненности, так и в состав общества входят не только люди, но и территория, а чрез посредство территории все члены общества оказываются в материальном соприкосновении друг с другом.
Единственное различие между обществом и организмом, признаваемое Спенсером, есть то, будто бы в организм целое – цель, а части – средство; в обществе же их соотношение обратное. Здесь отдельные люди – цель, а общество только средство для людских целей. [...]
[...] По вопросу об отношении частей к целому в обществе и в организме Спенсер останавливается только на вопросе, что является в том и в другом целью и что средством. Нам кажется, что вопрос этот совершенно праздный. Всякое самосознающее существо полагает себя целью, а все другое средством. Человек считает одинаково средством для своих целей и те клеточки, из коих сам состоит, и то общество, в состав которого входит как составной элемент. Это понятие цели совершенно субъективное, и если бы клеточки обладали самознанием, они, конечно, считали бы себя целью, а организм, ими составляемый, средством. На такой субъективной почве невозможно получить никакого определенного научного вывода.
149
Оставляя в стороне телеологию, мы можем найти другую, более объективную, постановку этого вопроса о соотношении частей и целого. Будем ли мы считать человека целью, а общество – средством или наоборот, мы, во всяком случае, не можем не заместить существенного различия между отношениями человека к обществу и клетки к организму, мы не можем отказать в признании за человеком большей самостоятельности сравнительно с клеткой. Клетка всегда составляет исключительную принадлежность одного организма, она не может быть одновременно причастна жизни нескольких организмов. Она не может временно оставить свой организм для другого. В организме не могут находиться временно клеточки-иностранцы. Между тем как в общественной жизни иностранцы –заурядное явление. Поэтому воздействию на себя одного организма клетка не может найти противовеса в воздействии другого организма, также включающего ее в себе. Для человека такое положение относительно общества не только возможно, но с ходом цивилизации делается все более и более общим фактом. Человек может быть одновременно членом нескольких разнородных, общественных союзов, не совпадающих в своих границах. [...]
[...] Зависимость явлений общественности не только от настоящего и прошлого, но и от представлений членов общества о будущем, ведет, конечно, к большей сложности их и к большей относительной самостоятельности. Эту большую сложность и самостоятельность можно еще пояснить таким образом. По остроумному объяснению Клода Бернара, большая сложность органической жизни обусловливается тем, что организм, кроме внешней среды, окружен, так сказать, еще и особой, ему только свойственной и им самим для себя вырабатываемой, внутренней средой (milieu interieur), которую составляют, главным образом, жидкости его тела. Благодаря этой внутренней среде, организм может сохранять высокую температуру и высокую степень влажности в холодной и сухой среде. Этим создается относительная независимость организма от окружающей его в каждый данный момент внешней среды и вместе с тем установляется его зависимость от прошлого, так как внутренняя среда организма есть продукт его деятельности в прошлом. Перенося ту же точку зрения на общество, мы можем сказать, что общество окружено как бы троякого рода средой: 1) окружающей его в данное время внешней средой, слагающееся из совокупного воздействия на него географических условий и других, совместно с ним существующих обществ; 2) средой внутренней, слагающейся из унаследованных обществом от прошлой его истории обычаев, учреждений, и наконец 3) особой идеальной, духовной средой, слагающейся
150
из вырабатываемых человеческим обществом идеалов представляющих догадку человечества о будущем.
В этой троякой обусловленности явлений общественности настоящим, прошлым и будущим или, иначе, внешней (физической), внутренней (органической) и идеальной, духовной средой, и заключается общее основание всех намеченных выше частных различий общества от организма.
Говоря, что общество определяется в своей жизни как особым фактором идеями, мы этим признаем, что связь, соединяющая членов общества воедино, духовного, психического характера, и этим вполне объясняется отсутствие между ними материальной связи, дискретность общества. Действительно, психические явления тем больше всего и отличаются от явлений материального мира, что они не пространственны, а потому духовная связь не предполагает материального соприкосновения в пространстве. Этим же объясняется и возможность для человека принадлежать одновременно к различным обществам и в составе одного и того же общества к различным органам. Не будучи пространственны, идеи не представляются и взаимно непроницаемыми. Особенностью духовной связи, соединяющей членов общества', объясняется, наконец, и возможность роста путем присоединения и в дифференцировавшемся обществе.
С другой стороны – обусловленностью явлений общественности будущим объясняется и то, что общества не знают естественной смерти. В организмах энергия их жизнью непременно исчерпывается, и чем деятельнее их жизнь, тем скорее. В обществе хотя также совершается расход энергии, но расход возмещается образованием новой силы в форме руководящих и одухотворяющих общество идеалов. Старые обычаи расшатываются, старые учреждения делаются негодные, но это еще не ведет к смерти общества. Если только в нем сохраняется способность психического творчества, если оно еще способно создавать себе идеалы, старые, дряхлеющие обычаи заменяются в нем новой, своей верой, и общество найдет в ней новый источник жизни. Поэтому-то общество не имеет предельного срока жизни. И оно, конечно, может погибнуть, но оно не знает, как и механические агрегаты, естественной смерти. Отсутствием же естественной смерти, как мы указывали уже, вполне объясняется и отсутствие размножения, так как одно другим прямо обусловлено.
Таким образом, органическое воззрение на общество, как не объясняющее всех особенностей явлений общественности, должно быть заменено психическим, признающим в идеалах отличительный фактор общественных агрегатов и ставящим явления общественности наряду с явлениями неорганического и органического искра, как третью самостоятельную группу явлений мира неорганического.
151
Но, отвергая органическую теорию, мы не можем не признать ее заслуг для обществоведения. Если механическое воззрение на общество имеет важное историческое значение, то точно такое же значение нужно признать и за органическим воззрением. Механическое воззрение отрицало историю, значение прошедшего для общественных явлений, между тем как органическое воззрение признало преемственную связь между общественными явлениями, указав, что они определяются не только настоящим, но и прошедшим. Вот почему органическое воззрение дало новый толчок научному уяснению общественных явлений. Однако эта теорема остановилась на полдороге. Как это ни странно со стороны Спенсера, который является представителем эволюционизма, но он, сочтя необходимым оглянуться назад, обратив свое внимание на прошедшее, не пошел дальше, не обратил внимания на то, что общество в своем развитии определяется не только настоящим и прошедшим, но и представлением о будущем. Теория развития состоит в том, что она не останавливается на настоящем, что она не выводит всех условий индивидуального и общественного развития из настоящего, а кладет на свое основание понятие постоянного прогресса. Вот почему и Спенсеру нужно бы было, не ограничиваясь прошедшим, взглянуть вперед, указать нам, что общество определяется в своем развитии представлением о будущем и, таким образом, выйти из односторонности. Не споря о словах, мы можем назвать и общество организмом, но таким, который представляет свои особенности, сводящиеся к особенной силе образования представлений о возможном будущем, образования идеалов. [...]
[...] Действительно, условия психического развития отдельного человека и условия развития общества совпадают. Если в организме самостоятельность отдельных клеточек обратно пропорциональна развитию целого организма, то в обществе мы не видим того, чтобы самостоятельность отдельных членов уменьшалась по мере развития общественной жизни, а напротив, самостоятельность отдельных членов общества, индивидуальные их способности, составляют первое условие развития общества. Где подавляется развитие индивидуальной мысли, там невозможно развитие идеалов, там общество вырождается, задерживается в своем развитии как во внутренних, так и во внешних, международных отношениях, и если такое состояние общества будет продолжительным, то это может отозваться весьма гибельно на обществе. Далее, если условия развития психических способностей совпадают с условиями развиться общественной жизни, то мы должны признать, что тот круг людей, где представление о будущем играет первенствующую роль, представляется
152
крепко связанным и потому могущий им дать надлежащий отпор временным неблагоприятным условиям. [...]