Предыдущий | Оглавление | Следующий

3. ПРАВО И ЗАКОН В ТЕОРИИ ПОСТКЛАССИЧЕСКОГО АНАРХИЗМА

Проблема соотношения права и закона теоретиками постклассического анархизма ставилась прежде всего как соотношение двух противоположностей. Подчеркивалось, что право и законодательство "любого из современных государств" это "две вещи не только разные, но и противоположные"[1]. Юристы рассматривались как представители не права, а законодательства конкретных государств. Основой противоположности права и закона признавалось различие их целей. Цель права – "установление свободы, равной для всех членов общества". Цели законодательства – "во-первых, сохранение власти теми, кто её в

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.288

данный момент захватил, во-вторых, сохранение имущества-теми, кто им в данное время владеет и, в-третьих, борьба со всеми членами общества, которые вздумают посягать на власть и собственность. Таким образом, даже самое передовое из современных законодательств имеет целью не свободу, ... а единственно лишь охрану власти и капитала немногих людей в ущерб большинству человечества"[2].

Противопоставление права и закона вело к некоторой идеализации права и, наоборот, к недооценке закона. Право рассматривалось как некий идеал свободы, равенства, для которого во все времена недопустимы "компромиссы и половинчатые решения". В прогрессе же законодательства прогнозировались пределы: категорически отрицалась возможность существования правового законодательства или замена законодательства "истинным правом"[3].

Теоретики постклассического анархизма подчеркивали, что "анархизм отрицает не право вообще", а лишь стремление государства отождествлять законы с правом, выступает против "права государства", против "права, основанного на законе"[4]. В "споре права с законом" они видели выражение всевозможной борьбы между людьми, "борьбы классов, борьбы человечества", полагая, что лишь "социальная анархическая революция" разрешит этот многовековой спор. "Право и закон,— писал А. Черняков, – таковы две силы общественного, общечеловеческого существования; их согласие порождает порядок; их антагонизм ведет к катастрофе. Область права – справедливость, область закона – возможное. Право – идеального, свободного, анархического происхождения, закон же – материального, властнического, насильственного"[5]. Право признавалось однопорядковым со свободой, жизнью, анархией. Закон включался в один ряд с такими явлениями как рабство, война, угнетение. Право автор полагал соответствующим анархии, а закон – государственной власти.

Отмечая различные качества права и закона, анархисты стремились подчеркнуть "естественную" природу права и "насильственный" характер закона, доказывая, что "здоровые потребности и справедливые взаимоотношения людей не нуждаются в ... принудительном соблюдении"[6]. Законы признавались преградами, расставляемыми властью свободному развитию. Юристы же должны обладать искусством обходить "букву закона, чтобы он возможно меньше противоречил здравому смыслу и справедливости"[7].

А.Л. Гордин предпринял попытку разграничения права и закона на основании сопоставления их социальной и политико-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.289

экономической природы. В законе он видел определённую ступень в развитии права, связанную с формированием политической надстройки – решающей сферы организации труда, управления общественным организмом. Законодательство возникает, когда "общение переходит из стадии социализации в стадию политизации", и выделяется тип организаторов общения, нормирующий с помощью закона "общественно-необходимое насилие"[8]. Гордин справедливо критиковал классический анархизм за идеализацию дозаконных форм права, в частности, обычного права. Закон он рассматривал как "первую ступень к обузданию произвола, тирании", как "гарантию от каприза, от ничем необоснованного гнева тирана и наказания"[9]. Гордин видел в законе относительно прогрессивную историческую форму права, соответствующую новому уровню развития общества, его движению в направлении к мировой универсальной организации. Право Гордин называл ценностью поступка, а закон – ценой поступка[10].

В определениях понятия закона (нормативного правового акта), встречающихся в литературе постклассического анархизма, подчеркивалась его неразрывная связь с государством, с политикой правящей группы, эксплуатацией, ущемлением свободы личности и общества, отмечалась его классовая роль. А.А. Карелин подчеркивал, что суть закона в том, что "это приказ правительства, государства[11]. При этом не имеет особого значения кто кому приказывает – большинство населения меньшинству или наоборот. От этого зависит, чью конкретно волю выражает закон, его содержание, но не сущность[12]. Карелин также определял закон как "прежде всего волю правительства",[13] как институт, имеющий сходство с религиозными догматами и обрядами. А. Ге характеризовал законодательство как выработанные государством "нормы общежития, санкционировавшие рабство"[14].

При характеристике классовой роли законодательства, наряду с констатацией буржуазности законов при капитализме,[15] остро критическими замечаниями о нищете и фактическом бесправии народных масс и праве на произвол буржуазного государства,[16] отмечалась специфическая роль законов для формального продления существования различных социальных групп, исчерпавших себя экономически.

Концепция Льва Черного развивала идеи классического анархизма о классообразующем значении государства и законодательства, обращая внимание на сложное взаимодействие политики, права с эволюцией классов. Рассматривая понятие, клас-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.290

сификацию и эволюцию классов, сословий и социальных группу он приходил к выводу, что "сословия – это мертвые подклассы... предыдущей исторической эпохи"[17]. Юридическая надстройка продлевает жизнь подклассов после того, как они экономически сходят с исторической сцены. Законодательство, по Л. Черному, выступает важным элементом в механизме исторической инерции, "амортизируя" последствия исторического прогресса в социальной жизни.

Теоретики постклассического анархизма, с рядом оговорок, отмечали отдельные аспекты позитивного значения законодательства: определенное "воспитательное и сдерживающее значение",[18] "некоторую пользу" "рабочего законодательства", принятого под давлением рабочего движения,[19] случаи "неглупого регулирования" законом "столкновений жизненных интересов" (но "не чаще одного раза на тысячу случаев"),[20] позитивную "реформаторскую миссию" законодательства XVIII в. по разрушению "исторически сложившихся привилегий" и утверждению "естественного права человека",[21] историческую роль юридических норм в защите свободы личности "от посягательств родового начала"[22] и т.д. Однако, положительное значение законодательства виделось или в прошлом, или как исключение. Поэтому "наилучшим законом" признавался тот, который отменяет другой закон, и "не лучшим, но все же хорошим" – тот закон, который "ограничивает те или другие "права" государственных органов" (например, о децентрализации управления промышленностью)[23]. Отмечалась историческая изменчивость законов. Высказывалась мысль о связи общей эволюции законодательства с эволюцией внутреннего мира человека, но подчеркивалось, что закон "бледно и несовершенно" отражает происходящие изменения[24].

Значительное место в литературе постклассического анархизма занимала критика нормативных правовых актов как формы права. Теоретики анархизма скрупулёзно фиксировали разнообразные недостатки законодательства как регулятора отношений в различных сферах общественной жизни. К основным недостаткам закона они относили: экономическое и политическое покровительство господствующим классам вплоть до "легализации их права на преступление";[25] негуманность, чуждость личности и пренебрежение волей лиц, на которых он распространяется;[26] консервативность "мертвой буквы закона", отставание его от жизни и противоречие прогрессу;[27] неспособность закона как формы права отразить всю полноту жизни, его неточность и неясность;[28] отрицательное влияние на общественное сознание, наличие "массовых заблуждений", связанных с

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.291

законом; утверждение психологии пассивности, "усыпление самодеятельности";[29] несоответствие нравственности, принижение личного достоинства, оскорбительность для общества, поскольку "все подозреваются в самых отвратительных преступлениях",[30] некомпетентность, ограниченность законодателя и его неспособность учесть будущее[31] и т. д.

А.А. Карелин обосновывал порочность закона ссылками на исторически сложившееся его восприятие в общественном сознании. По его мнению, пословицы русского народа – "анархические пословицы", "когда дело касается государства, закона или суда и только изредка в них проскальзывает буржуазная "мудрость" государственника, утверждающего, что "законы святы да исполнители лихие супостаты"[32].

Карелин писал также об аморальности такого принципа закона как "разрешено все, что не запрещено". Поскольку, считал он, закон не способен охватить все отношения и не ставит своей задачей регулировать отношения с точки зрения нравственности, то он не должен давать своего рода индульгенцию всем безнравственным поступкам, не предусмотренным законом[33]. Карелин подмечал один из моментов реального противоречия права и нравственности, но выпускал из виду, что данный принцип довольно успешно работает в сфере правового регулирования и не претендует на подмену собой нравственности.

Новым моментом в критике законодательства постклассическим анархизмом было распространение её на советские законы. При этом подчеркивалась их связь с насилием, произволом государства. Например, в редакционной статье "Нельзя молчать" проводилась мысль, что советское трудовое право "узаконивает" "всякого рода насилие и эксплуатацию рабочих государством"[34]. А.А. Атабекян писал об отсутствии в советских законах последовательности и целесообразности[35]. Во многих анархистских изданиях периода гражданской войны печатались протесты против расстрелов и института заложников.

Критикуя законодательство, анархисты делали вывод, что "все писанные законы в жизни, во-первых, излишни, а, во-вторых, ничего не значат"[36]. Законы, шагающие "в ногу с жизнью", признавались излишними, а отстающие от жизни или опережающие её – отрицательными явлениями. "Отстающие законы" тормозят развитие, а "забегающие вперед" – "в силу ограниченности человеческих знаний и, в особенности, ума самих законодателей, вырождаются в личный и партийный произвол..."[37].

В теории постклассического анархизма отрицание и критика законодательства сочетались с признанием необходимости права,

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.292

трактуемого, однако, по-разному. Можно выделить следующие основные подходы теоретиков постклассического анархизма к пониманию права.

1. Индивидуально-психологическая концепция. Право рассматривалось как феномен сознания и воли индивида, который признавался единственным судьей своих поступков[38]. Право понималось как мера индивидуальной свободы.

2. Социально-психологическая концепция. А.А. Боровой полагал, что помимо законодательства и санкционированного государством права "есть иное неписанное право, покоящееся на коллективной вере, коллективно выработанном убеждении в справедливости притязаний, как личности, так и общественного класса на полный продукт их творчества.

Каждый общественный класс имеет сознание своего права"[39]. Источник права, по Боровому, – классовое правосознание. В сохранившихся в архиве Борового заметках к статьям и лекциям о государстве и праве, он отмечал, что "право не укладыв[ается] в триаду: обычн[ое] право, зак[оны], суд[ебная] практика"[40]. Боровой писал о "самопроизвольном развитии права"[41].

Социально-психологическая концепция права отражена и в работах А.А. Карелина. "Под словом право, – писал он, – ... понимается стремящаяся реализоваться массовая уверенность, что данные отношения людей должны сложиться таким-то, а не иным определенным образом"[42]. Основы права, по Карелину, "лежат в коллективной массовой психологии"[43].

Л. Черный также исходил из того, что порядок в обществе поддерживается не властью – принудительной системой воздействия, а "правосознанием народа"[44].

С социально-психологической трактовкой права связана и интерпретация суда над Сократом в одном из ранних произведений А.А. Солоновича "Скитания духа". Солонович привносил в отмеченную концепцию элемент нравственного и правового релятивизма. В отказе Сократа от побега он видел поступок человека, познавшего относительность справедливости закона и ограниченность её относительностью человеческого познания. Объектом закона, по мысли Солоновича, являются не конкретные реальные свойства, мысли, действия человека, недоступные для закона, а образ, представление о человеке в сознании окружающих. Человек наказывается за то, что о нем думают другие, за тот образ, который сложился в сознании окружающих. Сократ у Солоновича, размышляя о законе, замечал: люди "приговорили к смерти того, кто производит на народ впечатле-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.293

ние безбожника..."[45]. Солонович отмечал относительность и историческую обусловленность справедливости уровнем развития индивидуального и общественного сознания. Человек не может нести "знание не по силам"[46]. Солонович полагал, что для свободной воли безразличны конкретные проявления добра и зла в силу их относительности, что она руководствуется прежде всего уровнем развития сознания, стремится к истине.

С точки зрения социально-психологического подхода представляет интерес статья без подписи "Этика и право" в анархистском журнале "Почин". Поскольку, рассуждал автор, многие тысячи страниц законов люди не читали и не знают их, то что же тогда регулирует поведение людей? "Очевидно, что общественный строй поддерживается не государственными, а иными законами", которые "присущи самому человеку, его психо-физиологии"[47]. Психо-физиологические основы права признавались неразрывно связанными с нравственностью.

Психологические концепции права постклассического анархизма (индивидуально-психологическая и социально-психологическая) были созвучны идеям Л.И. Петражицкого, который в качестве основы права брал индивидуальную психику, и теории M А. Рейснера, связывавшего право прежде всего с сознанием социальных групп, классов. Анархическая психологическая теория права, как и психологическая школа права в целом, несколько упрощала такое многоаспектное явление как право. Сведение права к феномену сознания, психики не учитывало ряда других важных граней его природы, в частности того, что право – "объективно действующая, т.е. воплощенная в сети конкретных правоотношений и поступков, система норм, действительно определяющая отношения и поведения людей"[48]. Анархическая психологическая теория права имела и специфический "ограничитель" методологического плана – ценностно-негативное отношение к закону как форме права.

3. Концепция права как меры затраченного общественно-полезного труда или ценностная концепция права обосновывалась в работах A.Л. Гордина. Рассматривая определение права немецкого юриста Рудольфа Иеринга ("Право есть защищённый интерес"), Гордин отмечал, что в нем "нет собственно определения, а есть лишь тавтология", поскольку защищенный интерес останется правом лишь до тех пор, пока будет защищаться правовыми средствами. Понимание права E.H. Трубецким как "ограниченной свободы" признавалось справедливым в лучшем случае для прошлого, но не для будущего свободного общества, идеалом которого будет расширение свободы до бесконечности[49].

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.294

По Гордину, право относится к сфере "оборота поступков", имеющих социальную ценность. Каждый же поступок содержит в себе элементы труда, усилий, затраты энергии и т.д. "Право, – писал Гордин, – есть общественно-необходимое и общественно-полезное над кем-нибудь совершенное насилие, то есть общественно-необходимый и общественно-полезный труд"[50]. Насилие в данном случае он понимал как усилие, трату энергии, труд. По Гордину, право выступает как масштаб, мера затраченной энергии на совершение поступка, производства товара, продукта. Право регулирует "обмен, торговлю поступков"[51]. "Право, – отмечал он, – есть тот общий модус для оборота поступков. Право есть социальная ценность, лежащая во всех поступках, которые находятся, которые циркулируют в нашем общительном обороте"[52]. Право определялось также как "меновая ценность, которая реализуется без обмена в постоянном обороте. Право есть, если можно так выразиться, чековая пожизненная система для поступающих, для действующих лиц"[53]. Появление института суда Гордин рассматривал как "национализацию торговли поступками" (самосуд – "частная торговля, индивидуальный обмен"). Возникновение такой формы права как закон он считал введением официальной цены поступков, отражающей так или иначе их ценность (само право)[54].

В целом, оригинальная концепция Гордина – один из вариантов поиска решения по проблеме соотношения права и экономики. В марксистской теории права несколько позднее свой вариант "меновой" концепции предлагал Е.Б. Пашуканис, признававший, что правоотношения логически и исторически вытекают из меновых отношений[55].

4. Религиозно-нравственная концепция права толстовцев основывается на противопоставлении законам государственной власти нравственно-правовых императивов, согласующихся с соответствующими религиозными убеждениями. Регуляторами общественной жизни В.Г. Чертков признавал "требования совести", "разумность и нравственную законность"[56]. Рассматривая юридические науки как ложные, поскольку "они оправдывают насильнический характер жизни", толстовцы исходили из того, что жизнь должна основываться на "общечеловеческих" началах "разума, совести и любви"[57]. Признавались "неотъемлемые права каждого человека" на пользование произведениями своего труда, на жизнь и т.д. Считалось недопустимым убийство не только человека, но и животного, употребление "дурманов, водки, табака и др. и мяса"[58]. В целом, концепцию права толстовцев можно рассматривать как одну из религиозно-нравственных разновид-

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.295

ностей теории естественного права, имевшую определенные созвучия с трактовками соотношения права и нравственности у B.C. Соловьева, отчасти – П.И. Новгородцева[59].

Необходимо отметить, что правовая теория постклассического анархизма близка теории естественного права. Во всех анархистских концепциях права присутствуют элементы естественно-правовой трактовки права: признание естественных основ права, определённого набора неотъемлемых естественных прав, выделение различных уровней правового регулирования, включая естественно-правовой, и т.д. Л. Черный, признавая "высшей ценностью" в сфере права естественное право,[60] отметил одну из характерных черт анархического правового сознания.

5. Концепция права как "техники социальных отношений". Право понималось в этом случае как универсальное общечеловеческое средство оптимизации общения людей, соответствующее принципам анархизма. Эта трактовка права встречается в работах А.А. Солоновича. "... Право, – писал он в рукописи "Личность и общество", – есть техника общественных отношений. Его задача – указать пути образования согласий и оптимальные формы их в зависимости от целей самих согласий"[61]. Исторически, по Солоновичу, право тесно связано с моралью. В патриархальной родовой коммуне, орде, племени, клане они существовали как нечто единое, отсутствовало разделение обычая на право и мораль. В обществе, дифференцировавшемся на личности и личные эгоизмы, "отдельно существуют право и нравственность". В будущей анархической коммуне, полагал Солонович, они вновь синтезируются, но "в нечто высшее" – "в нечто общее и в то же время сложное"[62]. Право в человеческом обществе понималось как "техника" общения в дифференцировавшемся на личности обществе. Право рассматривалось и как средство, обеспечивающее, фиксирующее это новое качество в строении общества[63]. Сложность социальных отношений и в то же время личностно-генетическая определённость права, по Солоновичу, ведут к "раздвоению" личности, наряду с реальной, живой индивидуальностью возникает и "фиктивная" – "юридическая личность". Постепенно эти "призраки – юридические лица, отвлечённые понятия, абстрактные схемы, человеки с большой буквы..., благо грядущих поколений и т.д." вытесняют реальную личность, подчиняют её и заставляют "преклониться перед великими, божественными фетишами"[64]. Но на определенном историческом этане право не может обойтись без подобных средств регулирования сложных отношений. Таким образом, Солонович строил свою

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.296

концепцию права, исходя из реальных противоречий между индивидуальными и социальными, личностными и безличностными моментами в правовом регулировании. Однако к этой концепции не сводилось его правопонимание. По сути это было понимание одного из уровней права, являющегося, по Со-лоновичу, лишь моментом, частным случаем более общей концепции космического права.

6. Концепция космического права – одна из форм отмеченной выше космизации общественного сознания в России в начале XX в. Она развивалась в теории анархизма параллельно с космизацией политической теории.

К исходным идеям концепции космического права можно отнести: признание бесконечного прогресса человечества, сознания; обоснованную гипотезу о закономерности освоения космоса и космической роли человечества; идеи о многообразии форм сознания и жизни, о наличии общих законов развития Вселенной, о различных уровнях сознания и т. д.

Важным моментом в формировании космической политической и правовой теории анархизма явилось осмысление человечества как неотъемлемого, естественного элемента в складывающейся релятивистской модели Вселенной. Ранним мистическим анархизмом (Г.И. Чулков и др.) подчеркивалась относительность необходимости, динамичность "начала нормы" и определенная роль творчества личности как момента эволюции мирового процесса[65]. Отмечалось значение внутренней связи (связей на уровне глубин внутреннего мира) для единения мира и регулирования отношений. Мистика, писал В.И. Иванов, – "сфера внутренней свободы". Внешние нормы для мистика признавались необязательными или прямо враждебными[66]. Позднее биокосмисты идею относительности необходимости и закономерности распространяли на космос, включающий человека как активный фактор космической эволюции[67]. А.Л. Гордин определял свободу "как могущество, а не как отсутствие законов, мешающих мне действовать, поступать"[68]. Политическое освобождение, новое развитие права связывались им с вступлением в планетарную фазу развития человеческой цивилизации. Постепенно ряд теоретиков анархизма приходили к идее, что принципы "анархического права" есть принципы космического права.

Биокосмисты (А. Святогор,[69] П. Иваницкий, А. Ярославский) выдвигали идеи о праве человека на жизнь в космосе, на перемещение в бесконечном пространстве, на бессмертие. Значительный интерес в плане формирования концепции космического права представляют работы А.А. Солоновича.

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.297

В рукописи "Личность и общество" Солонович отмечал, что "проблема добра и зла совсем не решается в пределах жизни земли и жизни земной"[70]. Эта проблема "разрешима только в размахе вселенной и только для того, кто познал в себе бытие бессмертной индивидуальности"[71]. Солонович полагал, что человечество приблизилось в своем развитии к моменту формирования новой мировой религии, которая интегрирует все предшествующие. Но если три предыдущих "наиболее высоких мировых религии", – Кришны, Будды и Христа – религии этические, то новая религия, необходимость утверждения которой возникла, будет "религией права"[72]. Солонович считал, что эта новая религия (или учение) права позволит людям осознать себя членами "общечеловеческого коллектива", принять ответственность "за все зло на земле", интегрировать в единую правовую систему отношения в различных сферах бытия и на разных уровнях, соответствующих уровням не только сознания, но и подсознания, надсознания[73].

В другой, также неизвестной в литературе, работе Солоновича "Пандемонизм" (конец 1920-х – начало 1930-х гг.) отмечалось, что "социальная проблема... развертывается до космического вселенского масштаба", что "лозунг "свобода, равенство и братство" становится мировым лозунгом". "Разрешив социальную проблему у себя на Земле, – продолжал Солонович, – человек ставит её в её космическом значении и, таким образом, после достижения вершин Мировой Революции он видит перед собой ещё более высокие вершины "Преображения мира". Религии этики переходят в религию права в масштабах уже вселенского размаха"[74].

Исходя из своего методологического релятивизма и философии мистицизма, Солонович полагал, что в бесконечной Вселенной право приобретает качественно новые свойства и выступает средством регулирования отношений между многообразными субъектами права, в которые он включал реальные, гипотетические и мистические проявления сознания и жизни. Космически поставленная "проблема права", по Солоновичу, "задает задачу создать общество на основе свободы, равенства и братства из таких разнородных элементов, как люди, животные, растения, насекомые, минералы, духи планет и стихий и т.д.

Как установить гармонию в подобном многообразии – вот одна из величайших проблем будущего и настоящего"[75]. По убеждению Солоновича, принципом космического права будет не гуманизм, а более общее интегрирующее начало, признающее ценность всех возможных проявлений жизни и сознания. Гуманизм он понимал как один из более частных моментов этого общего принципа.

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.298

Концепция космического права явилась качественно новым моментом в правовой теории анархизма. Несмотря на её фрагментарность, незавершенность, концепция представляет значительный интерес как одна из первых попыток осмысления новых проблем, вставших перед общественным сознанием в начале XX в. и предшествующая формирующимся во второй половине XX в. научным представлениям о космическом праве, метаправе[76].

При всем различии рассмотренных концепций права постклассического анархизма они имели один общий существенный момент – противопоставление права и закона, признание их принципиальной несовместимости. В этом заключался один из главных моментов преемственной связи классического и постклассического анархизма, а также отличие анархизма в целом от других концепций различения права и закона.

Завершая рассмотрение проблемы соотношения права и закона в постклассическом анархизме, отметим основные черты моделируемого им "анархического права",[77] которое должно, по мысли теоретиков анархизма, прийти в будущем на смену законодательству. К ним относятся: общечеловеческий характер права;[78] всесторонняя свобода личности и ответственность за неё как основополагающий принцип;[79] равенство всех членов общества;[80] тесная связь права и нравственности;[81] договорность и конвенциональность права (то есть действие его с согласия тех лиц, на кого оно распространяется), отсутствие государственных средств принудительного обеспечения норм права;[82] вечность права[83] и его бесконечное совершенствование, подвижность;[84] отказ от принципа подчинения меньшинства большинству и учет интересов меньшинства и отдельной личности[85].

В целом гуманные и нравственные основы права будущего общества, предлагаемые теорией анархизма, оставались во многом утопическими гипотезами, проектами в условиях объективной необходимости государственно организованного общества. Теоретики постклассического анархизма, понимая в определенной мере утопичность анархизма, особенно после 1917 г., стремились избегать указаний о сроках осуществления анархистского идеала и относили его реализацию, как правило, в неопределенное будущее.

К формам права в обществе, в котором не будет законов и государства, теоретики постклассического анархизма относили обычное право,"[86] договоры и "добровольные соглашения",[87] "советы-указания инициативных групп",[88] анархическое писанное право – "кодекс технико-правовых норм",[89] естественные права[90].

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.299

Предусматривались и определенные средства обеспечения норм "анархического права". В их числе были различные меры общественного влияния и воздействия (от советов, замечаний, до исключения из общин, союзов, ассоциаций и т.д.), самодисциплина,[91] самозащита,[92] "состязание за право" в органах будущей общественной юстиции,[93] дуэли вместо смертной казни[94]. Допускалось (в крайних случаях) применение средств психиатрии вместо государственного принуждения по отношению к некоторым преступникам[95] и т.д.

Таким образом, в постклассическом анархизме получило определенное развитие анархическое учение о праве, был выдвинут ряд новых для данного типа сознания идей, концепций, наметилось несколько вариантов подходов к пониманию права. Отражая в совокупности новый уровень развития правового сознания анархической ориентации, концепции права постклассического анархизма отличались определенной односторонностью.

Критика законодательства в постклассическом анархизме, несмотря на наметившийся более широкий подход к его оценке, оставалась несколько тенденциозной. Не всегда учитывалось, что различные свойства закона в многообразных, общественных отношениях могут проявляться неоднозначно. Недооценивался многогранный творческий потенциал закона как объективно необходимой исторически обусловленной формы права, значение и роль которой определяется системой экономических, социальных, политических, правовых, духовных факторов, всем историческим контекстом функционирования права. Интегрирующее и стабилизирующее значение закона в общественной системе также не вполне учитывалось. Отражая отдельные стороны правовой реальности, анархическое сознание нередко выпускало из виду другие моменты сложных и неоднозначных правовых явлений, их диалектики[96]. Во многом это предопределялось ценностно-негативным отношением к закону.

Новые аспекты соотношения права и закона в постклассическом анархизме были связаны прежде всего с разработкой альтернативных концепций права как противоположности отрицаемому закону. В результате в анархических трактовках права и закона проявились две противоположные тенденции: 1) стремление более взвешенно и многопланово выяснить их соотношение, отметить относительное социальное значение закона; 2) углубление разрыва между правом и законом в анархическом сознании. В этом нашли выражение такие черты постклассического анархизма (и анархизма в целом) как противоречивость и утопичность.

Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России - М., Форум-М, 1994. - С.300

Предыдущий | Оглавление | Следующий