|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Легальным толкованием называются формально-обязательные разъяснения смысла норм.
Смотря по тому, от кого исходят такие разъяснения, различаются четыре вида их.
1. Первое место среди обязательных разъяснений занимают те, которые даются самим законодателем и содержатся в законодательных нормах. Они носят название аутентического толкования и характеризуются следующими признаками.
Во-первых, аутентическое толкование представляет собой законодательную норму, а потому, чтобы считаться обязательным, должно быть надлежащим образом санкционировано.
Во-вторых, значение аутентического толкования имеет не всякая норма, разъясняющая содержание другой нормы, а лишь такая, которая издана именно с целью разъяснить другую. В самом деле, все нормы действующего права находятся между собой в логической связи, взаимно дополняя, развивая, ограничивая, словом, разъясняя друг друга. Но такая связь должна быть предварительно раскрыта и установлена, а затем уже путем ее исследования можно прийти к тому или иному пониманию нормы.
Между тем аутентическое толкование представляет собой один из случаев прямого разъяснения смысла норм, когда сам законодатель, побужденный неясностью или неправильным применением данной нормы в жизни, считает нужным установить ее истинный смысл.
В-третьих, аутентическое толкование принимается к руководству независимо от своей правильности или неправильности.
Хотя бы можно было с несомненностью доказать, что законодатель, разъясняя норму, впал в ошибку или умышленно придал ей совершенно неверный смысл, тем не менее его разъяснение безусловно обязательно, так как само является юридической нормой и, притом, позднейшей, а позднейшие нормы отменяют предшествовавшие в тех частях, в которых друг другу противоречат (lex posterior derogat priori).
В первой части X тома немало статей, извлеченных из пояснительных законов и имеющих характер легального толкования. Таковы примечания к 295, 377,385, 399, 563, 991, 1011, 1135, 1140, 1157 ст.
Возьмем для примера ст. 385 и примечание к ней. В 385 ст. говорится, что «земли суть населенные или ненаселенные», и что «земли на-
Васьковский Е. В. Руководство к
толкованию и применению законов. – М., Конкорд , 1997. – С. 32
населенные называются пустошами, порожними землями, степями и другими местными наименованиями». Судя по второй части этой статьи, можно было бы думать, что термин «населенный» употребляется в ней в своем обычном смысле, означая земли, имеющие какое-либо постоянное население. Но примечание к 385 ст. опровергает такой вывод. Из него видно, что Высочайшим повелением 26 апреля 1862 г. предписано считать населенными «только те имения, в которых сохранились еще обязательные отношения между крестьянами и помещиками». В таком смысле ст. 385 и должна быть понимаема.
2. Следующее место за аутентическим толкованием занимают разъяснения норм, заключающиеся в обычном праве и носящие название узуального толкования.
Подобно тому, как аутентическое толкование представляет собой в сущности закон, так узуальное является ничем иным, как юридическим обычаем. Поэтому оно обязательно, во-первых, лишь в тех пределах, в каких вообще признается сила юридических обычаев, а во-вторых, лишь в том случае, если оно совмещает в себе признаки обычая.
Русское законодательство отводит обычаям обширную сферу применения, не определяя ее точными границами, а ставя в зависимость от постороннего и внешнего обстоятельства: от подведомственности дел тем или иным категориям судов. Именно, различаются три категории судов: сословные, общие и местные.
А. Сословные суды (волостные, станичные, инородческие) разрешают гражданские дела на основании местных обычаев, за исключением случаев, положительно указанных в законах (ст. 135 и 170 общ. пол. о крест., ст. 76 врем. прав. 1912 г., ст. 210 пол. управл. туркест. кр.,ст. 101 пол. упр. степи, обл., ст. 429 пол. инор. и др.).
Б. Диаметрально противоположное правило установлено для общих судов (окружных и палат). Они должны руководствоваться законами (ст. 9 уст. гражд. суд.) и только в особо указанных законом случаях в праве применять обычаи. К этим случаям относятся дела о порядке наследования и об опеке у крестьян (общ. пол. о крест, прим. 1 к ст. 1, ст. 13; гражд. 75 № 839, 82 № 225, 80 № 174, 1905 № 53; общ. собр. 98 № 2 и др.), торговые дела, разбираемые гражданскими судами при отсутствии коммерческих (ст. 28 уст. гражд. суд.; ст. 1 уст. торг, суд.; гражд. 80 № 63), и ряд других дел, перечисленных в разных частях законодательства (напр., в ст. 90, 245, прим. к 452,454, прим. к 1700 и др. 1 ч. Хт. Св. зак.).
В. Местные суды (мировые и заменяющие их судебно-админист-ративные), а также и коммерческие суды применяют обычаи не только в
Васьковский Е. В. Руководство к
толкованию и применению законов. – М., Конкорд , 1997. – С. 33
случаях, когда это прямо дозволено законами, но и в случаях, неразрешаемых ясными законами (см. стр. 98).
3. Значение легального толкования имеют у нас и разъяснения кассационных департаментов сената.
Согласно статьям 815 уст. гражд. суд. и 933 уст. угол, суд., «асе решения и определения кассационных департаментов сената, которыми разъясняется точный смысл законов, публикуются во всеобщее сведение, для руководства к единообразному истолкованию и применению оных». Сенат истолковал это правило в том смысле, что его решения и определения имеют безусловно обязательную силу не только для суда, на рассмотрение которого передается кассированное дело, вызвавшее разъяснение сената, но и для всех остальных судов при разрешении ими однородных дел. Несмотря на единодушную оппозицию литературы, сенат упорно держится этого взгляда, проводя в своей практике следующие положения: 1) суды обязаны руководствоваться кассационными решениями, разъясняющими смысл законов, при разрешении однородных дел (гражд. 67 № 519; 70 № 1598; 72 № 899 и 974; 74 № 599; 79 № 3; 80 № 46; 99 № 105; угол. 68 № 557, 69 № 142; общ. 07 № 27); 2) эта обязанность распространяется только на решения, напечатанные в официальном сборнике (гражд. 93 № 86; 99 № 105); 3) из двух противоречащих друг другу решений суды должны следовать позднейшему (гражд. 70 № 1628; 79 № 143; общ. 09 № 30); 4) если после того, как сенат дал разъяснение по данному делу, появилось в официальном сборнике решение по другому однородному делу с совершенно иными разъяснениями того же вопроса, то суд может принять к руководству напечатанное решение (гражд. 96 № 122); 5) кассационные решения – не законы, а потому имеют обратную силу, т.е. должны служить руководством при разрешении всех дел, хотя бы и начатых до их опубликования (гражд. 68 № 181; 73 № 1214).
Действительный смысл 815 ст. уст. гражд. суд. и 933 ст. уст. уг. суд. не таков. Если они предписывают публиковать решения сената во всеобщее сведение с целью водворить однообразие в судебной практике, но не постановляют, что отступление суда от разъяснения сената, данного по однородному делу, служит поводом к отмене судебного решения, то это значит, что все суды обязаны: во-первых, знакомиться с опубликованными решениями сената и, во-вторых, принимать их в соображение при разрешении однородных дел. Но отсюда еще не следует, что суды безусловно обязаны подчиняться разъяснениям сената; нет, они в праве отступать от них, но должны мотивировать свои отступления. Таким образом, приведенные статьи не имеют в виду парализовать самодеятельность низших судов и заставить их рабски следовать мнениям сената. См. об этом в моем Курсе гражданского процесса (1, стр. 212 и ел.).
Такое же значение, как решения гражданского и уголовного департаментов по отдельным судебным делам, имеют решения этих депар-
Васьковский Е. В. Руководство к
толкованию и применению законов. – М., Конкорд , 1997. – С. 34
та ментов, а также общего собрания кассационных департаментов с участием первого департамента и без него, постановляемые, по предложениям министра юстиции или первоприсутствующих в общих собраниях сената, с целью разъяснения вопросов, которые неодинаково разрешаются разными судами или возбуждают сомнения на практике. Эти решения в тех случаях, когда сенат признает нужным, публикуются на общем основании (ст. 117,160, п. 14,259 учр.суд.уст.).
4. Наконец, четвертый и последний вид легального толкования образуют постановления, распоряжения и циркуляры высших органов административной власти, которым закон предоставил право разъяснять законы. Само собой разумеется, что они имеют обязательную силу лишь при том условии, если издавшие их органы власти действовали в пределах своей компетенции.
Примеры. Первому департаменту сената предоставлено пояснение и подтверждение, в случае надобности, законов, относящихся до дел подведомственных ему (учр. правит, сен., ст. 19, п. 6). Такое же право принадлежит другим департаментам сената: второму, межевому, герольдии, судебному (там же, ст. 20 и ел.), а также общим собраниям департаментов сената (там же, ст. 32, п. 2, ст. 33, п. 2). Министры, каждый в пределах своего ведомства, имеют право разрешать возникающие у подчиненных им органов затруднения при исполнении законов (учр. мин., ст. 157, п. 3).
5. От аутентического толкования, т.е. от разъяснения смысла нормы, данного ее автором в другой норме, следует строго отличать такое же разъяснение, не облеченное в форму закона, а заключающееся в объяснительной записке, мотивах и вообще в так называемых законодательных материалах. Так как никто лучше самого автора не знает, что именно хотел он выразить в словах нормы, то его разъяснения заслуживают полного доверия (quilibet optimus verborum suorum interpres).
Однако они в двух отношениях резко отличаются от аутентического толкования.
Во-первых, они содержатся не в законах, знакомство с которыми, раз они обнародованы в установленном порядке, для всех обязательно, а в источниках, которые не имеют юридической силы и потому могут быть игнорируемы гражданами и органами власти. Обращаться к таким посторонним, лежащим вне действующего права источникам, может быть безусловно необходимым и, следовательно, обязательным только в случае крайности, когда смысл закона остается неясным, несмотря на применение всех других, обязательных средств толкования (об этом см. стр. 58).
Во-вторых, с юридической точки зрения автором закона является не тот, кто его в действительности составил, а носители законодательной
Васьковский Е. В. Руководство к
толкованию и применению законов. – М., Конкорд , 1997. – С. 35
власти, которым принадлежит право санкционировать его. До санкции закон юридически не существует: он зачат, но не рожден. Юридическую жизнь он получает в момент утверждения, и автором его считается тот, кому в указанный момент принадлежит законодательная власть, точно так же, как юридическим отцом новорожденного ребенка всегда признается законный муж матери, пока не доказано противное. И подобно тому, как на всякого ребенка переходят права состояния его юридического отца, так и каждый закон, кем бы ни был создан его проект, считается воплощением воли законодателя. Отсюда следует, что для определения смысла закона важно знать, что думал и желал выразить в момент утверждения закона сам законодатель, т.е. в неограниченной монархии – государь, а в республиках и конституционных монархиях – те лица, которым в совокупности принадлежит законодательная власть. Что же касается фактических составителей законопроектов, то их мнения и заявления относительно смысла создаваемых норм получают авторитетное значение только в том случае, если положительно доказано, или если с полной достоверностью следует допустить, что с ними был согласен законодатель. А это бывает при наличности четырех условий: 1) если они исходят от компетентных лиц, т.е. от таких, которые имели право в силу своего официального положения высказывать перед факторами законодательства мнение о смысле проектируемого закона; 2) если эти заявления сделаны умышленно с целью разъяснить смысл закона; 3) если они касаются предмета, действительно подлежавшего обсуждению и решению законодательных факторов; 4) если они официально доведены до сведения законодательных факторов, санкция которых в данном случае требуется. При наличности этих четырех условий, действительно, есть полное основание предполагать, согласно принципу – «qui tacet, cum loqui potuit et debuit, consentire videtur», что мнение одного или нескольких из лиц, участвовавших в составлении закона, разделялось всеми факторами законодательства, хотя бы даже они явно этого не выразили. В таком только случае заявления о смысле закона, сделанные при издании его, приобретают авторитетный характер.
Если же этих условий или хотя бы одного из них нет на лицо, а между тем выраженная в законе воля законодателя осталась невыясненной, то приходится прибегнуть к помощи предположений для определения наиболее вероятной воли законодателя. К числу этих предположений следует отнести и такое: если нельзя с точностью установить, в каком смысле понимал данную норму законодатель, то можно, между прочим, предположить, что он понимал ее так же, как и ее фактические составители. Это предположение будет рассмотрено ниже, вместе с другими предположениями о смысле неясных законов.
Васьковский Е. В. Руководство к
толкованию и применению законов. – М., Конкорд , 1997. – С. 36