|
Сегодня |
||
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ УЧЕБНИК |
||
Предыдущий | Оглавление | Следующий
Так, в 404 году афинский политик Критий, приверженец
олигархов, некогда слушатель Сократа, переметнувшийся к софистам, сам блестящий
софист и остроумный поэт, возглавил государственный переворот. После
восстановления демократии, когда был вторично изгнан Ал-кивиад, за которого
ратовал Критий, самому Критию тоже пришлось уйти в изгнание в 406 году. Он жил
в Фессалии, вел и там политическую игру и вернулся в Афины ярым приверженцем
спартанского военно-аристократического строя. Афинская олигархия, совершившая переворот,
получила название власти Тридцати тиранов. Эти Тридцать — верхушка
заговорщиков, правили Афинами немногим более года, изгоняя и казня непокорных.
Следуя за Платоном, мы можем установить еще один факт
дерзкой самостоятельности Сократа. Он оказался пританом афинского совета и, по
требованию Тридцати тиранов, в числе пятерых сограждан, исполнявших такие же
обязанности, должен был привезти с острова Саламина известного Леонта, чтобы
казнить его. Леонт был очень богат, и олигархи стремились завладеть его
имуществом. Однако Сократ воспротивился этому приказу и снова один, в то время
как остальные четверо привезли Леонта на гибель. Сократ едва избежал казни, да
от кого? От тех, кого считали его учениками, Крития и Хар-мида (Алкивиад к
этому времени был убит в Малой Азии), давным-давно променявших трудное
сократовское правдоискательство на политические интриги. Уж кто-
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.25
кто, а Платон здесь достоверный свидетель, так как Кри-тий,
его двоюродный дядюшка, пытался и Платона втянуть в олигархическую политику, от
чего последний решительно отказался. Хармид же — младший брат матери Платона,
тот самый блестящий молодой человек, которого когда-то Сократ уговорил
заниматься общественной деятельностью.
К счастью, власть Тридцати потерпела крах в 403 году. Критий
погиб в сражении с Фрасибулом, стратегом и главой афинской демократии, Хармид
погиб в том же сражении. Семья Платона лишилась влиятельных родственников.
Сократ получил возможность еще несколько лет провести в дружбе с Платоном.
Может быть, отзвуком событий, выдвинувших самоуверенных
аристократов на гребень политической жизни, явился диалог Платона «Горгий», где
описывается якобы состоявшаяся в 405 году встреча Сократа со знаменитым софистом
Горгием Леонтинским, к этому времени уже глубоким старцем. Сократ приходит
вместе со своим другом Херефонтом в гимнасий, где только кончил выступление
Горгий. Здесь же присутствует некий богатый молодой аристократ Калликл, может
быть, и вымышленное Платоном лицо, художественное обобщение софистического
мироощущения, доведенного до крайности. Калликл стремится к государственной
карьере. Он умен, проницателен, жесток, эгоистичен. Это во всех отношениях
«сильный человек», от которого не поздоровится Сократу, когда тот попадет в его
руки. Калликл — как бы предчувствие бедственной судьбы Сократа. С какой
самоуверенной непогрешимостью рассуждает Калликл перед стариком Сократом о
справедливости стоять над толпой, когда лучший выше худшего, а сильный выше слабого.
Калликл считает философию Сократа погибелью для человека, и что ею возможно
заниматься только в молодости. Для человека в летах, занимающегося философией,
нужен кнут, потому что такой человек, погрузившись в мысли, теряет деятельную
силу и не осмеливается на дерзкое слово. Калликл как бы предсказывает Сократу,
что, если его схватят и бросят в тюрьму, он будет совершенно беззащитен перед
миром мерзавцев-обвинителей и безропотно умрет, если для него потребуют
смертного приговора. Для Калликла слабые — это сброд, а сильные — те, кто
вершит государственные дела беспощадно и не останавливаясь на полпути из-за
душевной расслабленности.
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.26
По всему видно, что правдоискательство Сократа уже
раздражало сильных людей и они подумывали, как бы избавиться от надоедливого
философа.
Уже после падения олигархов, видимо, в 402 году, Сократу
пришлось встретиться с еще одной «сильной» личностью, фессалийцем Меновом из
рода владетельных Алевадов, который ввяжется в политическую борьбу персидского
царевича Кира Младшего и погибнет в Персии мучительной смертью. Этот Менон не
считает добродетелью ни благочестие, ни правду, ни честность, хотя и держится с
Сократом пока еще почтительно и скромно. А рядом сидит Анит — богатый кожевник,
один из ведущих демократов и враг Тридцати, в ниспровержении которых он активно
участвовал. Но оказывается, этот выдающийся борец с «сильными» личностями мало
от них отличается. Он тоже подозрительно смотрит на Со~ крата, не разбираясь в
тонкостях и причисляя Сократа к совратителям молодежи — софистам. Для него
всякое новое веяние вредно и потиворечит старым добрым порядкам. Этот
догматически мыслящий ненавистник философии ни в чем не уступит Калликлу, когда
претворит в жизнь предсказанную Калликлом горестную судьбу Сократа. Анит будет
одним из тех негодяев обвинителей, предугаданных Калликлом, перед которыми не
сумеет на суде оправдаться Сократ.
Враги Сократа не дремали. В 399 году на Сократа был подан
донос, составленный Мелетом, богачом-кожевником Анитом и оратором Ликоном.
Формально первым обвинителем был Мелет, но, по существу, главная роль
принадлежала влиятельному Аниту, осуждавшему Сократа с позиций узкой
консервативной благонадежности и видевшего в Сократе софиста, опасного критика
старинных идеалов государственной, религиозной и семейной жизни. В обвинении
значилось следующее: «Это обвинение написал и клятвенно засвидетельствовал
Мелет, сын Мелета, пифеец, против Сократа, сына Софрониска из дема Алопеки.
Сократ обвиняется в том, что он не признает богов, которых признает город, и
вводит других, новых богов. Обвиняется он и в развращении молодежи. Требуемое
наказание — смерть». Как рассказывает Платон, Сократ мирно беседовал с
геометром Феодо-ром Киренским и юным Теэтетом, будущим известным ученым и
философом, человеком благородным и мужественным. Повторилась давнишняя
ситуация. Некогда молодой Сократ с трепетом слушал старика Парменида. Те-
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.27
перь Сократ, сам семидесятилетний старик, напутствовал
Теэтета. В конце беседы идет речь о «повивальном искусстве» Сократа, которое он
и его мать получили от бога. Она — для женщин, рождающих детей, Сократ — для
юношей, рождающих прекрасные мысли. Сократ будто неожиданно вспоминает, что ему
надо идти в суд, куда его вызывают по обвинению, подписанному Меле-том. Однако
даже и вызов в суд не помешал Сократу на следующий день встретиться со своими
собеседниками и с помощью своего «повивального искусства» выяснить, что же
собою представляет настоящий софист. Общий вывод был таков: софистический спор
— это пустая болтовня, способствующая трате времени и денег. Искусство софиста
есть не что иное, как спор ради наживы. Однако вывод, сделанный в тонкой
диалектической беседе, для необразованного среднего горожанина ничего не
значил. Такой немудрящий афинянин, ремесленник или торговец еще помнил сам, а
может быть, слышал от старших о некоем Сократе, которого осмеивали в комедии
Аристофана двадцать лет тому назад. Тот Сократ исследовал все, что над землей,
и все, что под землей, и был забавным шарлатаном, но очень вредным
развратителем молодежи, которую он учил, как в суде ловкой речью обдурить своих
кредиторов. Вдобавок старик Сократ поклонялся каким-то неведомым богам, то ли
облакам, то ли громам и вихрям. И сам всюду говорил, что внутри его обитает
некий «даймон», подающий, когда надо, голос, которого следует беспрекословно
слушаться. В довершение всех зол старшее поколение помнит, что за Сократом
неотступно ходили Алкивиад, Критий и Хармид и похвалялись, что они-де ученики и
друзья мудрейшего Сократа. А уже какие беды обрушили на Афины Алкивиад и Критий
и сколько невинных достойных граждан погибло при тирании Тридцати — знал
каждый. Сократу угрожала серьезная опасность.
Пока Сократ и математик Феодор вместе с молодыми друзьями
решают вопрос о том, что такое искусство политики, и выясняют сложную систему
подразделения знания, приводящего к этому возвышенному искусству, дело с
обвинением Сократа получает плохой оборот. Назначается судебное
разбирательство. Оно происходит в одном из десяти отделений суда присяжных, или
гелиеи, включавшей пять тысяч граждан и тысячу запасных, которые ежегодно
избирались по жребию от каждой из 10 фил Аттики. В отделении, разбиравшем дело
Сократа,
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.28
было 500 человек. К этому количеству присоединяли при
голосовании еще одного присяжного, чтобы число членов суда становилось
нечетным.
Сократ должен был явиться в суд и выступить в собственную
защиту. Ему предлагал помощь и даже приготовил для него речь знаменитый
судебный оратор Лисий, в доме отца которого когда-то проводил время Сократ,
рассуждая об идеальном государстве. Но это было двадцать лет назад. Лисий
потерял отца, брат его погиб при тирании Тридцати, а сам он, виднейший оратор,
пытался защитить Сократа от демократов консервативного толка. Однако Сократ
отказался от подготовленной Лисием речи, хотя в Афинах принято было даже
заказывать специальным ораторам-логографам такие защитительные речи, или
апологии. Сократ, привыкший беседовать с людьми разного положения, достатка и
образования, решил сам убедить в своей невиновности суд, где мог заседать любой
афинский гражданин, достигший двадцати лет, и где обязанности присяжных
исполняли горшечники, оружейники, портные, повара, корабельщики, медники,
лекаря, плотники, кожевники, мелкие торговцы и купцы, учителя, музыканты,
писцы, наставники в гимнасиях и палестрах и многие-многие другие, с которыми
так привычно на площадях и базарах вступал в разговоры Сократ.
Положение Сократа оказалось трудным. После того, как
обвинители произнесли свои речи, слово предоставили Сократу. Однако время
защитительной речи было строго ограничено, на видном месте установили
клепсидру, то есть водяные часы. А ведь Сократу надо было так много сказать: и
оправдаться перед обвинением двадцатилетней давности, пущенным в ход с легкой
руки Аристофана, и перед нынешними обвинителями. Ни одного конкретного,
фактически установленного обвинения не существовало. Сократу приходилось, как
он сам говорил, сражаться с тенями и слухами. Но он прекрасно понимал, что в
клевете на него участвуют или люди, ничтожество и невежество которых он
вскрывал постоянно, или наивные простаки, идущие на поводу у слухов. Ему
удается во время речи задавать свои обычные иронические вопросы Мелету, и тот
отвечает невпопад или молчит. Но Сократ, который так привык утверждать людей не
в желаниях материальных, а в добродетели, держится достойно и не ищет
снисхождения, не надеется разжалобить присяжных бедностью, старостью, тремя
детьми, ко-
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.29
торые останутся сиротами. Он уверен в своей правоте,
заявляя, что не перестанет и впредь воспитывать граждан. Ничего не скрывая, он
по своей простоте рассказывает суду и об оракуле, признавшем его мудрейшим, и о
таинственном голосе, который удержал его от недостойных поступков, и о том, как
он храбро противился тирании Тридцати, и о том, как он никого специально не обучал
и никогда не брал денег. В свидетели он приводит своих друзей, с трепетом
слушающих его. Здесь старик Критон и его сын Критобул, Эсхин из Сфетта и его
отец, Антифон и Никострат. Здесь же Аполлодор со своим братом и сыновья
Аристона, Адимант и Платон. Сократ не просит суд поступиться истиной и нарушить
присягу. Он ищет одной только справедливости.
Происходит перерыв в заседании, и присяжные после обсуждения
дела выносят обвинительный приговор. Иные раздражены гордостью Сократа, тем,
что он не плачет перед ними и не протягивает с мольбой руки. Иные страшатся
человека, якобы объявленного Аполлоном мудрейшим и обладателя какого-то
даймонического голоса. Другим не по нутру смирение Сократа и его
непоколебимость, уверенность в собственной правоте. По свидетельству Платона,
за оправдание Сократа был подан 221 голос, а против — 280 голосов. Ему не
хватило всего лишь 30 голосов, так как для оправдания надо было иметь минимум
251 голос из 501 количества присяжных. По афинским законам, обвинитель, не
собравший 1/5 голосов, должен был заплатить штраф в 1000 драхм и лишался права
в дальнейшем подавать в суд жалобы подобного рода. Только наличие, кроме
Мелета, двух других обвинителей — Анита и Ликона — обеспечило Ме-лету
необходимое количество голосов. Мелет в своем письменном обвинении потребовал
для Сократа смерти. По афинским законам, обвиняемый имел право, в свою очередь,
предложить себе наказание. И Сократ со свойственной ему иронией предлагает для
себя, для старика, много сил отдавшего на воспитание афинских граждан,
пожизненный обед на общественный счет в пританее, который предназначался
атлетам, заслужившим награду на Олимпийских играх. Присяжные негодуют на эту
насмешку и шумят, как они уже не раз шумели во время речи Сократа. А Сократ
продолжает. Он готов заплатить штраф в 1 мину, а ведь все имущество его
оценивается в 5 мин. Но друзья Критон, Критобул, Аполлодор и Платон,
присутствующие здесь же, велят ему назначить
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.30
штраф в 30 мин, чтобы ублажить присяжных, и берут на себя
поручительство. Они люди состоятельные и надежные, так что деньги будут вовремя
внесены.
Суд не удовольствовался штрафом, и присяжные, оскорбленные
иронией Сократа, собрали теперь, голосуя за смертный приговор, которого
требовали обвинители, уже на 80 голосов больше. Бедняга Аполлодор, плача,
сказал Сократу после вынесения смертного приговора: «Мне особенно тяжело,
Сократ, что ты приговорен к смертной казни несправедливо». На что Сократ
ответил: «А тебе приятнее было бы видеть, что я приговорен справедливо?» Перед
вынесением окончательного решения Платон пытался увещевать присяжных. Он уже
было взобрался на помост и начал говорить: «Граждане афиняне, я — самый молодой
из всех, кто сюда всходил...» — как судьи закричали: «Долой! Долой!» Еще не
хватало почтенному суду выслушивать сына Аристона, ближайшего родича тех, кто
верховодил недавно олигархами.
Сократ был спокоен. Он сказал, что природа с самого рождения
обрекла его, как и всех людей, на смерть. А смерть есть благо, ибо она дает ему
возможность или стать ничем и ничего не чувствовать, или, если верить в
загробную жизнь, встретиться со славными мудрецами и героями прошлого. Самое же
главное, он готов и в Аиде испытывать его обитателей, кто из них мудр, а кто
только прикидывается мудрым. Сократ, уважая решение афинян, поручает им своих
сыновей, чтобы их наставляли на путь добродетели так, как он сам наставлял
своих соотечественников. Но «уже пора идти отсюда,— закончил он,— мне — чтобы
умереть, вам — чтобы жить, а что из этого лучше, никому не ведомо, кроме бога».
Тем, кто его осудил, Сократ предсказал приход новых
обличителей. Они будут тем суровее, чем они моложе. И их обличение
несправедливости превзойдет все то, что до сих пор делал Сократ. Тем, кто
казнил Сократа, еще придется дать отчет за нарушение справедливости, и их
вскоре постигнет кара тяжелее той смерти, которую присудили самому Сократу.
По преданию, обвинители Сократа испытали на себе его
предсказание. Рассказывают, что афиняне, одумавшись, изгнали их из города,
лишили их «огня и воды», так что им ничего не оставалось делать, как
повеситься. Потомкам очень хотелось, чтобы возмездие когда-нибудь настигло
убийц Сократа. И вот создавалась легенда о
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.31
том, как Анит, главный подстрекатель и преследователь, был
побит камнями и умер в страшных мучениях.
Но что было Сократу до последующих легенд!
По решению суда, Сократа препроводили в тюрьму. Приговор не могли
привести в исполнение еще целый месяц, так как корабль, посланный с ежегодным
священным посольством, «Феорией», на остров Делос, родину бога Аполлона, еще не
вернулся. А казнить во время пребывания на Делосе Феории в честь афинского
героя Тесея было запрещено. Так и жил Сократ в тюрьме еще много дней в ожидании
неминуемой смерти. К нему приходили друзья. Старик Критон убеждал его спастись
бегством и найти убежище вдали от Афин, хотя бы в Фессалии, где его уже
ожидают. Известные философы-пифагорейцы из Фив, Симмий и Кебет, готовы оказать
своему другу помощь и заплатить, кому надо. По всему видно, что и сами
тюремщики смущены несправедливостью суда и не очень усердны в охране. Ежедневно
Сократа навещают преданные ученики. Они собираются вместе у здания суда и, как
только откроется тюрьма, входят к Сократу и проводят с ним целый день. Но вот
дошли слухи, что корабль с Делоса прибудет на следующий день, и Критон торопит
с решением, так как все подготовлено для бегства. Сократ, однако, непреклонен.
Как он может покинуть город, где родился, вырос, где получил воспитание? А
отеческие законы? Разве они простят ему это трусливое бегство? И что скажут
люди, которых наставлял и вразумлял Сократ? Нет, смерть надо встретить достойно
и не противиться злу, которое наносит ему родной город. Нельзя воздавать злом
за зло, преступив законодательство и обычаи старины. Отголоски речей, с
которыми будто бы обращаются законы к Сократу, звучат в его сердце, и как ни
жаль ему старого Критона, но лучший выбор — покорно ждать прибытия священного
посольства.
Как и предсказывал Сократ, корабль пришел назавтра после
беседы с Критоном. Друзья собрались раньше обыкновенного, желая продлить свою
последнюю встречу с Сократом. Здесь были Федон и Аполлодор, Критобул с отцом,
Гермоген и Есхин, Антисфен и Менексен, Эпиген и Ктесипп; Клеомброт и Аристипп
находились в это время на острове Эгине, Платон был болен после тягостных
событий. Зато из Фив явились преданные Симмий и Кебет, из Мегар Евклид и
Терпсион, да еще Федонд. Одиннадцать архонтов, надзиравших за тюрьмами,
предписа-
Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А.
Платон. Аристотель — М., Мол. гвардия,
1993 — с.32
ли совершить казнь в тот же день. По их приказу с Сократа
сняли оковы, в которых он находился все это время, и, сидя на кровати, он с
удовольствием растирал затекшую ногу. Здесь же голосила его жена Ксантиппа,
держа на руках младшего сына. Сократ просил Крития увести несчастную домой. А
сам мирно беседовал с друзьями о бессмертии души, о ее судьбе в загробном мире,
о том, какими прекрасными и сияющими видятся ему истинная земля и истинное
небо. Сократ убежден, что, выпив цикуту, яд, который принесет ему смерть, он
отойдет в счастливые края блаженных. Он совершил в соседней комнате омовение,
простился с детьми и родственниками, велел возвращаться домой. А солнце уже
было близко к закату, и появился прислужник одиннадцати, как предупреждение о
надвигающейся смерти. И Сократ со свойственной ему иронической
благожелательностью даже назвал этого мрачного вестника обходительным
человеком, когда тот по обычаю попросил у него прощения. Пришел раб вместе с
человеком, который держал в руках чашу со смертным ядом. Он дал необходимые
наставления. Надо выпить яд и ходить до тех пор, пока не отяжелеют ноги, а
потом лечь и ждать, когда яд доберется до сердца и оно затихнет. Сократ не
спеша взял в руки чашу и выпил ее до дна легко и спокойно. Вокруг него рыдали
друзья, голосил Аполлодор, всем надрывая душу. А Сократ еще пристыдил их.
Умирать надлежит в благоговейном молчании. Он сначала ходил, потом лег и уже не
чувствовал, как его холодеющее тело ощупывал служитель. И вдруг, когда
смертельный холод стал подбираться к сердцу, Сократ неожиданно промолвил свои
последние слова: «Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не
забудьте».— «Непременно,— отозвался Критон.— Не хочешь ли еще что-нибудь
сказать?» Но ответа уже не было. Взгляд Сократа остановился. Критон закрыл ему
рот и глаза. Умирая, он как бы выздоровел, и душа его вернулась к вечной жизни,
освободившись от земных невзгод. Вот почему в последних своих словах Сократ
вспомнил о жертве, которую приносили богу врачевания Асклепию, дарователю
здоровья.